Винс снова опустил глаза на письмо.

– А откуда мне знать, что это она написала? – возразил он. – Откуда мне знать, что это не ты? А вдруг с ней случилось нечто ужасное, и ты просто хочешь создать себе алиби?

– Да ради всего святого! – воскликнул Конор. – Зачем, боже мой, мне… Слушайте, Винс, вам лучше уйти. Мне жаль, что между вами и Имоджен возникли проблемы, и поэтому она не предупредила вас, что собирается оставить работу. И что она приняла решение не возвращаться в Ирландию. Но моей вины в этом нет, и я ничем не могу вам помочь.

– Да у нее нервный срыв! – завопил Винс. – А ты даже не заметил!

– Если у нее срыв, в чем я сомневаюсь, то вы тот, кто об этом должен знать, – сказал Конор. – Вы ее муж, а я только работодатель.

– То есть ты не собираешься ничего с этим делать?

– Это не мое дело.

– Женщина пропала, и это не твое дело?!

– Если она действительно пропала и я смогу чем-нибудь помочь, я помогу, – отрезал Конор. – Если вы считаете, что вам стоит пойти в полицию, я охотно сообщу им все, что знаю. Но я могу рассказать только то, что сказал вам: она вела себя абсолютно нормально все время, что мы были в Париже, и я даже не подозревал, что она задумала… ну побег или как это еще назвать. Если бы я знал, я бы попытался ее отговорить. Она… она была хорошим работником и очень милым человеком. Со всеми у нас тут хорошо ладила.

Винс молчал.

– Куда она могла направиться? – спросил Конор. – Мы исходим из того, что она не вернулась из Франции, но ведь возможно, что она решила поехать к кому-нибудь в Ирландии? К каким-нибудь родственникам?

Винс покачал головой.

– Совсем никого?

– Она не общается со своей семьей, – ответил Винс.

– Но кто-то же у нее должен быть.

– У нее есть сводная семья в Англии и пара чокнутых тетушек в Штатах. Не могу себе представить, чтобы она поехала к ним.

– И все-таки вам стоит их опросить.

Винс стиснул зубы.

– Я уверен, она вернется, – заверил его Конор. – Ей просто, наверное, нужно побыть несколько дней в одиночестве. Я могу это понять. Нам всем это иногда бывает нужно.

Винс встал и пошел к двери. Открыв ее, он повернулся к Конору.

– Надеюсь, ты сможешь сегодня ночью спать, – сказал он и с треском захлопнул за собой дверь.

Шона Иган всегда считала, что декор кухни Имоджен – это следствие ее французских корней. Для Шоны он был просто квинтэссенцией всего французского: все эти убогонькие грязно-белые шкафчики и аксессуары в синюю клетку, все эти горшочки с пряными травами на подоконниках… В них был континентальный дух, утверждала Шона, когда они с Имоджен пили кофе за деревянным столом. И нечего даже притворяться, что это не так.

– Тебе нравится думать, что ты по-прежнему живешь там, – сказал ей Шона однажды. Но Имоджен покачала головой и ответила, что вполне счастлива в Дублине и довольна своей жизнью.

– Еще бы! – воскликнула Шона. – И я была бы счастлива, если бы мне удалось захомутать такого вот Винса Нейтона.

Имоджен рассмеялась и согласилась с ней, сказав, что Винс действительно мужчина ее мечты.

В таком случае, думала Шона, сидя сейчас напротив него за столом, почему, черт возьми, Имоджен взяла и сбежала, не сказав никому ни слова? Что, ради всего святого, на нее нашло? Винс носился с ней как с принцессой! У них был идеальный брак, все это знали.

Она перезвонила Винсу, прослушав его сообщение, и он рассказал ей, что Имоджен не вернулась домой.

– Она не могла уйти вот так, ничего не сказав, – уверенно заявила Шона. – Она же тебя любит.

– И я люблю ее! – воскликнул Винс. – Но что-то явно пошло не так. Ты же знаешь, какая она хрупкая.

