— Король! — ответил Мэл на последний вопрос и, несмотря на ситуацию, затрясся в беззвучном хохоте — королевская охота пошла по ложному следу, оставшись без главного трофея. — О-ох, — прокряхтел он, пытаясь подняться. — Всё тело болит…

— Вас что, били? — Якоб смотрел с ужасом.

— Познакомился с подданными, — проворчал Мэл, подползая на карачках к кровати. — Якоб, всё потом. Сейчас пить, есть и спать!

Но ни воды, ни еды не дождался: провалился в сон, стоило положить голову на мягкие, хранящие аромат травы и яблок подушки. Организм, вымотанный бессонной ночью и полным злоключений днём, потребовал отдых.

Комментарий к

Ne quid nimis — не нарушай меры; ничего слишком;

Aliis ne feceris, quod tibi fieri non vis — Не делай другим того, чего не желаешь себе;

Nefas — несправедливость;

Opera et studio — трудом и старанием;

Nomen est omen — имя говорит само за себя.

__________________

С днем всех влюбленных! ♡♡♡ Люблю вас!)

И небольшой бонус — визуализация Мэла и Людвига:

https://vk.com/ledock?w=wall304716962_2069

Благодарю **Юлю** за помощь в кастинге. Взгляд Мэла идеально передает всю его природную шилопопость))

========== Часть 11 ==========

Оставшиеся дни до свадьбы Мэл проводил за книгами, изучая историю Брингундии и местные обычаи. Он покидал свои комнаты лишь для прогулок и молений, как и полагалось благочестивому омеге накануне главного дня в своей жизни. То есть, невыносимо скучал. А что ещё оставалось, когда Рабби выполнил угрозу и выставил под окна караул? Усиленные меры безопасности объяснялись беспрецедентным происшествием, взбаламутившим дворец слухами и домыслами.

— Когда по королевскому саду бегают непойманными полуобнажённые безумцы, могу ли я быть полностью спокоен за твою жизнь? Ты ведь так беззащитен, малыш Мэлли, — говоря, брат не скрывал сарказма и смотрел пронизывающе.

Ну прямо как отец, допытывающийся у отпрысков, кто именно из них запустил хорька в классную комнату, чтобы сорвать занятия. Мэл не признался тогда, не признался и сейчас, делая невинные глаза на все провокационные намёки. Но вылазки пришлось прекратить.

Якоб преданно разделял все тяготы скуки, отлучаясь лишь на примерки свадебного наряда.

— Принц, вы будете самым красивым омегой во всей Брингундии, — заявил он, вернувшись с последней. — Да вообще, во всем мире! Как ангел, сошедший с небес!

— Как бревно, — пнув ненавистное кресло, кисло возразил Мэл. От вынужденного безделья и предсвадебного мандража его настроение оставляло желать лучшего. — Буду сидеть на балу как истукан и смотреть, как танцует Людвиг с Дебри, а в это время чернь будет напиваться дармовым вином и насмехаться надо мной, распевая оскорбительные памфлеты. Почему они так невзлюбили меня? Они ведь меня не знают.

— Дык, то не к вам лично, — Якоб встав за спиной, принялся успокаивающе перебирать Мэлу волосы. — Они боятся просто.

— Чего боятся?

— Перемен. Что их жизнь станет хуже. Насмешки и смех помогают побороть страх.

— Ты хочешь сказать, — обернулся Мэл, признавая логику: отец тоже рассказывал, что перед боем солдаты часто шутят, зачастую не меньше, чем молятся. — Если я сделаю для них что-то хорошее, они меня полюбят?

— Добро-то всяк ценит, — рассудительно заметил Якоб. — При добром хозяине и скотина довольна. Вот мой дядька, который по батиной линии внучатый брат деда, однажды купил мерина, за ломаный медяк сторговал, как тот был худ да плох, того гляди околеет. Так что вы думаете, за полгода бока наел, шерсть заблестела… Не у дядьки, — уточнил он, — у мерина. Как трёхлеток потом пахал! А всего-то овса надо было не жалеть, да относиться с заботой, по-человечески.

Мэл хихикнул:

— Твоя аллегория доступна и поучительна.

— Звиняйте, ежели чего не то сказал, — смутился Якоб и, отойдя в угол, принялся перебирать сорочки.

— Что случилось? — Мэл удивлённо уставился на понурые плечи и спину. Чтобы этот болтун заткнулся без приказа так быстро? — Устал? Хочешь, прогуляйся, я тебя отпускаю. — Якоб отрицательно замотал головой, не поворачиваясь. — Я тебя чем-то обидел? — мотания стали сильнее. — Тогда что? — в ответ раздалось неразборчивое бурчание. — Что?

