Когда Сомов понял, что в качестве добычи выбран царь зверей, то порядком струхнул. Конечно, карабин давал ощущение защищённости, но во льва ещё требовалось попасть! Зачем понадобилось охотиться именно на него, Ивану популярно разъяснили. Ночью хищник напал на стадо и убил молодого телёнка. За это нужно было отомстить. Аборигены к домашним животным относились вообще очень бережно. Не смотря на большое количество скотины, в пищу она практически не употреблялась. Если в племени хотели мяса, то шли на охоту или рыбалку. В основном же кушали продукты, полученные из молока, и селение по праву могло бы называться Дояркино.

Итак, устраивать облаву на льва пошли самые знатные охотники племени и Иван…

Еле-еле колышутся от слабого ветерка высокие травы и цветы, стрекочут и жужжат неугомонные насекомые и лезут в лицо и уши. Солнце, забравшись на самый зенит, забыв о всяком милосердии, бросает свои горящие лучи во всё, что попадается ему на глаза. Тяжело Ивану идти, непривычно. Кроме солнца, которое словно сошло с ума, ещё местность такая, что того и гляди все ноги переломаешь. Смотрит он с завистью на аборигенов. Те перемещаются ловко, неслышно, не замечая ни солнца сдуревшего, ни рельефа кривого, на котором плодородная почва переплетается с каменистыми выступами, словно картинки в Камасутре. Пить Ивану хочется, а фляжку не взял. Даже мысли о фляжке не было. Но, что это? Вождь поднял вверх левую руку и все моментально замерли. Вот он сделал ещё пару жестов, и охотники разошлись в разные стороны, образовав полукруг. Сомов оказался на левом краю этого полукруга. Метрах в ста от него раскинулось высокое ветвистое дерево. Чтобы к нему подобраться, нужно было сначала спуститься в небольшую ложбинку, а потом подняться наверх. Дерево росло почти у края ложбинки. "В его тени, скорее всего, и дрыхнет лев", — подумал Иван, и посмотрел по сторонам, ища своих "напарников".

— Ниндзя хреновы, — ругнулся он, никого не найдя.

Стоять в ожидании на одном месте тоже не хотелось, вдруг сочтут за трусость? Иван снял с плеча карабин, взял его наизготовку и, пригнувшись, не спеша двинулся вперёд, пристально всматриваясь в пространство вокруг дерева, пытаясь взглядом отыскать льва…

— Ааа!!! Сука! Сука! Сука! — закричал Сомов, уронив на землю карабин и прыгая на одной ноге, сжимая другую руками в районе низа бедра.

Змея, на хвост которой он наступил, быстро уползала в сторону. Вдруг в метрах шести от Ивана раздался жуткий рёв, и мужчина увидел мохнатую голову льва. Взгляд пронзительно жёлтых глаз не предвещал ничего хорошего.

— Что, тварь, тоже сожрать меня хочешь??? — закричал Сомов, поминая змеиный укус и совершенно забыв про оброненный на землю карабин.

Рефлекторно его правая рука нырнула запазуху и выхватила из кобуры пистолет.

"Туфф! Туфф! Туфф!" — успел произвести Иван три выстрела в прыгающего на него зверя, прежде чем потерял сознание…

— Кару, ты зачем порвал одежду человека с Солнца? — спросил вождь одного из охотников.

— Ньянкао, я видел, как его укусила змея, — ответил тот и сделал надрез на бедре Ивана, после чего стал отсасывать оттуда кровь, предварительно пожевав какой-то корешок.

— А ты видел, как он убил льва?

— Да, — ответил охотник, сплюнув очередную порцию крови на землю. — Когда лев вызвал его на бой, он закричал, как слон, вытянул вперёд руку и из неё вырвался огонь и гром.

— Наверное, на Солнце он был слоном. Только они так кричат, когда бросаются на льва, — сказал вождь, покачав головой.

Убитый лев лежал рядом с Иваном. Две пули, из трёх чётко нашли свою цель. Одна попала в глаз, а другая в пасть животному. Зверь в прыжке достал лишь до ступней человека, сбил его с ног, но, не причинил никакого вреда.

