Идти было недалеко – каких-то пятнадцать минут – поэтому Марк не стал ловить такси, а, решив сэкономить, пошёл пешком, раз уж намечались такие серьёзные траты. В этот час тротуары, как всегда, переполняли спешащие кто – куда люди. Они постоянно норовили наступить на ботинки или грубо толкнуть в плечо. Марк ненавидел этот город – в нём было слишком много злобы.

Вообще, уровень преступности неприятно поражал следователя Стронга с каждым днём всё сильнее: увеличилось количество мелких краж, пьяных драк, жертв незаконных подпольных боёв. Да и само похищение Розалин Раш посреди дня чего стоило. Такого разгула преступности Марк не видел за всю свою службу в полиции. Мысли о работе так заполнили его мозг, что он даже не заметил, как наткнулся на фонарный столб.

– Нашли, где столбы ставить, – проворчал он, потирая ушибленный лоб.

Краем глаза Марк заметил, что на вывеске справа перегорела одна буква, и теперь загадочное «Дестини» сменилось на незвучное «Дстини». Значит, он пришёл по адресу.

Охранники, заприметив нового посетителя, сразу же напряглись, но спустя пару мгновений узнав в нём завсегдатая, расслабились и пропустили его внутрь. Тяжелая дубовая дверь с легкостью отворилась внутрь, и Марк вошёл в бар.

Плотный сигаретный дым окутывал всё вокруг, сглаживая углы и размывая очертания предметов, а неяркие лампы, не справляясь со своими задачами, оставляли большие тени в углах зала и возле барной стойки. В воздухе витали ароматы пива, гренок и мяса. В желудке у Марка тут же заурчало, а в голову закралась мысль, что можно было бы и перекусить, раз уж всё равно пришлось сюда заскочить.

На небольшой сцене в середине зала музыканты настраивали инструменты: пианино, саксофон и барабаны. Официантки бегали между близко расположенными столиками, расставляя заказы и принимая всё новые – вечер пятницы, как и всегда, был одним из самых прибыльных для любого заведения.

Марк недовольно выругался, столкнувшись с не заметившим его крупным мужчиной в костюме, после чего присел на высокий стул возле барной стойки. Гладкая поверхность столешницы сверкала, отражая ряд маленьких лампочек над ней, а совершенно пустая полка для крепкого алкоголя напротив, заставляла сердце сжиматься от боли. Чёртов сухой закон.

– Привет, милый, – окликнул его знакомый женский голос, принадлежавший хозяйке бара.

– Здравствуй, Анна.

Она вышла к нему из-за стойки, гордо вышагивая на огромных каблуках, которыми пыталась увеличить свой рост, чтобы доставать людям хотя бы до плеч. Тёмные брюки и белая рубашка делали её больше похожей на клерка, чем на владелицу самого престижного бара в городе. И это было, пожалуй, единственным, что всегда озадачивало Марка. Зачем было уделять так много внимания своему внешнему виду, если её и так все уважали?

Приобняв его за талию на секунду, она посмотрела ему в глаза и сказала:

– Подожди немного, сейчас всё будет.

Взглядом он проследил, как она вернулась за стойку и начала принимать заказы других посетителей. Сегодня на её милом, почти детском лице Марк не увидел и тени той весёлости, которая неизменно его озаряла. На вид Анне можно было дать не больше шестнадцати лет, но Стронг знал – она намного старше и умнее, чем всем здесь казалось.

Люди всё заходили и заходили, отчего в баре становилось невыносимо душно. Наплевав на правила приличия, Марк трясущимися пальцами расстегнул рубашку. Большой серебряный медальон на груди мягко блеснул, чем привлёк внимание мутного типа на другом конце стойки, с которым он недавно столкнулся.

– А вот и я! – воскликнула Анна, поправляя выбившиеся из сложной причёски пряди. – Одна из официанток взяла отгул, поэтому пришлось вспомнить прошлое. Пива?

– А есть что покрепче? – тут же слетело с его пересохших губ.

– Из крепкого – только твоя печень, – укоризненно заявила она и еле заметно кивнула в сторону того самого подозрительного мужчины в паре метров от них.

– Да, знаю я. Знаю. Давай тогда тёмное и стейк.

– Как скажешь, – и беззвучно добавила: – Потом.

