Девушка попыталась уснуть, но не смогла. Перерыла всю свою аптечку, пока не осознала, что снотворное осталось у Чака. С болью она поняла, что в отеле и ожерелье от Эриксон Бимон. Не знала почему, но ей отчаянно хотелось, чтобы украшение сейчас было с ней.

Это было очень странно, но Блэр подошла к своему шкафу, вынула из него пару полок и села в самый большой отсек. Здесь всё было наполнено воспоминаниями. Книги, которые он купил ей однажды в Хэмптонском магазине с поддержанной литературой. Фотографии: некоторые совместные, некоторые только с Чаком, какие-то в рамках, какие-то без. Статья в «Нью-Йорк Таймс», которую она вырезала и сохранила после покупки им отеля. Билеты и программки на спектакли, которые они посещали вместе. Платье и бельё, что было на ней в ту ночь в «Виктроле».

Она потянула за ткань, одежда упала с плечиков. Блэр поднесла материю к носу, вдыхая. Девушка не носила всё это с той ночи, и хотя прошло уже больше двух лет, вещи до сих пор сохранили запах. Его. Лимузина. Дыма. «Виктролы». Бельё и платье, с которых началось её падение в пропасть.

Блэр всегда мечтала о долгой и счастливой жизни. Она хотела любить кого-то и заботиться о ком-то. Хотела, чтобы кто-то в ответ любил её и оберегал. Раньше ей казалось, что такая сказка может сбыться с Нейтом. Блэр была прекрасной принцессой, почти королевой, он – прекрасным принцем на Ван-дер-Билтовском троне. Но той любви, что Уолдорф видела в кино, никогда не было между ними. Между ними было чувство, но больше дружба, а совсем не о ней снимают Диснеевские фильмы. С Чаком же, как он сам точно подчеркнул, был настоящий фейерверк.

Всё между ними казалось бессмысленным. Она не должна была попасть под влияние плохого мальчика. Но это было даже более сказочно, чем история с Арчибальдом. Блэр всё ещё была принцессой, спасшей Тёмного рыцаря от ненависти к самому себе, научившей его любить. С Нейтом она всегда представляла себе Авророй, ожидающей, что принц придёт и спасёт её. С Чаком она была Белль, безумно влюблённой в Чудовище. Кроме того, она, конечно, не дочь бедного изобретателя.

Чудовище, как и Чак, пыталось оттолкнуть от себя Белль, но та боролась и победила. Блэр любила думать, что она выиграла Чака, но в итоге она проиграла. Они оба проиграли. Её сердце, которое только начало восстанавливаться, вновь разбилось в саду Шекспира. Как это ни парадоксально, её любовная история действительно подошла к концу в месте, названном в честь мастера драмы. Тогда, в момент абсолютной слабости, она задумалась о том, что её жизнь полностью отошла от идеального плана, выстроенного много лет назад. Блэр поднялась с пола гардероба и направилась в ванную, а не в постель.

С четырнадцати лет она привыкла к этому положению и звуку проточной воды. Даже не было воли, чтобы остановиться и вернуться в спальню, попытаться заснуть.

Блэр перекинула волосы за одно плечо, подумав о том, как будут разочарованы Дорота и Элеонор, если увидят её в таком состоянии. Как Серене сейчас не нужна лучшая подруга, вернувшаяся к старой привычке, пока Лили лежит на больничной койке.

Когда пальцы очередной раз потянулись к горлу, Уолдорф вспомнила, что обещала прийти к Чаку, независимо от того, как обстоят дела между ними, если только она ещё когда-нибудь решит сделать это с собой.

Девушка сидела напротив ванной, слушая воду, льющуюся в раковину. Она не собирается звонить Чаку. Не после того, что произошло при их последней встрече. Но чувство вины, которое вызвало у неё воспоминание о нём, не отступало. Чак, именно Чак, подавил её.

Надо уйти. Блэр выпрямилась, умылась и вернулась в постель, свернувшись в клубок под одеялом.

Она пролежала так до того, как из окна не полился утренний свет. Тогда Блэр автоматически встала и оделась. Стоило часам пробить восемь утра, девушка взяла с тумбочки мобильный и начала последовательность телефонных звонков.

