Как всегда, я должна поблагодарить Кэрол Блейк, Марион Дональдсон и Бреду Прюд – моего агента, моего редактора и управляющего директора «Ашетт Ирландия» – трех сильных женщин, которые остаются со мной на протяжении практически всей моей писательской карьеры и которые не раз спасали меня от меня же самой.

Благодарю и Джейн Шеллу, которая редактировала книгу с особой преданностью и которая раз за разом оставляла мне записки на полях, когда я повторяла глупые ошибки. И спасибо команде «Ашетт-Хедлайн» по всему миру за поддержку – специально хочу отметить Эбби и Фрэн за столь потрясающую работу в этом году.

Специальная благодарность моим переводчикам и издателям: я неизменно улыбаюсь, когда вижу ваши чудесные издания моих книг.

Мерси боку Дери Молине и Севрин Лефевр за проверку моего французского.

Над библиотекой Фив в Античном Египте было выбито: «Лекарство для души» – и это прекрасное описание той радости, которую дарят нам книги. Спасибо вам, библиотекари и книгопродавцы по всему миру: благодаря вам у всех нас есть это прекрасное лекарство!

И, конечно, я не могу в достаточной степени отблагодарить вас, мои читатели, за то, что покупаете мои книги и обсуждаете их со мной в социальных сетях. Вы – прекрасная часть человечества, и мне с вами повезло.

И наконец, Колму и всей остальной моей семье спасибо за вашу поддержку во всей этой кутерьме с книгами. Но еще большая благодарность за всю остальную кутерьму!

В очереди на посадку в междугородний автобус Имоджен запаниковала. По ее спине под белой хлопчатобумажной блузкой потекла холодная струйка пота, и Имоджен вдруг застыла на месте, втиснутая между высоким мужчиной в гавайской рубашке и нервной парижанкой, которая каждые пять минут в течение последнего получаса смотрела на часы. Парижанка недовольно фыркнула, намекая, что стоит поторопиться, но Имоджен была не в силах двинуться с места – нижней ступеньки автобуса, где она стояла, вцепившись в перила.

– S’il vous plaît[1], – произнесла француженка сквозь стиснутые зубы.

– Простите, – Имоджен посторонилась. – Проходите.

Женщина протиснулась, за ней последовали другие пассажиры, а Имоджен застряла в дверях, не в силах решить, идти ли ей внутрь.

– Мадам? – вопросительно взглянул на нее водитель.

– Да-да, – пробормотала она растерянно. – Да, я… я сейчас.

Но в голове звучали его слова: «Что ты вообще творишь, ради всего святого? Ты сама не справишься. Ты же опять все только запутаешь, как всегда».

Она заглушила этот внутренний голос. Он ошибается. Она вовсе ничего не запутает, потому что у нее есть план.

«Не глупи!» – снова зазвучал у нее в голове его голос. Ее рука легла на поручень.

Она точно не сглупит, если будет следовать плану. Это точно. Наверное. И, кстати, она очень даже успешно начала осуществлять этот самый план. Сомнений в его успешном окончании и быть не могло. И потом, мелькнуло у нее в голове, все равно уже слишком поздно отступать.

«Никогда не бывает слишком поздно».

На этот раз в памяти всплыли слова матери – одно из многочисленных клише, припасенных на любой случай. И сейчас это было правдой: действительно не поздно. Вполне еще можно повернуть назад без особо разрушительных последствий. Какие бы проблемы ни возникли из-за ее поступка, пока еще их можно решить. Она могла бы найти своим поступкам объяснение…

Но возвращаться назад и пытаться просить прощения – не для этого она сейчас оказалась здесь. Не для этого столько времени вынашивала свой план. И все же выбор у нее был – идти вперед или вернуться назад. Она напомнила себе, что это именно тот самый шанс, которого она ждала, – первая возможность осуществить план. Как она будет чувствовать себя, если упустит ее?

Имоджен сделала глубокий вдох и начала подниматься по ступенькам.

