Когда бутерброд был доеден, ему захотелось пить. В нескольких метрах Антонов услышал журчанье ручья и направился к нему. Оказавшись с обратной стороны калинового куста он увидел камень. И тут же знакомый холодок побежал по его телу. Антонов стал внимательно разглядывать местность. Сначала калиновый куст с его желто-оранжевыми бусами, потом ручей и камень.

«На камне должна быть метка», – подошел он ближе к нему. Метка была. В эту же секунду он почувствовал, как резко похолодало, и вокруг него начала образоваться черная жижа тумана. Тогда Антонов машинально вынул из-за пазухи кожаный мешочек. Он уже знал, что сейчас появится страх, и темнота поглотит его. Как только его пальцы коснулись кольца, появился голубой огонь, и Антонов оказался внутри него, словно в голубом кристалле, и темнота не могла до него добраться.

В этот раз он не потерял сознание и видел, как она старалась пробить защитный свет, в котором находился Роман. Тьма обретала разные причудливые формы: она то как огромная птица когтями рвала его, то грызла огромными волчьими зубами, а то и вовсе была огромным молотом и старалась разбить его в дребезги нанося мощные сокрушительные удары. От этих ударов искры как молнии разлетались на несколько метров, от них валились и дымились деревья, комья земли подлетали вверх, как после взрывов.

Антонов закрыл глаза, он верил, что с ним ничего не случиться. Прижав рукой к груди ладанку, подаренную старым священником он помнил его слова о силе веры. Он представлял, как Тихомиров спасает людей делая уникальные операции, как Рябинин освобождает заложников, как Тоня парит в небесах свободная легкая и счастливая. И от этого в его душе разливалось приятное тепло и покой.

Удары и звуки становились все тише, Антонов открыл глаза и обнаружил что темнота стала рассеиваться. Она клочьями висела на кустах, ветках деревьев, стелилась по земле. Он больше не боялся ее, и она отступила…

Роман спрятал кольцо обратно в мешочек и понял, что уже поздний вечер. Солнце заходило за горизонт играя последними лучами. А в лесу, где он сейчас находился сумерки спустились еще быстрее.

«Мужик мне говорил, что от калинового куста, нужно пройти три версты, а потом повернуть налево», – рассуждал сам с собой Антонов, – «потом ручей, который впадает в озеро. Нужно идти вдоль этого ручья».

Шел Антонов примерно час, пока совсем не стало темно. У него не было фонарика, и он боялся сбиться с пути.

«Три версты я, наверное, уже прошел, но только развилку дороги не видел. Надо остановится и подождать рассвет», – решил он и стал искать подходящее место для ночлега.

Пособирав чуть ли не на ощупь хвороста и сухих еловых лап Антонов разжег костер. Который сразу никак не хотел разгораться, а все дымил. Намучившись с ним и вдоволь и накашлявшись, Антонов наконец-то привалился спиной к березе и задремал. Костер разгорелся и теперь трещал хрупкими веточками, словно голодное животное, перекусывая их большими рыжими зубами.

– Эй, друг! Можно у твоего костра присесть? – услышал сквозь дрему Антонов чей-то знакомый голос.

Он открыл глаза и стал всматриваться в силуэт человека, стоявшего на расстоянии нескольких метров от костра. Лица невозможно было разглядеть, а вот фигура тоже показалась знакомой.

– Проходи, присаживайся. Вдвоем веселее, – пригласил путника к костру Антонов.

Тот подошел ближе, и как понял Антонов, тоже стал его с интересом разглядывать.

– Голос мне твой знаком… или показалось? – подошел человек еще ближе.

– И мне твой… – поднялся на ноги Антонов.

И тут в лучах костра он разглядел лицо:

– Егор! Рябинин?! – схватил в охапку он своего друга.

– Антонов?! – удивился тот. – Вот так встреча! Хотя, чему удивляться, где чертовщина там и ты. Откуда ты здесь? Зачем?

– Я и сам бы рад знать, но я пока не знаю. А вот ты здесь каким ветром? – трясли руки друг друга они в крепком рукопожатии.

– Наверное за тем, за чем и ты, как обычно, – присели они к костру напротив друг друга. – Мир в опасности, Чип и Дейл спешат на помощь. Помнишь такой мультик про бурундучков-спасателей?

– Помню, – кивнул Антонов и улыбнулся.

