Расчёт окончен. Погрешности в рамках допустимого. Можно ехать.

И ещё меня раздражает заунывный рефрен из приёмника. Проще всего, естественно, его выключить, но сегодня я не ищу лёгких путей. Поднять нужную информацию, когда очень хочется — дело сотых долей рэла. Дать на прибор свой собственный сигнал, перебив внешний, вообще пустяк. Специально для Таши Лем, чему-то научившейся от далеков и заслужившей маленькое поощрение в понятной ей форме — «Ave Maria» в исполнении Робертино Лоретти.

И пусть умрёт всё живое!

====== Сцена десятая. ======

— Ну, бля, я вам скажу, это был полный пиздец, — только и может выдавить Лем, переваливаясь через борт грузовичка. Следом высовывается Вастра, зажавшая в хищных ящерицыных зубах клубничину — мою клубничину!..

— Простите, мне не кажется, что столь крепкие выражения применимы по такому обыденному поводу, — шепеляво сообщает она и кусает ягоду. Зелёный хвостик летит на пол подземного гаража. Аромат издевательски щекочет обонятельные рецепторы. — Почему бы просто не сказать, что мы выкрутились в последний момент, как обычно и бывает... Мисс Дарлинг, хотите ягодку? А то тут ящик треснул.

— Она не дезинфицированная и обработанная химией для транспортировки, — мрачно ворчу я, так как клубники на самом деле очень хочется, особенно после такого агрессинового рывка в крови. — Для приведения её в пригодное для употребления состояние требуется применение оксида водорода.

— Почему бы просто не сказать, — повторяет Вастра с прежней менторской интонацией, — что её надо помыть водичкой. Кстати, где-то тут валялась бутылка…

Изгой стекает с сиденья и, пошатываясь, делает два шага к нам:

— Ничего себе… И часто у вас такие дни?

— Это наш ритм жизни, — криво улыбается в ответ папесса.

Пока детектив плещет водой из бутылки прямо в лоток с клубникой, стоим рядком, оперевшись на пыльный борт грузовика, и пытаемся отдышаться. Сфероид всё-таки меня вычислил, а через меня — и нужную машину, поэтому взломал и поднял на перехват местных роботов-полицейских. Так что наш выезд на огневую позицию превратился из штатного маршрута в бешеную гонку по подворотням. Мне ведь надо было до последнего момента создавать у врага впечатление, что мы прорываемся к темпоральному коридору, а не в удобное местечко для открытия огня. В итоге все планы пришлось на ходу переписать и перевычислить, выстрел производился в просвет между двумя зданиями — я корректировала папессу по рации, чтобы не орать из кабины, — а мы, оказавшись прикрытыми от первой вспышки зданием торгового центра, занырнули в подземную парковку. Не думала, что меня можно угонять до пота меньше, чем за скарэл. Я впала в боевой режим и ещё не до конца стряхнула агрессиновый угар — нас пару раз едва не подхватили магнитным лучом, раз двадцать загоняли в тупик, а количество сбитых патрульных роботов я даже не берусь сходу назвать. То есть я знаю, что всего их было поднято девяносто два, и сорок из них я протаранила, но насколько сильно они оказались повреждены, неизвестно — а не разрушенная в хлам и пригодная к восстановлению техника противника не считается выведенной из строя. А ещё придётся чинить грузовичок, он весь помят. Но уж этим-то я займусь с превеликим удовольствием, лишь бы до корабля добраться.

Вастра спускает нам по лотку мокрых ягод:

— Держите. Всё, что удалось спасти от кое-чьих ботинок, когда просыпался ящик. Хотя сейчас лучше бы по стопочке хорошего бренди…

Бр-р-р, только спиртного и не хватало. А вот сладкая натуральная пища — это то, что позволяет мягко перейти из боевого режима в рабочий. Можно сосредоточиться на ярко-алом вкусе и резком аромате, затопляющем сознание и давящем центр выработки агрессина в мозгу. Ну ведь логично же, нельзя злиться, если поглощаешь такую вкуснятину!

Стоим, жуём клубнику.

— Какие планы? — спрашивает Изгой с набитым ртом, глядя на меня. Признал всё-таки за старшую? Или просто за старшую среди женского экипажа?

