Указательный палец, всё ещё находящийся под подбородком у Якоба, распрямился и коротко огладил кожу под завязками капора. Король отстранился, осмотрел с головы до ног и, наконец убрав руку, двинулся дальше по своим монаршим делам. Каждый из следовавших за ним придворных, счёл своим долгом взглянуть на застывшего соляным столпом омегу, чем-то заинтересовавшего самого короля. А некоторые не поскупились и на эпитеты: «Симпатяга, глазастенький, аппетитный», — долетели до Якоба перешёптывания. Он чувствовал, как от их нескромного внимания горят уши, и мечтал провалиться под пол. Выдохнуть удалось, лишь когда коридор опустел.

Боже и все заступники, это всего лишь от двух пилюль такой эффект?! Даже король мимо пройти не смог: «хорошо пахнешь» сказал. Дрожащими пальцами Якоб достал шкатулку, открыл и отправил в рот сразу несколько чудодейственных горошин. Вот как станет самым прекрасным! Да ради него альфы на подвиги отправятся, на турнирах драться станут. И некоторые зловредные повара локти себе искусают, раскаявшись, что из кухни выгнали из-за какого-то блёклого индюка Гвина. Но будет уже поздно! Да-да, поздно. Потому что такие красавцы, как Якоб, на дороге не валяются и пренебрежительного отношения к себе не терпят. «Худоба, без слёз не взглянешь…» — посмотрим, как теперь верзила запоёт. В ногах будет валяться и собачьим хвостиком бегать. А он, Якоб, останется неприступным и холодным. Ноль внимания, фунт презрения — вот всё, что получит от него Джон, когда будет упрашивать о благосклонности. Надо сказать ему об этом прямо сейчас, чего откладывать: пусть узнает, что Якобу до него и дела нет.

Гордо выпрямившись во весь рост, Якоб неожиданно покачнулся. Пол отчего-то начал пружинить под ногами. Но если приноровиться, то это не мешало, а даже придавало походке определённую лёгкость. И в голове тоже стало легко.

========== Часть 9 ==========

Граф Дебри, попросивший называть себя просто Лакланом, по умению болтать без перерыва мог бы дать фору Якобу. Но в отличие от разнообразных баек слуги, лейтмотивом всех графских россказней являлась одна тема: несправедливость судьбы по отношению к нему, бедному несчастному сироте и вдовцу. Заламывая руки, он слёзно повествовал, как сперва в юном возрасте лишился родителей, а после потерял и мужа — достойнейшего альфу, которого любил всем сердцем.

Если бы Мэл не знал, что Дебри любовник Людвига и заговорщик, возможно повинный в гибели предыдущего о-короля, наверняка проникся бы состраданием.

— Но ведь родня мужа вас, наверное, не оставила без поддержки? — воспользовавшись паузой, пока граф промокал глаза батистовым платочком, поинтересовался Мэл.

— Ну что вы, — изящно взмахнул кистью с острыми розовыми ноготочками Дебри. — У моего несчастного Реджи остался лишь младший брат-альфа, у них большая разница в возрасте, и они никогда не были особо близки… Я один, совсем один…

Что этот самый младший брат-альфа давно вышел из пелёнок и занимает при дворе министерскую должность да не простую, а в буквальном смысле золотую, он умолчал.

— Без альфы крепкого плеча пред рока грозным испытаньем омеге выстоять невмочь, — ввернул Мэл строчку из древней баллады, жутко длинной и полной скучнейших нравоучений: — Слаба душа, слаба и плоть, коль в сердце пустота! — Наставник Исибейл однажды в наказание за проделки заставил выучить её наизусть — и надо же, пригодилось.

— Как верно вы сказали! — восхитился Дебри, незнакомый с первоисточником. — Всё истинно так!

— Но я знаю, что вам поможет: надо выйти замуж второй раз, — стараясь, чтобы улыбка выглядела сочувственной, а не злорадной, заявил Мэл. — Вот, кстати, барон Мюррей всё ещё не женат. Прекраснейший альфа, сопровождал меня из Триднеста. И у него обширные земли на южной границе Брингундии, уверен, вам не придётся там скучать.

Одной стрелой убить двух зайцев: избавиться от скользкой гадины Дебри и связать браком развратные лапы Мюррея, что тянутся к брату — отличная идея! Папа бы гордился Мэлом, если бы узнал.

— Вряд ли у меня получится составить его счастье, — натурально испугался Дебри, почуяв ссылку в провинцию. — Я не смогу предать память о Реджинальде. Я буду вечно его любить!

А вот всхлипывание прозвучало фальшиво — переигрывает.

