Слегка отрываю лицо от клетчатого пиджака и кошусь через волосы на ближайшего охранника, постепенно осознавая, что же меня так напугало в искажённых. Оказывается, дело даже не в гибридной молекуле ДНК, всё страшнее.
Второе поколение лишено собственного «я».
Чтобы никто из них не мог осознать, что он живой.
Что он — личность, а не инструмент.
Единственный источник их воли — Даврос. Вот мразь, бункерный выползень! Так надругаться над высшей расой! Даже, как это подходящее слово… а, зомби с «Крусибла» были способны мыслить независимо, если их к этому подтолкнуть. Но эти… эти неспособны. И никогда не будут способны. Ни воли, ни личности, ни-че-го. Как там Император говорил, «нерационально и слишком дорого в производстве»? Это объясняет и все остальные заскоки искажённых, которые я уловила ещё на Моралле. Конечно, далеки бы так не поступили, как поступает эта Мерзость. Но их поступки обусловлены тем, что они полностью отражают своего создателя, и его особенности тоже.
А особенности Давроса в том, что он — законченный псих.
Я такой безвольной сумасшедшей никогда и ни за что не стану!!! Лучше умереть, чем потерять личность!..
Варги-палки. Теперь, только теперь я начинаю понимать тех низших существ, что бросались в лагерях под луч, лишь бы не называться по номеру. Только теперь я понимаю, почему Романа, двадцать лет пробывшая в рабстве на Этрапрайме, так и не научилась откликаться на «рабочую единицу номер сто семнадцать» — я её из вежливости так не подкалывала, а сейчас понимаю, как сильно бы её это ударило и как бы это затруднило выстраивание отношений в коллективе. Сколько всего я поняла за последние рэлы, сколько уловила связей между, казалось бы, совершенно разными явлениями… Любопытно, а равняет ли высших и низших существ ценность личности как таковой, ценность понимания факта «я — живой»? И… Это унижает нас или возвышает их? Непонятно… Не могу решить. Но это факт, установленный эмпирическим путём — даже самый распоследний тупой серв не согласится на обезличивание, когда поймёт, о чём речь и что ему предлагают в себе убрать под блок. Император, ещё будучи едва активированным юнцом, определил «я» как высшую интеллектуальную ценность далека. Потому что, не осознав себя, не осознаешь и высшие цели, которым служишь. Что толку от армии, которая не понимает, за что борется? И насколько её превосходит армия, которая понимает смысл победы?
Где-то там, в ближайшем космосе, два флота далеков крошат друг друга ради одной цели — Скаро. Вот теперь я не сомневаюсь, кто сильнее и кто победит; осталась одна задача — не дать противнику получить преимущество в лице меня самой. Таша Лем, только попробуй промазать!..
— И ты положил столько труда, — голос Хищника, вопреки напряжению, спокойный и даже слегка сочувствующий, — ради того, чтобы создать одно маленькое поликарбидное чудовище?
— Это было неизбежно, — уведомляет его создатель. Я слышу звук отъезжающего кресла. — Обратный порядок событий — если попадёшь в него в конце или даже в середине, то уже не увернуться от начала. Ты же сам видел, насколько этот далек отличался от своих собратьев уже тогда, на «Крусибле». Насколько он был… нетривиален. Я собрал все данные по номеру дигамма-шесть-двести три-сто восемь-сорок пять, — поленился часть номера указать, сволочь, ограничился рабочим огрызком. Меня так только в юности и только ближайшие контролёры называли, больше никто. А, ещё на флоте капитан корабля, изредка, да старший инженер. Естественно, в привате. И меня прямо бесит, что каледианская гнида фамильярно укоротила мой старый системный шифр. — Я узнал всё, что о нём знали другие далеки. Всё, что о нём можно было узнать на Земле. Далек, который был активирован до войны; далек, что путешествовал сквозь время с Доктором, который эту войну пережил; далек, неподвластный артронному облучению. Дитя отличалось от других. Я должен был понять, что с ним не так. Я выжал из далека Каана всё, что смог. Я изучал тебя и твоих Детей. Я понял, что произошло с моим ребёнком и как это могло быть сделано. А потом отправил в прошлое бригаду второго поколения и создал его.
«Мы пахали, я и трактор». Даже сейчас этот мерзавец остаётся верным себе и присваивает чужие заслуги. Низшее чудовище. Насколько Император и мудрее, и справедливей!..
— Я так понимаю, — тихо спрашивает Доктор, словно уловивший эхо моей последней мысли, — нет смысла спрашивать, что ты в случае победы уготовил для своих первенцев из Новой Парадигмы?