Первый был врачу, с которым девушка проговорила с полчаса и договорилась о встрече в этот же день. Следующий вызов был Серене. Они договорились, что Блэр проведёт пару недель у отца во Франции, но если что-то случится с Лили, тут же прилетит обратно в Штаты. Третий звонок был отцу и Роману, они очень удивились, что Блэр так быстро собралась посетить их. Заключительный разговор был с помощницей матери, которую она использовала для своих поездок. Затем Блэр спустилась вниз и сообщила Элеонор и Сайрусу, что хочет навестить папу до учёбы в Колумбии, тем более, это надо сделать как можно скорей, поскольку с каждым днём Лили становится всё хуже и хуже.

Первые дни во Франции были такими, о каких Уолдорф и мечтала. По утрам она изучала виноградники, днём ходила по магазинам, а вечером ужинала с Гарольдом и Романом. Девушка даже кокетничала, уверенная в том, что некоторые работники виноградников положили глаз на неё. Блэр получала удовольствие от того, что она может обладать определённой властью над ними.

Но когда у неё появлялась хоть минутка свободного времени, мысли тут же возвращались к причинам, по которым она сбежала из Нью-Йорка.

На встрече с врачом перед отъездом из Америки Блэр сразу же сказала, что была готова к очередному рецидиву. Пришлось возобновить журнал, в котором девушка вела заметки о расстройстве её пищевого поведения, рассказать врачу, почему она вновь потеряла контроль над собой. Врач одобрил поездку в Европу, заявив, что так девушка отвлечётся.

Блэр думала о Чаке. Думала куда больше, чем должна была.

Как бы ей ни хотелось обвинять в их расставании Джека, она поняла, что и сама делала ошибки. Старший Басс просто стал каплей, переполнившей чашу терпения.

Она не доверяла Чаку, потому что он так и не показал ей Тоскану. Она не доверяла Чаку, потому что он не сказал «я люблю тебя» на Белой вечеринке. Она не доверяла Чаку, потому что он уехал посреди ночи после смерти своего отца. Она не доверяла Чаку, потому что он говорил ей, что их отношения – это игра. Она не доверяла ему даже потому, что он сбежал в Европу после окончания школы, хоть и вернулся обратно с заветными тремя словами.

Блэр начала отношения с ним, полностью не доверяя Бассу. Она, было, начала разговор по этому поводу в конце лета, когда они играли в свои игры, но это оказалось очень страшно. И, безусловно, недостаточно. Каждый раз, когда Чак оставлял её одну в ресторане или не приходил домой до поздней ночи, ссылаясь на встречи с инвесторами или ужин с известным гостем отеля, Блэр подсознательно суммировала минусы. Теперь она понимала, что ей следовало поговорить с ним о своих страхах перед тем, как всё это зашло так далеко.

Но девушка думала, что Чак куда лучше доверяет ей. Конечно, их проблема была двусторонней, Блэр знала это, но почему-то была уверена, что ей хуже. Она полагала, что была единственным человеком – быть может, за исключением Лили и Нейта – кому он мог полностью довериться.

У Чака столько же причин не доверять ей, сколько и у неё самой. Этого она не понимала. Для начала, треугольник с Нейтом. Она возвращалась к Арчибальду больше раз, чем должна была. И каждый следующий раз был для Басса всё больнее и больнее. Она неоднократно манипулировала им, показательно флиртовала с Нейтом и лордом Маркусом на его глазах. Их проблемы с доверием брали истоки в отношениях с родителями. И как бы ей ни было стыдно в этом признаться, но она спала с его дядей.

Логично было обоим просто забыть, отпустить и идти дальше, но их отношения вряд ли можно было назвать логичными. Они могли даже не пересекаться, расставшись, просто были люди, которые их объединяли. Например, встречающиеся Нейт и Серена. А так Блэр даже представляла, что Чак может сообщить ей по телефону, что Лили умерла, а её не будет рядом. В глубине души она надеялась, что будет с ним. А он будет с ней, так будет правильно.

Было около десяти часов вечера, в Нью-Йорке только четыре после полудня. Блэр наконец встала с кресла, Кот перепрыгнул на кровать. Девушка тоже перебралась туда, уселась посередине, скрестив ноги, и набрала номер Серены.