— А теперь спи! — крикнул, не оборачиваясь, и выскочил в коридор, где в дозоре прохаживался Якоб. — Бежим! — скомандовал Мэл и припустил первым.

Проскочив мимо сонных, встрепенувшихся, но не успевших их остановить стражников — плохо, очень плохо всё же с дисциплиной во дворце! — Мэл с неотстающим от него Якобом пронеслись по парадной лестнице и нырнули в спасительную темноту сада. Добравшись наконец до спальни, перед тем, как рухнуть на кровать, Мэл нашёл в себе силы и через Якоба передал указание солдатам Триднеста — вот они, молодцы, бдили, не смыкая глаз, — отправить кого-нибудь патрулировать коридор у часовни. На всякий случай. Пришёл ли в себя король или, находясь под действием зелья, послушно улёгся спать, пусть хоть кто-то заслуживающий доверия будет поблизости.

Комментарий к

¹ Ярд (англ. yard) — равен трём метрическим футам (36 дюймам) или 91,44 см

² Ли́га (англ. League, исп. Legua, фр. Lieue) — общее название ряда исторических единиц измерения расстояния. Заимствованная римлянами у галлов, лига была определена первыми в 1500 стандартных двойных шагов и равнялась примерно 2,3 км

========== Часть 8 ==========

После насыщенной событиями ночи его высочество Мэлвин изволили проспать до полудня, набираясь сил. Якоб волновался, как бы тот не захворал: известно же, голубая кровь более чувствительна ко всякой заразе, а вчера пришлось и в траве ноги мочить, и по промозглому погребу пробираться, и на жёстком холодном полу время коротать. Но принц, пробудившись, вид имел бодрый, радовал ясным взглядом и румянцем, и повелел не мешкая подать съестного прямо в постель. Можно было послать Пата, но Якоб решил отправиться на кухню сам: кому, как не ему, знать пристрастия господина в еде. Да и новости услышать любопытно.

Зайдя в помещение, пропитанное вкусными запахами, исходящими от стоящих на огне котлов, Якоб сразу почувствовал неладное: у ощипывающего перепелов Билла глаза красные и заплаканные; балагур Джошуа молча скользит тенью; поварята Лиль, Дави и Грэди испуганно жмутся в углу, в три пары рук начищая и так блестящий медный котёл; Сирила, Донована и Ичана вообще не видать; а у ожесточённо сбивающего масло Джона вид настолько мрачный и грозный, что аж мурашки по спине.

— Нешто помер кто? — храбрясь, поинтересовался Якоб в пространство.

— Билл вчера щеколду не опустил в леднике, — пояснил Джошуа скорбно. — Ночью собаки забрались, одну баранью ногу утащили, несколько погрызли, сыр лапами подавили, а уж беспорядок устроили, всё вверх дном, до сих пор там не разгребли. Убытков… — он покрутил головой. — Нам теперь обоим полгода задарма работать.

— Это не я, братец! — плаксиво выкрикнул Билл, вытирая нос о предплечье. — Как что, так сразу Билл! Не ходил я вчера никуда!

— Молчи, вражина! — рыкнул Джон, не оборачиваясь. Даже мощная спина повара выражала угрозу. — Кроме тебя больше некому! Скажи брату своему работящему спасибо, что я тебя, бездельника, пинком под зад не выгнал и мужу твоему не рассказал про похождения с молочником, шлюшонок бесстыжий!

Якоб поёжился, радуясь, что ругань адресована не ему, а после похолодел. Это ведь он забыл закрыть дверь, когда они с принцем спустились в ледник. А теперь за его промашку отвечать Биллу. И Джошуа, как его брату.

— Может, это действительно не он? — накладывая для принца запаренную кашу из горшка, высказал Якоб, мучаясь угрызениями совести. И ведь не признаться, не открыть правду. Надо будет тайком в комнатку Джошуа подбросить денег, хоть как-то искупить свою промашку, решил Якоб. — Собаки очень умные, вот у моего дядьки был пёс, так он яйца из запертого курятника таскал, все думали, лиса где-то лаз проделала, искали, да найти не могли, а этот шельмец лапой задвижку поддевал и тихой сапой внутрь, и ведь челюсти что тот капкан, а ни одно яйцо не разбил.

— Вот и я говорю, — пискнул из своего угла Билл. — Не я это!

— В ту щель собачья лапа не пролезет, человек дверь не запер, а зверьё после набежало, — мрачно возразил Джон и повернулся к Якобу: — Ты для принца собираешь? Вон-ка орехов в кашу добавь, — посоветовал, получив кивок, — для болезных орехи полезны. И буженины возьми с сыром, ему питаться надо побольше. Да и себе тоже положи, а то худоба, без слез не взглянешь. Откормить тебя надо!

