Мэл задумчиво сложил пальцы домиком, с почтительным видом внимая заливающемуся соловьём кардиналу. Не этот ли властный, не привыкший к возражениям голос, отчитывал Дебри в приснопамятную ночь возле конюшен? «Он до сих пор не подписал указ» — не про увеличение ли налога шла речь? Они решили с Якобом, что это говорил альфа, но ведь мог и бета. Сейчас тон кардинала вкрадчиво-мягок, но если добавить в него раздражения и гнева? Между лопаток пополз холодок. Мэл взглянул на собеседника по-новому, отмечая цепкость взгляда из-под кустистых бровей, хищность крючковатого носа и жёсткость узких губ. Внешность таила злодейские черты, становящиеся явными, если хорошенько приглядеться.

— Смею ли я надеяться, что в ближайшее после свадьбы время вы поговорите с королём о необходимости и разумности данного указа? Уверен, он не откажет своему молодому мужу в такой малости, — завершил речь кардинал, растянув губы в улыбке.

Призванной, видимо, продемонстрировать дружелюбие и открытость. Но Мэл не обманулся: улыбка лишь казалась искренней, а на самом деле таила змеиное коварство. Стоит лишь потерять бдительность, как ядовитые зубы сомкнутся в смертельном укусе.

— Я обязательно уговорю Людвига! — с энтузиазмом воскликнул Мэл, изображая наивного простофилю, поверившего каждому слову. — Вы можете на меня полностью рассчитывать!

— Вот и славно, — поднялся кардинал. — Да хранит вас господь. Не смею более отвлекать своей скромной персоной ваше высочество от более важных дел, требующих внимания…

Прощание совпало с моментом появления из кабинета Джона. Поклонившись Мэлу и кардиналу, альфа приложился к перстню на милостиво протянутой руке его высокопреосвященства и с непроницаемым лицом удалился. Кардинал, к вящему облегчению, тоже не стал задерживаться и вышел вслед.

— Однако, — протянул Мэл, когда за обоими закрылась дверь.

Получается, главный заговорщик — кардинал? Не вышло манипулировать Людвигом через любовника — то-то Дебри «молил о богоугодном деле», — решил зайти со стороны мужа. Если так, то противостоять ему будет непросто. Но ничего, главное, что враг известен. А там что-нибудь да придумается.

— Джон ушёл? — выглянул из кабинета Якоб.

— Ушёл, — подтвердил Мэл. — Выяснили всё? Он попросил твоей руки?

— Попросил, — улыбка Якоба растянулась до ушей.

— А ты?

— А я отказал, — с выражением абсолютного счастья на лице заявил он.

Мэл расхохотался:

— Ах ты, бессовестный сердцеед! И он принял отказ?

— Да как же, мой Джон не такой! — фыркнул Якоб самодовольно. — Добиваться, говорит, тебя буду. Альфы, они ведь охотники, что им в руки само падает, они и не ценят. Им завоёвать надо.

— И когда это ты успел стать специалистом по альфам? — поддел его Мэл, по-прежнему улыбаясь, но с грустью понимая, что сам-то как раз «упал в руки» Людвигу — а зачем добиваться того, кто не может отказать?

Всего через день они станут мужьями пред богом и людьми. И вне зависимости от их желаний, им придётся разделить брачное ложе. Надо попробовать договориться, убедить Людвига подождать течки — тогда обоим будет проще. Наверное. Но принимать пилюли Джемисона Мэл не собирался в любом случае: искусственно вызванное желание ещё хуже, чем его отсутствие. Обманывать самого себя он не хотел.

Но, может быть, всё будет не так страшно и плохо — поцелуй-то ему понравился. Приободрившись, Мэл выбросил из головы неприятные мысли.

========== Часть 12 ==========

В день свадьбы Мэл проснулся ещё до рассвета. Тихо выбравшись из постели, подошёл к окну, приоткрыл створку, пуская внутрь прохладный пахнущий листвой воздух. Низ деревьев окутывал туман, придавая саду сказочную таинственность. Казалось, вот-вот дрогнут ветки ближайшего каштана и из-за ствола высунется ушастая морда тролля, торопящегося успеть в укрытие до восхода солнца. С первыми лучами волшебство развеется и больше не вернётся. Никогда. Завтра всё будет иначе, и сам Мэл станет другим. Ни разу в жизни он не испытывал настолько острого мучительного желания сбежать куда глаза глядят — прямо в молочно-белую неизвестность тумана.

