Посмотрев в кружку, Скунс обнаружил, что пиво вновь появилось как будто никуда и не исчезало.

– Ну ты даёшь, старик, прямо колдун какой-то, – произнёс тот и по быстрому схватил кружку в руку.

– Пей, кому сказал, и по-быстрому выкладывай свои новости, – произнёс Эльтурус.

Проходящий мимо их столика хозяин харчевни покосился на седого старика и, выругавшись, отвернулся. Опустошив по быстрому кружку, Скунс завертел головой, словно кого-то высматривая. Обнаружив объект своего поиска, поманил пальцем пристроившегося у стойки невысокого толстячка в мятом костюме.

– Эй, Хомяк, – крикнул Скунс, – подойди, есть разговор.

Просеменив на коротких ножках, тот плюхнулся рядом с рыжим парнем на стул. От такой жесткой посадки стул заскрипел, чуть не развалившись.

– Эй, там, прошу мебель не портить, – закричал Мордекай и погрозил в сторону троицы кулаком.

– Лучше принеси нам пиво, чем разоряться по пустякам, – огрызнулся толстяк в мятом костюме и поудобней умостился на скрипучем стуле.

– А плохо вам не будет, господин? – задал встречный вопрос старик и посмотрел на толстяка.

– Тогда никакого разговора, старик, – произнёс тот и хотел подняться.

Скунс, ухватив его за рукав, усадил обратно на стул.

– Не задирайся, Хомяк, будет тебе и пиво, и колбаса, – прошепелявил он беззубым ртом толстяку и, улыбнувшись, посмотрел на Эльтуруса.

– Без кружки хорошего пива говорить не буду, и не уговаривай, – насупившись, произнёс Хомяк.

– Мордекай, – крикнул Эльтурус, повернувшись к хозяину харчевни. – Принеси этим охламонам по кружке хорошего пива и прихвати что ни будь к нему.

– Вот это по-нашему, – произнёс толстяк и подморгнул Скунсу.

Промочив горло, опустошив сразу полкружки и кашлянув в кулак, Хомяк начал свой рассказ.

– Прогуливаясь неподалеку от таверны «Обжора», – начал было тот, и закрутил головой, словно опасаясь, что кто-нибудь его услышит, продолжил. – Я заметил выходящего из таверны мага Оливиуса, вы его должны знать.

– Дальше, это я уже знаю, – перебил Эльтурус Хомяка и, посмотрев краем глаза на проходящего рядом с их столиком высокого худого как жердь старика, повернулся к собеседникам, упустил его из вида.

Сделав рукой пасы над головой толстяка, и бурча что-то себе под нос, худой старик, протиснувшись между столиками, направился к выходу. Хомяк как-то вдруг съёжился и медленно сполз на грязный пол.

Подскочил к нему, Эльтурус схватил толстяка за руку, чтобы проверить пульс, но тот был уже мёртв.

Поднявшись с пола, он посмотрел на удалявшегося высокого худого старика и, опустившись на стул, помахал хозяину харчевни рукой. Мордекай подскочил к нему, но увидев, что толстяк лежит мёртвый на полу, заорал, словно его начали кастрировать, и свалился в обморок. В суматохе, устроенной после крика хозяина харчевни, Эльтурус выскочил на улицу, но старика и след простыл. Покрутившись вокруг харчевни, он не стал в неё возвращаться, а отправился на тайную квартиру в трущобы города, чтобы вновь повидаться с магом Оливиусом. Но опоздал, квартира оказалась пустой.

***

Выскочив от королевы Виктории, Арчибальд бросился разыскивать бастарда короля Филлита. После тридцати минут тщательных поисков казначей посла не обнаружил, но, проходя мимо, комнаты Серсуса, остановился. В щель из приоткрытой двери в покои мага просачивался тусклый свет. Позвав Серсуса и не дождавшись ответа, Арчибальд вошёл в комнату и остолбенел от увиденной картины. Маг лежал на полу, точнее сказать, тело находилось здесь, а голова Серсуса отсутствовала. Как ошпаренный выскочив из комнаты мага, королевский казначей столкнулся с Эстебалем, послом короля Филлита, которого разыскивал всё это время.

– Извините, я разыскиваю мага Серсуса, – произнёс посол. – Не подскажите, где его можно найти?

– Зачем он вам понадобился, посол? – задал встречный вопрос Арчибальд и покосился на приоткрытую дверь в комнату мага.