— Джон, — донеслось до Мэла.

— Что Джон? — начинал сердиться принц. — Ну-ка, иди сюда и рассказывай по порядку! Что он сделал?

Тяжело вздохнув, Якоб вернулся из угла, прижимая к себе одну из рубашек, словно пытаясь за ней спрятаться.

— Садись и говори! — приказал Мэл, ткнув пальцем в направлении кресла.

Но ещё пару минут Якоб жался, мялся и теребил ткань в пальцах, прежде чем наконец выдавить из себя:

— Мне стыдно.

— Передо мной? — поразился Мэл. — Нет? — он всмотрелся в склонённое лицо. — Перед Джоном? — Якоб покаянно кивнул.

Так вот почему всё общение с кухней стало проходить через Пата: теперь конопатый бета носился высунув язык, передавая поручения насчёт обедов и ужинов, а по утрам приходилось уже который раз на завтрак давиться варёными яйцами с овечьим сыром — на большее фантазии без приказа не хватало. Мэл каждый вечер забывал дать указание про свои предпочтения, полагаясь по привычке на Якоба.

— Господи, придумал себе страдания, — он закатил глаза. — Хочешь, я прикажу его выгнать из дворца? Завтра же ноги его здесь не будет.

— Нет! — испуганно встрепенулся мальчишка. — Не надо! Это же я виноват, полез к нему, как… — он шмыгнул носом. — Как мартовский кот. Мне теперь на кухню и нос сунуть совестно, а он как специально всё время на пути попадается, будто подкарауливает, а у него ведь дел полно, так нет — я иду, и он тут как тут, стоит, стенку протирает, и… и…

— Что? — Мэл обеспокоенно наклонился вперёд.

— И смотри-ит!

— И всё?

— А мало?! Я уж лишний раз выйти боюсь.

— Пожалуй, что не мало, — пришлось признать. — Но ведь прятаться вечно ты тоже не сможешь.

— Отправьте меня домой, а? Пожалуйста.

От предложения Мэл опешил.

— Всё настолько плохо?

— Ага, — согласился тот.

— Не «агакай», — машинально сделал замечание Мэл. — Говори «да».

— Да, — послушно повторил Якоб.

— И не вытирай нос рукавом! Придумал тут глупости, — Мэл поднялся, отобрал у него из рук рубашку и сунул платок: — На вот. Никуда я тебя не отправлю, вот ещё! Надо было тебя все же выпороть за дурость, чтобы не тянул в рот что попало!

— Порите, — печально согласился страдалец. — Только отпустите обратно…

Кто бы мог подумать, что тот так сильно переживает. Хотя понять можно. Мэл задумчиво прикусил указательный палец, гадая как помочь.

— Якоб, сын Вильяма из рода Броди, — начал он торжественно, приняв решение. Якоб поднял склонённую голову и захлопал ресницами. — Обещал ли ты мне, своему господину, служить верой и правдой? — Тот испуганно подтвердил, должно быть ожидая, что дальше последует отречение от службы. — Обещал ли ты слушаться и повиноваться мне? — подпустил Мэл в голос металл.

— Ага! То есть, да! — застыв, как сурок перед лисом, пискнул Якоб.

— Так вот, я запрещаю тебе уныние, — произнёс Мэл, уселся в своё самоходное кресло и заорал во всю мочь лёгких: — Пат! Па-ат! Где тебя черти носят?! — Через несколько секунд из-за двери высунулась всполошённая конопатая мордаха. — Быстро ко мне королевского повара Джона! Чтобы немедленно явился! Бегом! — Пат исчез, будто ветром сдуло, а Якоб разинул рот, да так и забыл его закрыть. — У тебя пять минут, чтобы привести себя в порядок! — Челюсть слуги со стуком захлопнулась. — Можешь надеть мой кафтан, тот сиреневый, он подойдёт к твоим глазам, — разрешил Мэл, наблюдая, как волнами сменяются на лице слуги эмоции: от непонимания и обиды до осознания произошедшего и паники.

— За что? — пробормотал Якоб, побледнев. — Зачем?

— Затем, что триднестцы не бегают от опасностей и страхов! — чувствуя себя полководцем перед грядущей битвой, отчеканил Мэл. — Мы смело смотрим врагам в лицо! Да, ты совершил оплошность, но кто их не совершал? Иди, приготовься и встреть Джона, как подобает бесстрашному воину-омеге! Или ты трусливая курица? — он прищурил глаза. — Или за тебя придётся краснеть всем сородичам? И мне, и твоим родителям, и даже… — Мэл напряг память, — даже хромому Брыньке будет за тебя стыдно! Я уж молчу про внучатого дядьку того мерина… Они оба околеют от позора!