Донёсшийся звук шагов отрезвил: даже поддайся он сиюминутному искушению — побег не получится. Да и как бросить Рабби, опозорить его и родителей… Мэл встал сбоку от рамы, наблюдая за неторопливо прохаживающимся солдатом. Наверняка тот предпочёл бы вместо ночного караула спокойно спать, но долг — есть долг. И у каждого он свой. «Триднестцы не бегают от опасностей и страхов», — Мэл вспомнил сказанную им самим Якобу фразу, бросил тоскливый взгляд на начинающие окрашиваться розовым верхушки крон и вернулся в постель. «Делай, что должен, и свершится, чему суждено»¹, — кто из предков это сказал, он забыл, но ничего другого и не оставалось.

После завтрака явился Рабби, собранный и деловой. В его присутствии Мэл почувствовал себя увереннее и в очередной раз мысленно поблагодарил отца, что не отправил младшего сына в чужую страну одного. Наверное, подозревал, что тот без поддержки и контроля может натворить безрассудств…

— Поль скоро принесёт ожерелье, он за ним уже отправился. К собору мы едем с тобой вдвоём, с Людвигом вы встретитесь у алтаря. Церемония должна начаться в три часа пополудни. Я, как твой брат и представитель Триднеста, довезу тебя сам и передам в руки будущего мужа, — рассказал Рабби ближайшие планы.

— А я? — пискнул Якоб, мечтающий, что ему будет позволено везти кресло с женихом.

— А тебя Мэл слишком разбаловал, — нахмурился Рабби. — Знаешь, что мой дед сделал бы со слугой, посмевшим влезть в разговор? — Якоб ойкнул и зажал рот ладонью. — То-то же. Ты собираешь вещи и переносишь в новые комнаты, отведённые для о-короля. После свадьбы Мэл должен вернуться уже в них.

— Почему ожерелье доверили Мюррею? Он ведь всего лишь барон! — возмутился Мэл. Против остального возразить было нечего, хоть переезжать и не хотелось: со второго этажа не выскользнешь незаметно в окно. — Леит должен передать мне реликвию, как родственник короля. Он отказался?!

— Умерь гнев, братец. Леит приболел, он прибудет на венчание, конечно, куда денется, но сейчас у него Джемисон. И нет, пока то самое снадобье, — Рабби многозначительно глянул, — не готово. Лекарь говорит, трое суток должно настаиваться. А Поль хоть и всего лишь барон, в нем есть королевская кровь — традиция не нарушится.

Мэл приподнял брови, не поверив во внезапное недомогание Леита МакКензи, лорда Чарфилдского — не слишком ли вовремя тот решил занемочь? Больше похоже на намеренное манкирование обязанностями, с целью выказать в очередной раз пренебрежение. И с чего бы это провинциальному барону Мюррею иметь родство с королём? Этот вопрос Мэл задал вслух.

— Там долгая история, — Рабби махнул рукой, но все же продолжил, заметив интерес брата: — Он по ветви омег принадлежит к МакКензи. Его папа был одним из трёх детей-омег от первого мужа деда Людвига, Рутгера Второго. Мужа, который рожал одних омег, сослали в монастырь…

— Святого Грегора, — закончил Мэл.

— Да. Рутгер Второй избавился от мужа, не способного принести альфу, а детей отправил воспитываться в семьи вассалов. Для укрепления связи с сюзереном.

— Детей он хотел сбагрить, а не связи укреплять, — заявил Мэл, не сомневаясь в своей правоте. — Барон сын одного из этих омег? — Рабби подтвердил предположение. Так вот почему барон сидел на втором месте от короля тогда в шатре: его происхождение, а не только лишь воинские заслуги дали это право. — Но разве омегам королевской крови доступны не всего два пути: в монастырь или под венец с равным? Разве им позволено выходить замуж за альфу ниже родом?

— Тот омега проявил непослушание, — улыбнулся Рабби уголками губ. — Он полюбил сына своего воспитателя и вопреки воле отца сочетался с ним браком. Оба покойных Рутгера, что Второй, что Третий, не желали видеть, как они считали, позор их рода, но Людвиг спокойнее отнёсся к мезальянсу и, как ты заметил, приблизил к себе Поля. Кстати, абсолютно заслуженно.