____________

Огромное спасибо Юлии Владимировне В. за поздравления с праздником и подарок🌻🌺

========== Часть 13 ==========

Рассыпая сонм искр, горящие шары взмывали один за другим, зависали на секунду над головой жонглёра и падали вниз. Но каждый раз тот ловко перехватывал их и отправлял обратно вверх, не давая огненной карусели прекратить своё движение ни на мгновение. К трём шарам добавился четвёртый, а потом и пятый.

Сидевший неподалёку от Мэла рыжеволосый муж Леита, Финлей охнул и округлил глаза:

— Как он не обжигает руки? Это какое-то колдовство?

Оторвавшись от поедания персика, Леит вытер губы и покровительственным тоном пояснил:

— Всего лишь тренировка и привычка, могу поспорить, что ладони у него грубее ваших пяток, дорогой. Хотя много и не поставлю.

Финлей натянуто рассмеялся, глядя на крупного альфу, ловко управляющегося с огненными шарами. Благодаря Якобу, Мэл знал, что до замужества Финлей жил в семье с большим количеством детей. По слухам, его родители, хоть и благородных кровей, были настолько бедны, что младшие отпрыски донашивали одежду и обувь старших братьев, а летом и вовсе бегали босиком, как какие-нибудь простолюдины. Леит не погнушался прилюдно напомнить, что вытащил мужа из нищеты — маленькая, но характерная черта, добавившая неприязни к новоявленному родственнику.

Сменилась музыка, зазвучала флейта, и после жонглёра пришёл черед акробатов: стройного гибкого беты и миниатюрного невесомого омеги, что буквально порхал по плечам партнёра экзотической яркой птахой, принимая причудливые позы и заставляя усомниться в наличии у него костей. Слаженные плавные движения, невинные на первый взгляд, всё же будили смутные ассоциации с более интимным процессом. По смущённому хихиканью омег, масляно заблестевшим глазам альф и доносящимся обрывкам шуток, Мэл понял, что не у него одного. Лишь кардинал сидел с постным видом, что-то ковыряя в тарелке. И как в него ещё влезает? После седьмой перемены блюд есть продолжали лишь самые стойкие.

— Вам нравится выступление? — Людвиг повернулся к Мэлу.

— Да, — согласился тот, стараясь, чтобы в голосе не проявился сарказм.

Конечно, нравится. Ведь каждому калеке приятно смотреть на то, что он и сотой доли никогда не сможет повторить. Получить напоминание о собственной ущербности прямо на свадебном пиру — что может быть лучше? Если бы у Мэла действительно не слушались ноги, представление наверняка бы расстроило и пошатнуло его веру в себя.

Похоже, племянник от дядюшки недалеко ушёл: оба самоутверждаются, унижая других.

— Это ваша идея пригласить на праздник циркачей?

— Увы, нет. Мы должны благодарить за зрелище графа Синклаир, — Людвиг отсалютовал кубком одному из альф, сидящих в отдалении, и сделал глоток.

— Как мило с его стороны, — Мэл перевёл взгляд на виновника испорченного настроения и склонил голову, делая вид, что выражает признательность.

— Слава новобрачным! — выкрикнул тот в ответ. — Слава королю Людвигу!

— Слава о-королю Мэлвину! — подхватил барон Мюррей, не дав повиснуть паузе.

Вряд ли кто-то её заметил, кроме Мэла, вспомнившего, откуда ему известно имя Синклаир. Это же не кто иной, как министр финансов, брат покойного мужа Дебри. А вон и сам Лаклан Дебри за его плечом скромно сидит, не высовывается. Мэл бы с удовольствием вообще его на праздник не пустил, зловредного пакостника. Наверняка с циркачами его инициатива. Хоть так решил сопернику досадить. Ох, как в клубке змей находишься, ей-богу! И посередине Людвиг: то ли ничего не понимающий дурак, то ли потворствующий всему подлец, — не знаешь что хуже. Мэл дождался, пока Якоб дольёт в кубок и сделал глоток густого терпкого вина, тёплой волной прошедшего по пищеводу.

— Младший брат моего отца, дядюшка Исибейл, воспитавший меня и братьев, всегда говорил: слава альфы в воинских победах, слава омеги в детях, а слава бет — в их воспитанниках. Дядюшка Исибейл бета, — пояснил Мэл, обворожительно улыбаясь. — А вашим воспитателем был герцог Леит? Или отец?