Якоб смущённо потупился от грубоватой, но искренней заботы.

— Да оно и понятно, что кости да кожа, откуда у них в Триднесте такие хорошие повара, как ты, Джонни, — раздалось протяжно сзади.

— Фу-ты, ну-ты, ножки гнуты, словно сыч в ночи орёт, никто замуж не берёт, — обернувшись, пробормотал под нос Якоб, задетый замечанием, а ещё больше панибратством по отношению к Джону — какой он этому хлыщу «Джонни»?!

В дверях кухни застыл Гвин, изящно отставив полусогнутую руку в сторону и манерно сложив напомаженные губы куриной гузкой. Розовые атласные ленты капора завязаны под подбородком пышным бантом, из той же ткани широкий пояс поверх серо-жемчужного кафтана, черные штаны облепляют икры. На лице выражение «вы все мне и в подмётки не годитесь». Ну чисто индюк надутый! Якоб прищурился, пристально разглядывая фанфарона: на морде пудры толстенный слой, а три вспухшие побагровевшие полосы через щёку всё одно видны. Кто-то недавно приласкал коготками. И уж не кот вестимо.

— Неужто это граф тебя так? — притворно изумился Якоб.

— Ну, а то кто же, — буркнул Гвин, пряча отметины под прядью волос и нахлобучивая капор пониже. — С утра как шлея под хвост попала, рвал и метал, никак не угодить. А всё из-за твоего калеки! — и прежде, чем Якоб успел ответить, обратился к остальным, повысив голос: — Слыхали, что с королём приключилось? — Все заинтересованно уставились на Гвина, даже Билл перестал шмыгать носом. — Величество всю ночь в часовне провёл, молился, — кривляка возвёл очи вверх, молитвенно сложив руки. — И там ему ангел явился в белых одеждах, сам роста гигантского, волосы золотые до пят, а глаза как молнии, голос трубный и меч огненный в длани…

По кухне пронеслось изумлённое аханье, только Якоб, прекрасно знающий внешний облик «ангела», пренебрежительно хмыкнул на наглое враньё.

— И что же? Что дальше? Что он сказал? — раздались вопросы с разных сторон.

— И повелел ангел триднесткого замухрышку под венец вести немедля, — сквозь зубы процедил Гвин и перекосился, будто уксуса глотнул.

— Это кто замухрышка? — не стерпел Якоб. — Мой принц?! Да я тебе сейчас рожу-то поболе твово малохольного раскрашу, ах ты ж сучий потрох!

— Ну-ка унялись оба! — уже сцепившихся омег растащил Джон, держа за шкирку по одному в каждой руке. — На моей кухне только у меня полномочия силу применять!

Якобу всё равно удалось пнуть Гвина — вот ведь каким подлюкой оказался, а он ему ещё сочувствовал! Тот завизжал и тоже принялся брыкаться, но достать не удавалось, коротконожке.

— Тихо! — рявкнул Джон. — Ты, — он грозно посмотрел на Гвина, — окороти язык, про будущего о-короля говоришь! А ты, — он перевёл взгляд на Якоба, — не позволяй себя провоцировать!

Якоб не понял заумного словца, но смысл уловил и перестал дёргаться, только запыхтел возмущённо.

— По порядку рассказывай, — велел Джон, когда понял, что драчуны угомонились. — Если женятся скоро, нам же подготовить всего надобно, на свадебный стол абы что не поставишь.

— Вчера мой полночи не спал, свечи все пожёг, да за дверь каждый час выглядывал, — потирая бедро, Гвин уселся на стул и начал издалека. — Ждал всё чего-то, наверное, короля-то и дожидался. Ну, а что? — он воинственно вскинул голову. — Граф вдовец молодой одинокий, кто о нем, кроме него самого позаботится-то? Надо же ему устроиться, хоть подарков каких перепало бы или земли…

— Попрошайка твой граф, — презрительно через губу припечатал Якоб. — Без стыда и совести на чужих женихов зарится.

— Зато здоровый! — огрызнулся Гвин. — А твой калека убогий!

— Сам ты убогий! А мой принц, если хочешь знать…

— Цыц! — окрик заставил вовремя прикусить язык, а то ещё немного и Якоб в запале бы проговорился, выдав тайну. — Ты поднос набрал? — спросил его Джон, сурово сдвинув брови. — Вот и неси его высочеству Мэлвину, поди, заждался. Уж про день свадьбы от него верней узнаешь. Нечего тут омежьи дрязги разводить, без вас сыро!