Вообще-то Шона не думала, что Имоджен такая уж хрупкая, но не могла не признавать, что подруга иногда придавала слишком большое значение мелочам. «Ты любишь из всего делать драму, – сказала она как-то Имоджен. – Любишь сгущать краски, любишь сутулиться и делать все эти твои французские штучки, хотя твои родители были чистокровными ирландцами!» И та согласилась, что иногда бывает чересчур мелодраматична, но это только потому, что жизнь действительно невыносима, просто невыносима… Это заставило тогда Шону взглянуть на нее повнимательнее и спросить, все ли с ней в порядке. Имоджен ответила, что теперь да и что Шона всегда знает, как поставить все на свое место. И ей повезло, что у нее есть такая подруга!

– А еще тебе повезло, что у тебя такой муж, как Винс, – сказала Шона.

– Да, точно. Разумеется, – Имоджен кивнула. – Мне невероятно повезло.

А может быть, думала теперь Шона, что-то было не так? Просто Имоджен об этом не говорила?

– Вы что, поссорились? – спросила она Винса.

– Мы никогда не ссоримся, – ответил он.

– Она бы не сбежала просто так, не говоря ни слова! – Шона достала мобильный телефон и уставилась в него. Но там не было ни звонков, ни сообщений от подруги.

– Поэтому я и беспокоюсь, – сказал Винс. – Клянусь тебе, Шона, мы не ссорились. Нам просто не из-за чего ссориться.

– А что в полиции говорят?

Винс вспомнил о том часе, который провел в полицейском участке, куда направился сразу после разговора с Конором Фоули. Женщина-офицер расспросила его об Имоджен, особенно интересуясь тем фактом, был ли у нее доступ к их счетам. Винс-то даже не подумал об этом. Заглянув в мобильное приложение и увидев, что она снимала деньги в тот день, когда улетала в Францию, а потом уже в Париже, он потемнел лицом.

– В сочетании с заявлением об уходе с работы это явно указывает на то, что ваша жена приняла определенное решение, – голос женщины-офицера был полон сочувствия. – Может быть, вы поспорили о чем-то перед ее отъездом? Поссорились?

Винс сказал ей то же самое, что Шоне. Что они никогда не ссорились. Что у них идеальный брак. Что он любит Имоджен, а она любит его.

Полицейская спросила, принимала ли Имоджен какие-то лекарства, есть ли у него основания думать, что ей угрожает опасность. Он был честен: ответил, что никаких лекарств она не принимала, но что жизни ее действительно угрожает опасность, потому что она из таких людей, которые сами не могут позаботиться о себе. Женщина-офицер спросила, в чем это выражается, и он объяснил, что Имоджен нужен он. Тогда офицер посмотрела на него со странным выражением и спросила, с чего он взял, что она не может о себе позаботиться, если она вообще-то выполняла достаточно сложную работу, которая, собственно, и привела ее в Париж, куда взял ее с собой босс.

– Да ну в этом же все и дело! – закричал он. – Ее работа очень проста по сути: ее может сделать любой. Причина, по которой она отправилась в Париж, в том, что ее начальник сломал руку, и ему нужна была помощь. Она не этакая, знаете, бизнесвумен высокого полета, она совершенно обычный человек, и ей нужно, чтобы я приглядывал за ней.

– Что ж, мы, конечно, сделаем запрос, – пообещала офицер. – Но, судя по всему, речь здесь не идет о преступлении. Сбежать – это не преступление, даже несмотря на переживания тех, от кого сбегают. Если вас это успокоит, мистер Нейтон, я вам скажу, что около восьми тысяч человек объявляется в розыск ежегодно, и большинство из них рано или поздно возвращается домой. Уверена, что ваша жена вскоре свяжется с вами. Иногда людям просто надо немножко свободы, вот и все.

– Ну и вот, – рассказывал он Шоне, – она сказала, что они проведут расследование, но они совершенно точно не придали этому особого значения.

– Может быть, она права, – задумчиво сказала Шона. – Может быть, Имоджен уже завтра появится дома.

– Ну отлично, – он взглянул на нее с возмущением. – Теперь и ты на их стороне!

– Нет, совсем нет! – воскликнула Шона. – Я очень хорошо понимаю, как ты волнуешься. Но взять деньги, отправить письмо… Все это выглядит так, будто она это спланировала, разве нет? А не могла она решить навестить свой дом во Франции?

– Она бы сначала сказала об этом мне, – заметил Винс. – И я не верю, что она что-то планировала. Она не умеет планировать, ты же знаешь!