— Зверье! Неблагодарные сволочи! — глотая слезы, твердил Мэл, не снижая скорость.

Надо же, какие жестокие люди живут в Брингундии, где их уважение и почтение к королевскому семейству, где сочувствие, наконец? Убежав с площади, Мэл присел на колёсоотбойную тумбу возле въезда в какой-то богатый дом и принялся вытирать испачканное зловонными брызгами лицо.

— Чего расселся, грязный попрошайка? Пшёл отседова! — Мэл не сразу сообразил, что окрик обращён к нему. Здоровенный детина, вышедший из ворот, замахнулся кнутом: — Убирайся, шваль!

Вскрикнув, Мэл отпрыгнул в сторону, на секунду опередив удар. Это не город, это сборище монстров! В Триднесте люди совсем иные, там бы обязательно помогли — а тут так и норовят покалечить. Мэл поспешил убраться подальше. Нет, хватит с него прогулок, надо быстрее возвращаться. И только приблизившись к воротам королевского сада, Мэл сообразил, как он выглядит — весь грязный, с полу-оторванным рукавом, да и запашок, наверное, как из выгребной ямы. Какими бы ленивыми растяпами ни были брингундские стражники, уж днём они не спят и в таком виде внутрь не пустят, прогонят пинками. Бродягам — а Мэл сейчас выглядит именно так, — не место у дворца.

Пройдя вдоль стены около лиги, Мэл нашёл раскидистый дуб, вскарабкался по ветвям и перелез через ограду, спрыгнув с другой стороны. Полдела сделано. Теперь надо добраться до воды и отмыться. Скрываясь за деревьями и кустами, не выходя на открытые лужайки и дорожки, Мэл благополучно достиг оборудованной на реке широкой запруды. Наверное, возле неё в жаркие дни устраивали купания: на лужайке виднелись колья для шатра, а в воду уходили жердины, на которые могли крепиться ширмы, деля мелководье на две зоны для альф и омег. Имелась и песчаная площадка для игры в мяч и кольца. Но в преддверии свадьбы никаких увеселений не проводилось, и берег радовал пустотой. Раздевшись догола в увитой плющом беседке, Мэл тщательно прополоскал одежду и развесил её сохнуть на ветвях прибрежных кустов. А после плюхнулся в тёплую воду, распугивая мальков. Солнечные блики играли в голубой толще, шустрыми тенями двигались мелкие рыбки. Наплававшись вдосталь, Мэл улёгся на дно и принялся пускать пузырьки через нос, следя, как они поднимаются наверх мимо колышущихся водорослями прядей волос. Когда воздух закончился, он вынырнул, собираясь сделать глубокий вдох и вернуться под воду, но услышал посторонний звук и замер.

По берегу кто-то шёл, пока скрытый кустами.

— …откладывать, Людвиг?

— Не сейчас, Лаки! — долетело через листву.

О боже. Мэл прижал кулак к губам. Ну, конечно, кто же ещё? А Лаки — это, без сомнения, Лаклан Дебри. Проклятие какое-то! Или… судьба, от которой не уйдёшь. «И волной накроет землю, не оставит ничего» — может, вот он, смысл пророчества? Младший принц Кэмпбеллов замёрзнет, ослабеет и в итоге утонет, потому что лучше умрёт, чем покажется голым на глазах у жениха, его любовника и других придворных, наверняка следующих в отдалении за скандалящей парой. Вот ведь, друиды, пни лесные, мухоморов наелись и напророчили невесть чего — мучайся теперь. Подплыв поближе к берегу и пользуясь свисающими ветвями, как укрытием, Мэл опёрся коленями в дно и затаился по подбородок в воде. Хорошо, хоть одежду развесил со стороны пруда, а не лужайки, не должны заметить сохнущие вещи.

— Но вы не можете затягивать с решением, — не успокаивался показавшийся в поле зрения Дебри.

— Ты говоришь мне о том, что я могу, а что нет?! — Людвиг остановился и развернулся к любовнику, недовольно сведя брови у переносицы. — Я не ослышался?

А он суров, когда не под подавляющим волю зельем, отметил Мэл с затаённым страхом, что гнев обратится в его сторону, если когда-нибудь, а возможно, очень даже скоро, раскроется обман с мнимой немощностью. Плохо испытывать страх к альфе, с кем вскоре свяжут брачные узы, с кем будешь делить постель, кто станет отцом твоих детей. И лгать ему грех. Мэл обхватил себя ладонями за плечи, чувствуя, что замёрз.

— Простите, ваше величество, — Дебри склонил голову. — Я лишь молю вас о богоугодном деле…

— Я подумаю. А сейчас — оставь меня.

