– Не тронь их! – остановил того оперативник. – За рукоприкладство, тоже статья имеется. Накажу всех! Этих, – кивнул Рябинин в сторону братьев, – за кражу, а тебя – за мордобой!

Иван стал спускать рукава. А братья подползли на коленях к Рябинину и стали наперебой целовать тому руки:

– Вы что сдурели? – отстранился от них оперативник. – А ну встать, и отставить лобызания! – приказал он. – Собирайтесь, пойдем к цыганам за лошадью.

Вышли уже через пять минут. Как про себя отметил Рябинин в стили русской поговорки: «Голому одеться – только подпоясаться».

Первую половину пути шли молча, каждый думал о своем, пока не вышли по тропинке к лесу. И тут молчанье прервал Кузьма:

– О, вот и мой картуз! – увидел он в кустах свою кепку, и полез за ней. – Говорил же тебе, что я его потерял, – обратился он к Василию, – а ты – цыгане украли! Цыгане украли!

– Помалкивай уже! – цыкнул на него Василий. – Мало тебе энтих улик, про какие благородие сказывал?!

– А, чо я? Мой только кушак был. А все остальное твое добро: лапти, штаны… – не договорил Кузьма, как получил «затрещину» от брата.

– Ишо поболтай! Ишо выхватишь! – погрозил Василий кулаком.

– А ну прекратить, пререканья! – скомандовал Рябинин.

Вновь образовалась тишина, прерываемая только тихим топотом ног по пыльной проселочной дороге и щебетанием птиц. К полудню стало жарко. Ярко играло осеннее солнце, отдавая последнюю теплоту в уходящем году, скоро начнутся первые осенние заморозки, а потом придет холодная и снежная зима.

– Присядем на завалинку? – предложил Иван, – ноги отекли.

Все сошли с дороги и сели в тени на поваленную старую березу. Иван достал из-за пазухи кусок хлеба и тонко порезанные кусочки сала. Строго взглянул на братьев и разделил кусок хлеба на четыре части. На каждый кусок положил ломтик сала и раздал путникам.

– Вот так всегда, – стал он вслух рассуждать, – я их ваше благородие кормлю, продукты даю, деньги, а они мне за это лошадь увели, продали. А ведь сами через неделю снова придут и будут Христом Богом молить, чтобы я их взял на работу. А лошади-то нет, на ком пахать прикажите? На них? На этих олухах? И ведь, ладно бы купили на те деньги, за что лошадь продали, что-нибудь полезное. Нет! Они водки купили да угря, копченного. У! – замахнулся он на братьев. – Пьяницы! Дармоеды! Без штанов ходят, босые, крыша прохудилась, а им все нипочем, лишь бы брюхо набить, да водкой запить. И нет бы самогоном разжиться дешевым, они водки купили, «бари» выискались!

– Да, хватит тебе Иван,– взмолился Василий, – не будет такого боле! Прости нас!

Подкрепившись, пошли дальше и уже через час были в соседней деревне. Она была богаче и в несколько раз больше той, из которой они пришли. На небольшой центральной площади стояли ярморочные ряды, а за ними были видны цирковые шатры с натянутыми тросами. Между шатрами сновали чумазые цыганята, доносились грубые женские голоса, по интонации Рябинин понял, что женщины ссорятся. Мальчик лет тринадцати жонглировал разноцветными шарами, а мужчина лет сорока двумя тяжелыми гирями. Откуда-то из центра шатров и кибиток, стоящих кольцом, доносился аромат готовившегося обеда. Лошадей не было.

– На пастбище увели! – догадался Василий по ищущему взгляду Рябинина.

– Далеко? – поинтересовался тот.

– Нет, через мост напрямки, с пол версты будет, – успокоил его Кузьма.

За шатрами в глубине редкого лесочка стояла одинокая повозка. В ней сидел молодой цыган в вышитой жилетке, одетой на голое тело, на вид ему было лет двадцать пять.

Василий сразу заприметил того, и зашептал на ухо Рябинину:

– Вон тот цыган, что на повозке. Ему мы продали лошадь.

– Добрый день! – поздоровался с ним оперативник. – Узнаете этих людей? – Указал он на братьев Титовых.

Цыган нехотя повернул в их сторону голову и смачно сплюнув в траву, отрицательно покачав головой:

– Никого не знаю барин, – ухмыльнулся он в пышные усы.