Людвиг неожиданно смутился:

— У меня не было какого-то одного наставника. Ко мне приглашали разных учителей. Вряд ли кто-то пробыл больше года. Отец считал, что привязанность к одному нанесёт скорее вред, чем пользу.

— И абсолютно справедливо! — гаркнул вдруг, как оказалось прислушивающийся к разговору Леит. — Никто не должен оказывать влияние на короля, да вообще, у сильного альфы, — он выпятил грудь, несомненно, считая себя таковым, и многозначительно постучал по темени: — своя голова должна быть на плечах!

Рабби, сидевший слева от Мэла, толкнул его коленом под столом, наверняка намекая на ещё одну любимую присказку дядьки Исибейла: «Голова без ума, что пустой горшок — гудит громко да без толка», — Мэл с трудом сдержал смешок, незаметно пихая брата в ответ.

— Когда я отказался от завершающего вечер бала, советники предложили два варианта увеселения: танцовщиков или циркачей, я выбрал второй, — негромко сказал Людвиг, склонившись к Мэлу.

— Спасибо, — искренне ответил тот, пытаясь прочесть, что скрывается в серых глазах, с более темным ободком по краю радужки.

Раз Людвиг сам отказался от бала и танцовщиков, может, он не дурак и не подлец, а вынужден считаться с придворными, не желая настраивать их против себя? Он ведь не намного старше, неожиданно понял Мэл, не озаботившийся ранее поинтересоваться возрастом жениха, настолько всё равно ему было за кого именно придётся выходить замуж. Борода придавала Людвигу солидности, но вряд ли разница в возрасте составит больше пяти лет. И если в детстве не нашлось человека, на кого можно положиться, кому довериться: авторитарный отец явно не уделял много внимания, отчимы сменялись, учителя не задерживались, братьев нет — маленькому Людвигу, наверное, было очень одиноко. Не в этом ли причина, по которой он выбрал портрет Мэла — искал кого-то, кто так же привык быть один, только уже вследствие физических особенностей? Как бы узнать наверно, чтобы не ошибиться в своих предположениях?

— У вас красивые глаза, — еле слышно выдохнул Людвиг, приближая лицо. — В их глубине будто скрываются солнечные зайчики.

— Это отсветы свечей, — прошептал Мэл, неосознанно тоже подаваясь навстречу.

— Нет, это видна ваша душа…

— Смертельный номер! — громко воскликнул циркач в красно-чёрном наряде, музыка стихла, и Мэл с Людвигом отстранились, сев ровно. — Метатель ножей, наш знаменитый мастер Нокс покажет достопочтенной публике своё искусство! Па-апрошу соблюдать полнейшую тишину! Предыдущий ассистент погиб от его клинка из-за случайного звука!

Финлей ахнул и прижал пальцы к губам под недовольным взглядом Леита. Людвиг протянул руку и накрыл ладонь Мэла, лежащую на столе, легко сжал. Только на Рабби, казалось, торжественность объявления не произвела должного впечатления:

— Так себе мастер, если от неосторожного чиха промахнуться может, — проворчал он себе под нос.

Барон Мюррей поддержал замечание скептической ухмылкой, но взгляд его, как и у всех за столом, не отрывался от двух фигур в дальнем конце зала. Невысокий хрупкий омега в белых одеждах, на которых кровь станет сразу же заметна, замер возле принесённого деревянного щита, раскинув в стороны руки. Альфа, движениями напоминающий крадущегося кота или хищника покрупнее, принялся неторопливо отмерять шагами расстояние, проговаривая вслух:

— Шесть, семь…

Длинная чёрная борода с заплетёнными в неё синими и красными лентами покачивалась в такт кивкам головы, придавая счету какую-то зловещесть.

— Ярдов десять, — шепнул Людвиг Мэлу на ухо, тёплым дыханием посылая табун мурашек вдоль позвоночника. — Это далеко, особенно, когда задача не ранить или убить, а попасть точно в цель, не причинив вреда.

«Я знаю», — чуть не вырвалось у Мэла. Ему приходилось бывать на тренировках братьев-альф, и даже самому метать ножи, хотя всегда больше нравилась стрельба из лука. Да и со стрелами получалось лучше — всё-таки для ножей требовалась определённая сила и длина рук. Но говорить об этом нельзя. Нельзя признаться, что совсем другой, чем кажешься. Почувствовав неожиданно сильный укол совести за свой обман, Мэл перевернул кисть ладонью вверх и переплёл свои с пальцами Людвига вместо ответа.