— Но… — заикнулся тот, видимо, что-то очень важное требовалось от короля, раз продолжал настаивать, невзирая на недвусмысленный приказ.

— Не заставляй меня повторять, — угрожающе процедил Людвиг сквозь зубы.

Дебри, склонившись ещё ниже, попятился назад. Но вместо него появился Рабби, верный слову присматривать за королём.

— Ваше величество?

Людвиг тяжело вздохнул:

— Принц, уведи их всех. Я хочу побыть в одиночестве. Ты ведь должен меня понимать?

По лицу Рабби легко читалось, что понимать-то он понимает, но не одобряет. И всё же, коротко кивнув, он тоже удалился, к огромному облегчению Мэла. Осталось дождаться, когда Людвиг уйдёт, и можно будет вылезти и одеться. А тот, как назло, не торопился: прошёлся вдоль берега, зачерпнул горсть воды и умыл лицо, запустил пару мелких камушков по глади. Так себе получилось: один утонул сразу, а второй всего пару раз подпрыгнул — у Мэла рекорд был двенадцать. «Уходи, уходи», — мысленно внушал он Людвигу. Но вместо того, чтобы послушаться, тот зашёл в беседку и уселся, подперев голову рукой. Сквозь листья виднелся его профиль, обращённый к запруде. И долго он собрался любоваться природой? И так уже зуб на зуб не попадает!

Не поднимаясь из воды, Мэл добрался до развешанной одежды и, стремясь первым делом скрыть лицо, потянул на себя капор — хорошая всё же вещь, не дураки придумали. Кое-как затянув мокрыми пальцами ленты под подбородком, он привстал и, не отрывая взгляда от Людвига, снял с ветки рубашку. Накинув её на плечи и просунув руки в рукава, Мэл почувствовал себя увереннее, пусть ткань тут же облепила тело — главное, что не голый. Стараясь двигаться бесшумно, он медленно, шаг за шагом выбирался на берег. Людвиг по-прежнему смотрел в сторону, и Мэл уже поверил, что задуманное удастся, как один из башмаков свалился в воду. Мэл дёрнулся его вылавливать, наступил на какой-то камушек, охнул и пошатнулся, взбаламутив с плеском воду.

— Кто здесь? — тут же среагировал Людвиг и поднялся.

Осторожничать более не имело смысла. Мэл дёрнул за подштанники, торопясь их надеть, но ткань зацепилась за сучок и порвалась с треском. Не зря папа ругал за поминание дырявых панталон святого Рудрига к месту и не к месту — вот и расплата, сам получил то, над чем смеялся.

— Да кто здесь, я спрашиваю?! — Людвиг вышел из беседки. — Отвечай королю!

Нет уж, обойдёшься! Поняв, что от подштанников остались лоскуты, а натянуть штаны с их обтягивающими икры узкими штанинами никак не успеть, Мэл сгрёб все вещи в кучу и в одной лишь рубашке выскочил с мелководья. Торопливо сунул ноги в башмаки, правый промок насквозь и хлюпал, но подобная мелочь уже не могла помешать. Прижимая скомканную одежду к груди, Мэл рванул прямо сквозь кусты.

— Эй, стой! Стой, голозадый, кому говорю! — донеслось сзади задорно. — Догоню, хуже будет! — угроза перешла в смех.

Развеселился женишок, смешно ему. Не оборачиваясь, Мэл понёсся вспугнутым оленем, не разбирая дороги. Кажется, кто-то завизжал, когда он выскочил на ведущую к дворцу дорожку, кажется, что-то крикнули вслед, кажется, к погоне Людвига присоединились другие, у Мэла в ушах свистал ветер, ничто не могло его задержать. На бегу он молился лишь об одном — чтобы успеть завернуть за угол без преследователей и тяжёлая створка окна в спальне поддалась сразу. Только бы попасть внутрь, а там уже не страшно.

Ему повезло — стоило стукнуться в стекло, как на помощь пришёл Якоб, без промедления сообразив, что делать. В спешке обдирая локти и колени, Мэл взобрался на подоконник и рухнул вниз, тяжело дыша, пока над головой скрежетала, захлопываясь, рама.

— Он побежал туда! — азартно прокричал чей-то голос за окном, и Якоб присел на корточки рядом с Мэлом, чтобы его не заметили снаружи.

— К конюшням! — а вот и Людвиг подоспел. — Найдите мне его!

— Принц, что случилось? — разглядывая своего господина круглыми глазами, спросил мальчишка. — Почему вы в таком виде? Вы ранены? Кто за вами гонится?