— Я лично провожу инспектора, — говорит Вечный.

— Нет, — опа! Наконец-то ему кто-то сказал «нет»!!! — Мне достаточно самой Зеро. Император распорядился выяснить ситуацию изнутри, а не с позиции начальника.

«Только посмей показывать характерец!» — тут же бухается мне в приват. Бе-бе-бе.

«Зеро, соблюдай субординацию», — о, это уже Учёный. Варги-палки, можно подумать, я её совсем не соблюдаю. Ну, съязвила разок насчёт попорченного оборудования, но это просто с мандражу. Что-то командиры чересчур всполошились. Хотя оно понятно, традиционно с инспекцией присылают одного Прайма, а тут целых два. А кстати, действительно, почему два? Варги-палки, мы что, где-то напортачили? Вроде же всё шло нормально, и ограничений в сроках нам вообще никаких не ставили, и отчёты регулярно высылаются… Странно.

— Проводи меня в своё помещение для отдыха, — приказывает инспектор.

— Подчиняюсь, — выхожу из зала. Принесло же начальство, теперь сорвано как минимум полдня работы. Проведу Прайма через верхний уровень, нечего ему по лабораториям шастать и мешать остальным трудиться.

Молча поднимаемся на два уровня и идём к нужному переходу. Встречные сотрудники научного центра и сервы салютуют, а те, кто катит сзади, не особо спешат догонять. Никто не любит проверок. Проверка — это значит, что-то очень не так. В нормальной обстановке всё должно работать, как часы, а начальство — удовлетворяться отчётами. Если кто-то прибыл из Центра, это нарушает стандартное расписание и не есть хорошо даже в том случае, если Император просто захотел удовлетворить любопытство и поглядеть на новое изобретение через фоторецептор своего приближённого. Ведь что отличает Прайма от простого Суприма? Плотный телепатический контакт с нашим правителем.

В лифте ненавязчиво оказываемся одни. Инспектор разглядывает меня, отчего совсем не по себе. Как знать, может, он это делает просто так, а может, вместе с ним на меня смотрит Император. Но я старательно напускаю на себя максимально нейтральный вид. В поликарбиде было удобнее, там не приходилось прятать физиономию под маской невозмутимости, да и не было у меня раньше столько мимических мышц.

А он как чует, гад.

— У тебя всегда такое выражение лица?

— Так предписано уставом, — отвечаю.

— А я слышал, ты довольно экспрессивна. И недостаточно ценишь устав, иначе бы не оказалась на своём текущем месте.

Звучит двусмысленно. Не могу понять, он всерьёз или упражняется в сарказме. Ведущие политики изрядно ироничны и склонны к расплывчатым намёкам, это их профессиональная деформация.

— Новая Парадигма дала мне шанс снова служить и приносить пользу Империи, — отрезаю я, уставившись прямо в его фоторецептор, золотой с синей щелью фильтра, так похожий на настоящий живой глаз. — Я не имею права снова потерять её доверие.

На самом деле, разозлил. Мне и Вечного хватает с его придирками, а теперь ещё этот заявился старое поминать и подставы на треке делать.

— Отвратительно дерзкая, — отзывается он вполголоса, смерив меня взглядом. Странно, я чувствую в его тоне намёк на улыбку.

Лифт останавливается, и мы, выходя, вспугиваем в коридоре марионетку номер двадцать три. Я с ней плотно общалась первые полгода, она учила меня говорить.

— Ты живёшь с ними? — теперь инспектор излучает оттенок недовольного удивления.

— Только на палубе марионеток есть подходящие помещения, оборудованные под гуманоидов. Второй вариант был — каземат при военной лаборатории, — спокойно разъясняю я. — Но у меня отдельная каюта.

Подхожу к своей двери и открываю.

— Мы на месте, инспектор.

Он проезжает внутрь, я вхожу следом и закрываю вход. В помещении сразу становится чудовищно тесно.

— Достаточно далеко от лаборатории, — замечает Прайм, оглядевшись.

— Ближе, чем каземат, — отвечаю.

— Зачем здесь это? — кивок на зеркало.

— Привыкать к внешности.

— А это что? — теперь он смотрит на полку в ногах койки. Снимаю оттуда заинтересовавший его ящик и открываю:

— Упражнение для развития мелкой моторики. Бусины и нитки. Называется «плести из бисера». Два скарэла в день обязательно, желательно — четыре-пять скарэлов, если освобождается время.