– Эти люди, утверждают, что вчера ночью они продали вам лошадь. Что вы на это скажите? – начал проводить очную ставку Рябинин.

Братья дружно закивали.

– Не знаю я их! И лошади у них никакой не покупал! – стоял на своем цыган.

– Как же не покупал, когда ты нам вчера сорок рублёв за нее дал, крохобор. Лошадь-то хорошая, молодая, на ярмарке все семьдесят стоит.

– Лошадьми на ярмарке торгуют, а я просто пастух. Я лошадей не продаю и не покупаю. И вас впервые вижу! Идите своей дорогой! – спрыгнул с кибитки цыган.

– А где лошади, которых ты пасешь? – поинтересовался Рябинин.

– Да вон они, – кивнул в сторону луга пастух.

– А если мы найдем нашу лошадь? – решил «закинуть удочку» оперативник.

– Ищите! Мне то что. Лошади все наши таборные, – пожал тот равнодушно плечами.

Рябинин понял, что не так-то просто будет вывести его на чистую воду, а в слух спросил:

– А ты «тертый калач»? Не впервой видать. Да только и я, не из библиотеки, – ухмыльнулся он. – Посмотрим кто кого!

– Ну, ну! Иди ищи барин! Да только чем докажешь, что лошадь твоя? – подмигнул он Рябинину.

– Умного из себя строишь? – почесал тот кончик своего заострившегося носа.

На лугу пасся целый табун. Половина из них была гнедого окраса. Даже спутники Рябинина растерялись пытаясь отыскать среди них свою.

Хозяин свистнул, потом окликнул лошадь по имени:

– Ласточка! Иди ко мне, моя девочка!

На свист отреагировал весь табун, и примерно двадцать из них были Ласточками. Среди этих Ласточек было десять гнедых. Цыган засмеялся в голос.

– Круг сужается! – обрадовался Рябинин. – А теперь смотрите подковы, – обратился он к Ивану и братьям. А сам достал блокнот с зарисованным копытом.

Одна из лошадей явно узнала своего хозяина и ластилась к нему. Но Рябинину нужны были явные доказательства. Тем более цыган поменялся в лице и его глаза загорелись злым огоньком.

Рябинин про себя подумал: «Нас всего четверо, да и братьев в расчет брать нельзя, убегут при первой провокации или скажут, что они не при чем, что это мы их заставили оклеветать пастуха, значит нас только двое, а цыган много. Они в радиусе звукового доступа. Стоит пастуху подать сигнал, и сюда сбежится весь табор. Лес рядом, река тоже. Даже пистолет не спасет. Не буду же я стрелять по людям. Могу только предупредительный выстрел сделать, ну ранить нескольких. А если их это не остановит, тогда что? Нужно искать другой выход. Какой?..»

Две лошади, были с новыми подковами. Сделанный рисунок копыта совпадал с оригиналом, только на рисунке подкова была старой и треснутой.

«Как же быть?» – судорожно рассуждал Рябинин. «Цыган ушлый, заметит».

– Вот моя лошадь! – обрадовался Иван. – Она тоже меня узнала. Отдавайте ему деньги и айда домой.

– Нет! – преградил им путь цыган. – Это моя лошадь! И я ее не отдам!

– Покажи благородие, ему свои улики! – оттолкнул Иван настырного цыгана.

Но Рябинин, к его разочарованию почему-то не спешил этого делать.

– А давай, проведем эксперимент, – вдруг обратился тот к цыгану.

– Кого ты там проводить собрался? – не понял пастух.

– Ну, что-то вроде испытания, – уточнил Рябинин. – Тебе это тоже полезно будет знать, – стал заигрывать он. В таборе ведь тоже лошадей воруют?

– Бывает, – поймал на себе заинтересованный взгляд цыгана оперативник.

– Вот! Я тебе преподам урок, а ты мне за это вернешь лошадь хозяину. Он тебе деньги отдаст. И мы останемся в расчете. И я не буду привлекать тебя по закону. – Достал Рябинин своё удостоверение.

Цыган внимательно разглядел гербовую печать с двуглавым орлом и «проникся». Как про себя отметил оперативник.

– Хорошо, давай свой «перемент»! – согласился пастух. – Табору не нужны неприятности.

– Лошадь, точно твоя? – уточнил Рябинин на всякий случай у Ивана, спросив об этом того в самое ухо, чтобы цыган не слышал.