— Выждем несколько часов, я схожу наверх и посмотрю уровень радиации. Если всё в пределах относительной нормы, примем антидот и передислоцируемся на корабль. Дожидаться властей после взрыва сфероида мы не можем, если не хотим оказаться в тюрьме для террористов, — отвечаю я, кое-как выталкивая слова сквозь ягодную мякоть.

Таша облизывает подушечки пальцев, испачканные в душистом розовом соке:

— Я прихватила на том же складе антирадиационные армейские плащи. Можем двинуть хоть через два часа.

— Рано, — отвечаю. — Через четыре можно.

— Только комплектов три.

— Значит, поделите с Вастрой один пополам. Бахилы не взяла?

— Не-а. Ступила. И защитных сфер у них не было, и банальных противогазов тоже. Надо поискать здесь по гаражу, может, есть бытовые респираторы на случай пожара.

Задумываюсь. Действительно, папесса допустила глупую ошибку — дорожное покрытие ведь тоже ионизировано, а дно грузовичка — слишком слабая защита, даже несмотря на искажающий эффект гравитационного движка. Можно заработать лучевые ожоги ног, нужны специальные бахилы выше колен. Но мозг тут же просчитывает альтернативный вариант.

— Тогда план такой. Все трое заберётесь в кузов, один плащ под себя, другим накроетесь. Вы двое активируете силовое поле на поясах и возьмёте Изгоя в середину, чтобы надёжнее его прикрыть — защита отталкивает пыль. Я поведу машину, у меня обувь лучше экранирована, чем у вас… Вастра, там ещё клубники не осталось?

— Только та, что разбросана по кузову, — отзывается она. — Но её только на джем. А я не умею его варить, это епархия Дженни.

Джем, да?

— Я умею только яблочный с корицей, но можно поставить эксперимент, — отвечаю. — Собери всё, что уцелело, в какой-нибудь контейнер… Если не сильно облучится, я попробую спасти.

— Далек со страстью к клубнике? — вдруг фыркает Таша сквозь очередную ягоду.

— И к клубничному йогурту, — разъясняю на всякий случай.

Изгой снова пристально на меня глядит:

— Я понял. Психография, да? Перенос сознания в искусственно выращенное тело, чтобы не привлекать внимание и не настораживать окружающих?

— Почти, — отвечаю. — Но клубнику и йогурт я любила и раньше, в старом теле. Пришлось пожить вне Империи лет шесть, в окружении таких вот, — киваю на Ташу с Вастрой. — И питаться подножным кормом. Можешь поверить, клубника намного вкуснее сырого кота. И пищевой синтезатор шерстью забивался.

— Это он просто не умел готовить кошек, — издевательски сообщает Лем. Судя по ухмылкам остальных, это была какая-то шутка, поэтому, так и быть, выдавливаю улыбку. Не смешно и непонятно, но надо поддержать коллективный дух. — Кстати, а почему сырого? Ведь выстрел же…

— Я была вынуждена действовать вне скафандра, — перебиваю.

— Ты котика голыми тентаклями придохлячила? Крута, — с одобрением и даже с уважением глядит на меня папесса.

— Он напал первым, среагировал на шуршание, — странно, откуда лезет желание оправдаться, опять отработка скромности? — Я бы сама не рискнула атаковать этого хищника, он был для меня слишком крупный и опасный. И ранения потом долго лечить пришлось. И шерсть прятать так, чтобы хозяева не нашли. Нельзя было портить отношения с аборигенами, я и так там сидела, как это говорится… А, на птичьих правах.

— Шесть лет вне улья, — замечает Изгой, крутя в руках пустой лоток из-под ягод и явно прикидывая, куда бы его засунуть. — Это и твой словарь объясняет. Хотя для далека редкость так дорабатывать коммуникационные навыки.

— Умение вести переговоры с низшими существами входит в сферу моих обязанностей, — отвечаю я. А вот на «улей» можно было бы и обидеться, мы не насекомые. Но галлифреец это и так знает, да и мне неохота вести разъяснительную работу, по крайней мере, сейчас. Раньше бы непременно понудела, особенно с Доктором, но теперь я сделалась умнее, набралась опыта и не ведусь на мелкие подначки и уколы.

Вастра, собрав по кузову ягоды, спускается к нам. Вид у неё на самом деле отнюдь не такой легкомысленный, каким был ещё совсем недавно.