– Мне нужно срочно передать магу Серсусу письмо от короля Филлита, – ответил посол.

– Извините, посол, но в настоящее время многоуважаемый маг Серсус не может вас принять, – ответил казначей и, отвернувшись от посла, хотел удалиться.

– По какой причине, если это не секрет, многоуважаемый королевский казначей? – поинтересовался бастард короля Филлита у Арчибальда.

– По причине смерти мага, – ответил тот и посмотрел на Эстебаля, проверяя его реакцию на свои слова.

– В таком случае, я вынужден буду откланяться и удалиться, – произнёс посол.

– А, можно мне посмотреть это письмо, уважаемый посол? – поинтересовался казначей.

– Нет, – резко ответил тот и, развернувшись, удалился, оставив Арчибальда в недоумении стоять и хлопать глазами.

***

А Алекс, удобно разместившись в глубоком кресле возле камина, продолжал спать и видеть сон.

Неумолимо медленно, словно никуда не торопясь тянулось время в мёртвых безжизненных землях. Жаркий солнечный день сменялся душной безлунной ночью. Потом вновь наступало пекло от палящего ярко-красного солнца, медленно переходящее в душную тёмную ночь. А потом всё повторялось вновь и вновь, день за днём, неделя за неделей, год за годом. И так до бесконечности.

Дожди в этих широтах бывали настолько редкими и кратковременными, что раскалённая от палящего солнца земля не успевала остывать. Красно-коричневая от большого количества меди, железа и других примесей, глинистая почва, местами покрытая большим слоем песка и камней, потрескалась, образуя провалы и трещины, переходящие в глубокие и широкие овраги, тянущиеся на многие и многие километры.

Огромное количество больших и малых озёр, соединяющихся между собой искусственными каналами и речушками, которые частенько встречались в этих густонаселённых землях, постепенно обмелели и пересохли. Крупные реки и небольшие речушки навсегда прекратили свой стремительный бег по этим некогда прекрасным землям, оставив на долгую память потомкам огромные ямы с причудливыми большими костями. Хорошо сохранившиеся целые и невредимые скелеты – все, что осталось от обитателей этих водоёмов.

Глубокие колодцы, встречавшиеся на всём пути, обмелели, а некоторые и вовсе высохли и осыпались. Родники с чистой холодной водой и бьющие из земли ключи иссякли и пересохли. Невыносимая жара и засуха из-за малого количества осадков выгнали всё живое из этих некогда красивейших во всей Гипербореи мест. Теперь лишь безжизненная мёртвая земля лежала под ногами путников, так же редко теперь встречавшихся в этих покинутых всеми пустынных землях. Кругом на многие и многие километры один лишь песок и больше ничего. Да ветер, гуляющий по мёртвым безжизненным землям.

Великолепные по своей красоте и богатству дома и простенькие неказистые строения в трущобах и на окраинах больших и малых городов. Величественные и изящные в своей архитектуре дворцы и храмы, небольшие поселения и деревни, некогда густонаселённого и процветающего королевства, после того как их покинули жители, со временем разрушились и превратились в горы мусора и прах, оставив лишь воспоминания о прошлом величии и прекрасной жизни. А те селения, что ещё сохранились в этой пустынной безжизненной местности, были заселены всякой нечистью и чудовищами из параллельных миров, которые нередко теперь встречались в этих проклятых всеми землях. Магия, что была выплеснута колдунами и магами во время Великой битвы, изменила до неузнаваемости всё в этом некогда прекрасном, но жестоком мире.

Живые существа стали превращаться в омерзительных мерзких уродов и злобных кровожадных чудовищ, которые нападали на людей и животных, при этом не брезгуя уничтожать даже себе подобных тварей. Мертвецы, пролежавшие не один десяток лет в мёртвой земле, поднимались из могил и разгуливали среди живых.

Разрушались и вновь поднимались из небытия высокие горы. Таинственным и загадочным образом, словно по взмаху волшебной палочки, появлялись и исчезали в одно мгновение озёра и реки. Поднимались и опускались моря и океаны. Появлялись новые острова, а старые погружались и уходили под воду, унося с собой всё живое. Земля с неопределённой цикличностью в несколько лет меняла свой жизненный облик и очертания. Постоянно шло переселение всего живого с места на место. Не успеют построить город и обжиться в нём, или королевство начнёт процветать и развиваться, как случается какая-нибудь катастрофа, и всё исчезает в одночасье и навсегда, словно ничего и никогда не было.