Даврос шипит с таким презрением, что я его уже придушить готова. И куда делся страх?
— Ты хорошо знаком с первым поколением, знаешь все его достоинства и недостатки. Но у него было слишком много недостатков и слишком мало достоинств! Непослушные, самоуверенные дети. Они никогда не были и не будут способны сделать то, для чего я их создал. Они никогда не станут по-настоящему высшими существами! И если до Войны Времени я ещё в них верил, то после — разуверился. Они нежизнеспособны.
Он делает паузу, чтобы набрать воздуха для продолжения, и Хищник тут же втыкает, явно косясь на мою макушку:
— Ну, насчёт последнего я бы поспорил…
— Не о чем спорить, Доктор! — взвивается калед. — Они не оправдали моих надежд и будут уничтожены, как и все другие низшие существа, как паразиты, замусорившие Вселенную!
Что?! Да как он смеет!..
— Далеки — высшие существа, — цежу сквозь зубы, стараясь не раздавить бока Доктора. — Далеки выживают даже тогда, когда против них ополчается весь мир, — поднимаю голову, окончательно отрывая нос от бока старого врага-союзника. — Даже Доктор не питает иллюзий относительно нашего потенциала. А ты, — я резко поворачиваю лицо на создателя, гляжу прямо в синий огонь видеокамеры, обернувшейся на мои слова, — никогда не победишь нас со своими игрушечными солдатиками! Это вы — низшие существа, ты и твоя Мерзость. Я никогда не отдам тебе мой народ!
Гнев затопляет меня до самых кончиков волос. И хотя я вижу флуктуации защитного поля вокруг инвалидного кресла, но всё равно не удерживаюсь и влепляю заряд на пределе мощности. А вдруг?
Резкая боль пронзает руку, пока Давросова каталка от удара проезжается назад с треть де-лера и стукается о панель управления. Ближний охранник целится мне прямо в лицо и уведомляет:
— Дальнейшее агрессивное поведение будет пресечено полной парализацией организма, Мать Скаро. Ты подчинишься Давросу.
Разбежался об косяк.
— Я не стану подчиняться низшему существу.
— Прекратить, — негромко командует Даврос, и гамма-бластер незамедлительно опускается, ни мига не колеблясь. Вот она, разница с нами — мы бы ещё дополнительно сами просчитали ситуацию, прежде чем подчиниться. А потом ещё вербально подтвердили бы подчинение, чтобы выразить не только покорность, но и согласие с позицией старшего по званию. Но слепо послушаться там, где есть зримая угроза для охраняемого объекта? Покорно начать игнорировать безусловно опасное существо?! Чудовищно. Гадость.
Наконец-то я вижу главный командный пульт не в туманном полусне, а в реальности. Мерзотиков здесь, конечно, полно, но при этом не так много оборудования, как могло бы быть. Видимо, сказывается гениальная соображаловка Доктора, переданная по наследству, искажённые наизобретали много полезного и наверняка бóльшую часть информации и команд обрабатывают и распространяют через свой аналог телепатической сети. Единственное, что будит во мне любопытство и нехорошие подозрения — это белый круг на тёмном полу, похожий на очень большую мишень, и какой-то странный агрегат над ним. Вот эта штука напрягает. Она явно не относится к управлению базой — скорее, похожа на устройство, под которое надо что-то поместить, чтобы получить какой-то результат. Есть две мысли, что это может быть, и коротко они формулируются так — или это для меня, или это для «якоря». И что-то меня оба варианта не радуют.
А ещё здесь почти все стены превращены в экраны, и я краем глаза отмечаю раскинувшуюся за пределами сфероида бескрайнюю пустошь, розовато-палевую, с меловыми огрызками скал, под багрово-бирюзовым небосводом, в котором пылает тёмно-оранжевое закатное светило. В окружающей местности нет ничего, совсем ничего знакомого — но я почему-то догадываюсь, что база Давроса приземлилась прямо на место древней столицы, на Равнине Мечей, близ Драммакинского озера. Горы, должно быть, где-то у меня за спиной, но глядеть на задние экраны я не хочу, как и чересчур активно интересоваться агрегатом под потолком. Потому что я смотрю в механический глаз Давроса и отворачиваться не стану. Гнев, проснувшийся во мне, с каждой сотой долей рэла набирает силу. Холодный, но безудержный; трезвый, но неукротимый; сдерживающий и сокрушающий одновременно. Божественный.