Марк удовлетворённо выдохнул – значит, виски всё-таки есть, и он не зря пришёл. И даже этот мужик с подозрительным лицом не станет помехой для его планов. Ведь он готов был прождать сколько угодно, лишь бы потом, уже дома, надраться так, чтобы вмиг уснуть и не видеть жутких снов, сотканных из воспоминаний.

– Тут будешь или пересядешь?

Голос Анны вырвал его из сладких мечтаний об алкогольном угаре, и Марк взял себя в руки. Что-то сегодня он рано начал расклеиваться.

– Пересяду.

Неудобный стул уже начинал действовать на нервы, мешая расслабиться. Поэтому Марк огляделся и, увидев свободный столик возле сцены, махнул в его сторону.

– Я буду там.

– Как скажешь, дорогой. – Анна развернулась и направилась в сторону кухни.

Стараясь никого не задеть и не перевернуть чей-нибудь стоящий на краю стакан, Марк перешёл к выбранному ранее небольшому круглому столику. Лакированный и с искусственными цветами в стеклянной вазе посередине, он был точной копией других таких же столов в баре, но с одной лишь разницей – он стоял слишком близко к сцене, из-за чего казалось, что он тоже находится в центре внимания. Стул с высокой спинкой тут же принял Марка в свои мягкие объятья, чтобы он смог расслабленно вытянуть вперёд уставшие ноги в ковбойских ботинках. Музыканты напротив начали играть.

Спустя минут двадцать подошла Анна и поставила перед ним тарелку с мясом, бокал пива и чайную кружку с чем-то ещё.

– За счёт заведения, – подмигнув, она хитро улыбнулась.

Марк никогда не был глупцом и сразу понял что – к чему. Обжигающая жидкость полилась в желудок, доставляя долгожданное удовольствие и освобождая от мучившей весь день слабости.

– Моя спасительница.

Анна кивнула и, забрав из его руки пустую кружку, ушла обратно за барную стойку.

Под ненавязчивую приглушённую мелодию следователь Стронг уничтожал свой стейк, пил пиво и прислушивался к тому, о чём говорили за соседними столиками. Он делал это совершенно осознанно и далеко не в первый раз, ведь публика тут всегда собиралась не самая обычная. Члены преступных группировок, бизнесмены, знаменитости. Для всех них у Анны было кое-что, что только она могла предложить. Выпивка. Она стала золотой жилой для дельцов во времена бессмысленного и беспощадного сухого закона, но лишь немногие смогли подстроиться под новые условия и не потерять свой бизнес. Анна стала одной из них. Марк прекрасно знал, как она добилась того, что у неё сейчас было, но предпочитал закрывать на это глаза в угоду своей вредной привычке.

Внимательно вслушиваясь в очередную сплетню о том, кто же виноват в скандальном разводе нового мэра и не замешана ли в этом недавно похищенная дочь одного известного промышленника, он и не заметил, как на сцене появилась она.

Скрипнули лакированные половицы под тяжестью отодвигаемого высокого стула, и раздалось приглушённое потрескивание настраиваемого микрофона. Многие в зале уже замолчали, с восхищением глядя на сцену.

Марк медленно, не желая нарушить миг странного предвкушения, зародившегося где-то внутри, поднял голову и потерял себя, встретившись взглядом с девушкой на сцене. Она смотрела, будто в самую душу, заполняя все его мысли. Где-то на границе замутнённого сознания Марк понимал, что пора прекратить это безумие, но всё равно не мог остановиться и отвести глаз. Она улыбнулась и перевела взгляд на зал. Марк выдохнул.

Певица постучала по микрофону, а потом, прикрыв глаза запела.

– Птицы, парящие в вышине, вы знаете, что я чувствую, – тихо начала она.

Её невероятно красивый, с легкой хрипотцой, голос мигом заполнил зал, заставляя исчезнуть все посторонние звуки. Он обволакивал, ласкал слух и бил в самое сердце своей искренностью.

– Солнце в небесах, ты знаешь, что я чувствую. Камыш, дрожащий вдалеке, ты знаешь, что я чувствую.

За ту долю секунды, что Марк тонул в омуте глаз певицы, он отчетливо понял, что в ней точно есть какая-то искра, огонёк, который подсвечивал её изнутри и заставлял всех вокруг завороженно идти на этот свет, как каких-то глупых мотыльков. И она явно гордилась этим огнём, приманивая им, таких падких на загадочных женщин глупцов, как Марк.