Автобус внутри оказался комфортабельным, с кондиционером, что было очень приятно после неожиданной июньской жары и духоты. На выставке было очень жарко и полно народу, и она провела немало времени, сожалея о том, что не надела что-нибудь полегче темно-синего шерстяного строгого костюма, который Винс считал подходящим для деловой поездки во Францию. Хотя, по правде говоря, всякий раз, когда ее бросало в пот сегодня утром, она не могла бы сказать с уверенностью, происходит это потому, что на ней слишком жаркий костюм, или она просто боится того, что собирается предпринять, и того, как она собирается это сделать.

Она пошла вглубь автобуса, почти всех пропустив вперед. Выбор мест теперь был весьма ограниченным, поэтому Имоджен опустилась в первое же свободное кресло рядом с длинноногим молодым человеком в наушниках, увлеченно пролистывавшим плей-лист в своем телефоне. Студент, решила Имоджен, взглянув на его свежие, не тронутые бритвой щеки, футболку с логотипом и драные джинсы. И моментально ощутила приступ ностальгии по собственным студенческим годам, несмотря на то что ее студенчество вряд ли можно было назвать типичным. В отличие от многих своих ровесников Имоджен никогда не хотела путешествовать или пускаться в опасные эксперименты. Она всегда хотела пустить корни – свои собственные корни на своем собственном месте, а не там, где кто-то за нее решил. Для нее это было очень важно. К сожалению.

Она мимолетно улыбнулась молодому человеку, но он был слишком занят своим телефоном.

Автобус тронулся с места, медленно выруливая со станции. Несколько минут спустя они выехали на парижскую окружную дорогу, и тут у Имоджен завибрировал телефон. Она досчитала до десяти, прежде чем прочесть пришедшую эсэмэску.

«Ты уже в аэропорту?»

«В пути», – ответила она.

«Долго еще?»

Она взглянула на фасады зданий, около которых они остановились на светофоре, – по большей части это были офисные здания из стекла и бетона. Такие можно встретить в любой части света.

«Двадцать минут».

«Напиши мне, когда приедешь».

«Ок».

«Люблю тебя».

Она поколебалась немного, но все-таки набила в ответ:

«И я тебя люблю ☺»

Когда загорелся зеленый свет и они снова тронулись, в окно Имоджен увидела указатель на аэропорт. Шофер прибавил скорости, и автобус повернул в противоположную сторону. Имоджен медленно выдохнула. Студент рядом с ней полностью погрузился в свою музыку, Имоджен смотрела в окно. Когда автобус проехал мимо указателя «Диснейленд», она отправила следующую эсэмэску.

«В аэропорту, – написала она. – Поговорим попозже». На этот раз смайлик она не поставила.

Вытащив из-под сиденья сумку, Имоджен поставила ее перед собой и открыла. Она сняла с пальца обручальное и помолвочное кольца, бросила их в сумку, а потом из внутреннего кармашка вытащила шпильку и с ее помощью извлекла из телефона сим-карту, которую зажала в зубах, пока снова закрывала крышку телефона. И тут она поняла, что сосед-студент наблюдает за ней:

– Вы ее так сломаете, – сказал он ей по-французски, вынув наушник из одного уха.

– Я знаю, – ответила она тоже по-французски и вынула симку изо рта.

Она взяла симку большим и указательным пальцами и начала с силой сжимать. Через некоторое время карта начала гнуться, и Имоджен решила надавить еще сильнее. Наконец симка с легким треском сломалась. Студент вздрогнул. а Имоджен откинулась на спинку своего сиденья и уставилась прямо перед собой.

У Винса Нейтона всегда был план.

Он любил, когда день его был расписан по минутам и ненавидел любые неожиданности. Несколько лет назад на одном из этих корпоративных тимбилдинговых мероприятий, которые лично он всегда считал пустой тратой времени, коллега назвала его контролером. Раздраженный столь поспешным выводом, он ответил тогда, что на самом деле он вовсе не контролер, но действительно любит держать все под контролем – этот его комментарий группа встретил аплодисментами, что заставило коллегу почувствовать себя неловко. Через несколько месяцев Винса, кстати, повысили, а его коллега ушла из компании, что только доказывало его правоту. Было приятно понимать, что все идет своим чередом и так, как нужно.