– Как ты тут оказался? Кстати где мы? – включился в расследование Рябинин.

– В лесу. Это все что я могу тебе сказать с уверенностью, – с нотками сарказма, объяснил Антонов сыщику. – Во всяком случае я шел в село Каменка это в Полтавской губернии.

– А я в Ежовку, будь она неладна, – хлопнул себя по коленкам Рябинин. – А какой сейчас год?

– До встречи с тобой был 1904. А теперь кто его знает, – пожал плечами тот.

– И у меня до тебя был 1904. Только у меня осень была, а у тебя похоже на весну, – сорвал молодой листочек с березки Рябинин.

– У меня конец мая, – согласился с ним Антонов.

– Так значит мы сейчас в Полтавской губернии? – продолжал анализировать Рябинин. – Это что Украина?

– Нет, пока Малороссия, – не согласился с ним Антонов. – Украиной она станет позже, после 1922 года, когда образуется СССР.

– А-а-а, – многозначительно протянул Рябинин. – А зачем ты туда шел? В Каменку эту?

– Да знакомый мой там живет Василий Буров, мы с ним на «Варяге» были, – объяснил Роман.

– На том самом? Который врагу не сдается? – удивился оперативник.

– Угу, на том самом! – подтвердил Антонов.

– И что не спас? – хитро подмигнул Рябинин другу.

– Ну, смотря что ты имеешь в виду? – подбросил сухих веток в костер Роман.

– «Варяг» разумеется, – пошевелил угли в костре Егор.

– Нет, я туда попал перед самым началом боя. А вот Бурова и других раненных сумел спасти, – откинулся на ствол березы Антонов. И стал разглядывать, как огонь принялся жевать очередную порцию поданного ему хвороста. – Кстати я там твоего родственника Тимофея Рябинина встретил. Он на «Варяге» юнгой служил. Знаешь такого?

– Прадеда моего Тимофеем звали. Бабушка говорила, что он был моряком. Я даже когда маленький был видел его кортик, там золотыми буквами было выгравировано: «Капитану второго ранга миноносца «Бравый» Тимофею Рябинину, в дар от его благодарной команды», – выводил пальцем в воздухе по памяти оперативник. – Он сначала на Тихом океане служил, пока молодой был. До капитана второго ранга дослужился. Потом его списали на берег, так у военных моряков пенсия называется, – пояснил Рябинин. А когда Великая Отечественная началась, осенью 1941 он добровольцем на фронт пошел. На Баренцевом море в чине мичмана служил на эсминце «Гремящий». В 1944 он погиб, а было ему тогда… – в уме посчитал Рябинин – 57 лет. А ты точно знаешь, что это мой родственник? – засомневался он.

– Точнее не бывает. Ваш породистый нос ни с чьим не перепутаешь, – нарисовал в воздухе заострившийся угол Антонов.

– Не знал, что он юнгой на «Варяге» служил. Хотя… – На несколько секунд задумался Рябинин, – я видел ленточку от бескозырки в шкатулке с наградами прадеда. Я тогда подумал, что это просто сувенир… А оказывается, что нет. Ну и какой он мой прадед? – с неподдельным любопытством спросил он.

– Героический! – улыбнулся Антонов. – Ты можешь им гордиться.

– Если ты успел заметить, то все мои предки героические. Ты не находишь? – съязвил Рябинин.

– Один Митька Рябина, чего стоит? – засмеялся Антонов.

– А то? Как достанет свой «меч-кладенец», так пойдут клочки по закоулочкам, – тоже засмеялся Рябинин.

Они еще долго вспоминали свои прошлые приключения, смеялись, подшучивали над собой, и друг над другом, пока сон не сморил их.

Рябинин проснулся первым, от того, что холодная капля росы попала ему на щеку. Он открыл глаза и увидел на макушке сосны белку. Она расчесывала свой пушистый хвост быстро перебирая лапками. И Егор вспомнил проворные руки жены, которые заплетали косы его дочке. Защемило сердце от тоски по ним, его родным девчонкам. «Как они там? Жена, наверное, уже вернулась из командировки и оборвала все телефоны на работе, замучила Еремеева, обзвонила все морги и больницы. Хоть бы в «Битву экстрасенсов» не написала. А то мужики на работе засмеют. Хотя с нее станется». – размышлял Рябинин.