Через некоторое время охотник, которого вождь назвал Кару, перестал отсасывать кровь у Ивана из ранки и выплюнул последнюю порцию вместе с пожёванным корешком на землю. После чего достал из висевшего на шее мешочка такой же корешок, и снова принялся его жевать. Когда корешок во рту превратился в кашицу, он аккуратно её извлёк и вложил Ивану под язык.

Очнулся Сомов только на следующее утро. Его слегка знобило, и болела голова.

— Где я так мог набухаться? — простонал Иван, пытаясь припомнить то, что с ним произошло.

Открыв глаза и посмотрев вокруг, он понял, что находится в хижине шамана. Тот сидел рядом с открытыми глазами и не проявлял никаких признаков жизни.

— Эй, мумия, ты слышишь меня? Дай попить…

Но шаман никак не реагировал на его слова. Тогда Ивану пришлось подняться на четвереньки и выползти из домика наружу. Домики были невысокие и имели вид полусферы. Если бы Сомов, имевший рост 180 см, встал полностью, то просто бы пробил головой соломенный потолок.

— Глафира, дай воды! — крикнул он, увидев Окунько, которая играла с детьми в мяч.

Женщина показала детям на Ивана и одна из девочек принесла ему глиняный кувшин.

— А что, воды нет? — обречённо спросил Сомов, глядя в кувшин, в котором белело молоко.

Но девочка уже ушла обратно играть в мяч. Иван тяжело вздохнул и стал пить то, что дали. После молока ему чуть-чуть полегчало. Он поднялся на ноги и обнаружил, что одна штанина у него порвана, а на бедре неприятно зудит надрез.

— Что за фигня? Ничего не помню…

Тут Иван ощупал себя и понял, что пистолета в кобуре нет. Он быстро нагнулся и снова вполз в хижину, бросая взгляды по сторонам. И карабин, и пистолет лежали рядом на небольшом куске кожи. Пистолет был снят с предохранителя. Сомов начал лихорадочно пересчитывать патроны. Недосчитавшись трёх боеприпасов, он вдруг всё вспомнил и покрылся холодным потом. Шаман сидел всё так же, не проявляя каких-либо признаков жизни. Забрав оружие, Иван поспешил покинуть странную хижину. Направляясь к жилищу вождя, он заметил, что все к нему обращаются как-то по-особенному, более уважительно, что ли… Сомов вымучено улыбался в ответ и кивал головой, которая ещё побаливала…

— … так что теперь я — Слон, — сказал Иван, и новый взрыв смеха наполнил комнату.

Сомов уже час как рассказывал своим современникам, что с ним произошло за последние сутки, утаивая кой-какие детали. В комнате, которую оборудовали для обсуждения насущных вопросов, сейчас находились шесть человек: Черныш, Бурков, Шамов, Башлыков, Гладков и сам рассказчик своих похождений. Остальные занимались делами.

— Вот вы ржёте, а мне ни хрена не смешно! Мало того, что я один раз уже чуть на тот свет не отправился, так вождь теперь не калым требует, он требует отправиться с ним на войну. Придём с победой, тогда и дочь его выйдет за меня замуж. Так что ищите или делайте для меня защитный скафандр! Вы знаете, что отправляясь на охоту, они свои стрелы мажут какой-то фигнёй, которая, попадая в кровь, вызывает паралич? И если не дать противоядия, то всё — хана! А ты Гладков, чем улыбаться, поучился бы у них. Вот скажи, смог бы вылечить меня от укуса змеи?

— Скорее всего — нет, — сразу погрустнел Илья. — От укусов местных змей я противоядия не знаю. Я вообще с данной темой очень мало знаком…

— И это, Павел Андреевич, — повернулся к Чернышу Сомов, — нам всем нужно более тесно общаться с аборигенами, а не только мне с Глафирой.

— Я согласен с тобой, Иван, — ответил Черныш, — только у нас и здесь дел навалом. Было бы ещё человек десять — двадцать… Нам работники нужны. Может, ты кого среди местных завербуешь?

— Не-а, — усмехнулся мужчина, — не выйдет! Они или охотой занимаются или скотину пасут. А то и вовсе часами сидят и тупо глядят перед собой. У тех, кто побогаче, в пастухах младшие братья или рабы, они же и всю грязную работу выполняют. Но раб слушает только своего хозяина и на кого-либо другого спину горбатить не будет. А про баб я вообще молчу… Местные кикиморы мужскую работу не делают вообще!