— Я восхищён вашей преданностью покойному мужу. Что ж, если новое супружество для вас неприемлемо… — Дебри скорбно кивнул. — Да заполнит ваше сердце любовь к богу. По пути в столицу я посетил монастырь святого Грегора, — Мэл сделал паузу, с удовольствием наблюдая, как вытягивается лицо визави. — Настоятель Бенедикт, милейший человек, он убеждён, что ничто лучше не исцеляет душевные раны, чем тихая размеренная жизнь в молитвах. Я не сомневаюсь, что сия обитель божия с радостью распахнёт перед вами двери.

Как тебе такая вилка, лицемер, что выберешь? Сам виноват, нечего лживо плакаться, притворяясь, что нуждаешься в покровительстве! Мэл не сомневался, что Дебри из кожи вон вылезет, лишь бы не отправиться в монастырь. Но услышать отговорки не удалось: в гостиную, чеканя шаг, как церемониймейстер на важном приёме, вошёл Пат с уморительной важностью на конопатой мордахе.

— Принц триднестский Р-р-рабби Кэмпбелл и барон Пауль Мюр-рей! — объявил он, звонко раскатывая «р».

— Как неожиданно, но вовремя, — светски улыбнулся Мэл. — Может быть, более близкое общение с бароном повлияет на ваше мнение, — вполголоса сказал он графу и сделал знак Пату, чтобы впускал.

Рабби принёс известие, что уже не являлось новостью — о переносе свадьбы. Но Мэл изобразил удивление, волнение и бурю эмоций. Гораздо более талантливо, чем Дебри, который без сомнения тоже знал и через силу выдавливал из себя поздравления. Уходить он, тем не менее, не спешил. Пришлось терпеть его общество ещё и на обеде. Ничего полезного за столом не прозвучало, но Мэл нашёл себе развлечение, заставляя Мюррея ухаживать за Дебри и рассказывать о своём имении, куда ему, наверное, не терпится вернуться. Вынужденный держать маску учтивости барон смешно злился, говоря с более выраженным южным акцентом, чем обычно, и бросал на Рабби пламенные взгляды, взывающие о помощи.

— С чего ты взъелся на Поля? — спросил Рабби, когда барон с графом откланялись. — Вы неплохо вроде ладили в дороге. Неужели ты действительно хочешь свести его с этим вертлявым червяком?

— А что хочешь ты? — вопросом на вопрос ответил Мэл. — И давно барон для тебя Поль?

— Мы друзья, — пожал плечами Рабби с нечитаемым выражением лица.

Мэлу очень хотелось выяснить, насколько далеко заходит их дружба, но давить не стал, знал: если Рабби сам не скажет — под пытками не вытянешь. Упрямство являлось фамильной чертой всех сыновей Линндсея О`Шолти, в замужестве Кэмпбелла, о-короля Триднеста.

— А всё, чего я хочу, братец, — пододвинув стул к креслу, Рабби взял ладонь Мэла в свои руки, — чтобы ты был в безопасности. Даже крыса, загнанная в угол, атакует. Не прижимай к стенке Дебри раньше времени, он может решиться на отчаянный шаг, чтобы сохранить своё нынешнее положение.

— Пусть не держит меня за дурака, — огрызнулся Мэл и вкратце рассказал о подслушанном разговоре на дорожке возле конюшни. Остальные события ночи он решил опустить, полагая не без основания, что Рабби не одобрит его действия. — Лучше вели своему другу Полю, — Мэл выделил имя интонацией, растягивая гласные, — держаться поближе к Дебри и проследить с кем тот якшается. Так мы вычислим остальных заговорщиков.

— Что ж, в таком случае изобразить матримониальные планы с его стороны весьма разумно, — согласился Рабби, но энтузиазма в его голосе не наблюдалось. — Я поговорю с ним. Но ты прекращай свои ночные вылазки! Это опасно, как ты не понимаешь? Вдруг кто узнает? Пообещай мне, что…

— Ты послал Якоба с каким-то поручением? — прервал его Мэл, не желая обещать того, что не собирался выполнять. — Я не видел его с тех пор, как отправил за тобой. Даже за обедом прислуживать не появился, хотя эта хитрая бестия обожает быть в курсе всего.

— Нет, — удивился Рабби. — Он ко мне вообще не приходил. Я спустился к тебе сразу после визита Людвига. Мы обсудили перенос свадьбы, согласовали пару моментов… Странная, конечно, эта история про ангела, что к нему явился с повелением. Ты ничего не хочешь мне объяснить? — брат приподнял бровь.