Он окидывает взглядом мои поделки, геометрические фигуры из крошечных разноцветных шариков, и сразу теряет к ним интерес.

— Почему не предусмотрено место для другого прототипа? — выразительный взгляд на свободное пространство над моей койкой.

— Мнение психологов. В период адаптации нагрузка на мозг очень велика, поэтому во время отдыха не должно быть никаких отвлекающих факторов.

— Разве солдату Скаро может быть что-то трудно?

Или оторван от реальности, как новости Сол-3, или издевается. Позволяю своей брови иронично приподняться:

— Всё легко только в космодесанте, инспектор. Привезли — отстрелялся — увезли.

— Ты дерзишь в третий раз за последний скарэл.

— Это мой серьёзный недостаток. Я легко ведусь на провокации.

— Оставь пикировки для приватного общения с Вечным. Я знаю, что вы не ладите, — всё-то он знает, интересно, от кого. — Ответь мне на один важный вопрос. Я изучил все материалы твоего личного дела, включая воспоминания о контактах с Доктором. В одном из разговоров ты сказала ему, что мы планируем перестройку Вселенной после того, как избавимся от низших. Ты сама дошла до этой мысли или где-то услышала? Записи не смогли мне разъяснить этот момент.

Озадачил. Нет, я действительно ощущаю растерянность, никак не ожидала подобного вопроса.

— Сама. Мне всегда казалось, что это очевидно. Чем же ещё мы можем заниматься? Я — убийца, и знаю, как тяжело выстрелить по себе подобному. Как это… больно, — чип в фильтре выдаёт предупреждающий сигнал, что я выбиваюсь из допустимых параметров эмоциональности. Да провались ты в джет, пищалка. — Война между истинными далеками, ведущими происхождение от каледов, невозможна. Следовательно, мы будем что-то создавать. Далее легко вычислить, что.

Замолкаю, но он не отводит от меня пристального взгляда.

— Ты сказала не всё. Продолжай.

Ну, раз настаивает…

— Политику далеков определяет Император, как старейший и мудрейший. Ему приходилось убивать подчинённых. Он должен знать, как это больно. Бесчувственность и безжалостность от необходимости — это не синонимы. Следовательно, он не допустит гражданской войны между чистокровными далеками, придерживающимися Общей Идеологии. Насколько я изучала вопрос ещё в Альтаке, даже Первую Гражданскую он пытался предотвратить посредством вербального переубеждения. К сожалению, масштаб паники перед человеческим фактором перешёл все границы, и бойню остановить не удалось. Но сам факт того, что правитель пытался разрешить конфликт между потомками каледов мирным путём, говорит о его истинной цели. А эта цель — идеальный мир для идеальной расы. Я не права?

Он какое-то время задумчиво молчит.

— Не многие доходят до этой мысли сами. Теперь я вижу, что тебя не зря оставили в живых. Твой старый позывной — Тлайл Дал-Ра, так?

— Подтверждаю. Но новый мне нравится больше.

— Объясни?

— Тетраэдр — это символ трёхмерного пространства. Минимальное количество точек, отрезков и плоскостей, демонстрирующее длину, ширину и высоту. Но зеро — это точка отсчёта. Координат, времени, чего угодно. Этот позывной обязывает к гораздо большему, чем «тетраэдр».

— Разумно.

Он продолжает сверлить меня взглядом-рентгеном, а у меня прямо язык чешется от любопытства. Нет, не удержаться. И пусть хоть прямо тут прибьёт.

— Далеки не задают вопросов старшим по званию, — говорю. — Но у меня ненормативное любопытство, и мы не в рабочей обстановке. Я могу спросить?

— Нет, не можешь. Но можешь рискнуть нарушить мой запрет. Последствия за твой счёт.

Лучше расстрел на месте, чем мучительная смерть от любопытства.

— Почему два Прайма? Всегда присылают одного, — что это в нём колотнулось, похожее на смешок? Мне вдруг резко делается не по себе. — Даже если на объекте крупные неполадки, всё равно, достаточно одного инспектора. Но на «Вневременье-6» нет никаких чрезвычайных происшествий. С другой стороны, я ещё никогда не видела Вечного и Учёного в таком волнении. Так почему два Прайма? Что такого случилось? Если Император пожелал увидеть, как продвигается работа над прототипом, зачем ему присылать двух Прай…