Судьба зло подшутила: квартира оказалась в двухэтажном доме прямо напротив нашего старого. Гора чужой одежды была свалена на диване в зале. По полу разбросаны разорванные книги. В мойке на кухне, меж битых тарелок, валялся одинокий серый носок. Потратил день на то, чтобы всё лишнее вынести к дворницкой. Меня преследовало чувство, что я убил живших здесь людей.

Вечером курил на балконе, наблюдая, как в моём настоящем доме жарила рыбу какая-то уставшая тётка громадных размеров.

Ночью пошёл дождь. Проснулся от звука капающей воды – заливало дальнюю комнату. Я подставил таз, а поутру первым делом залез на чердак. На углу сгнили стропила, и крыша провалилась внутрь. Съездил в депо, выписал доски и гвозди, добыл два листа жести и остаток недели занимался восстановлением кровли.

На вторую неделю зашёл в рабочую столовую за пайком. Возвращаясь назад, завернул в сквер, сел на лавку. Солнце разморило, и я задремал.

Проснулся от того, что кто-то тряс за плечо.

– Что, где?

– Вы, видимо, уснули, – услышал я тихий женский голос.

Серый берет, тонкий платок, плащ не по погоде, невысокого роста, щуплая. Несуразные ботинки, обычное лицо и невероятно огромные серые глаза.

– Усталость. Бывает. Как вас зовут?

– Анна. А вас?

– Егор. Присядете? Здесь хороший вид на закат.

– Я знаю. Я сюда каждый вечер хожу, когда тепло.

– А я раньше ходил. Чем занимаетесь, Анна?

– Я в библиотеке при фабрике работаю. А вы?

– А я строю мосты. В отпуск, так сказать, приехал.

Анна снимала угол в покосившемся бараке на окраине города. От меня до её работы было значительно ближе. К концу недели съехались, а ещё через два дня тихо расписались. Было на кого оставить дом, да и в целом как-то стало спокойней на душе от человека рядом. К тому же она хорошо готовила.

***

С момента приезда прошёл месяц. Соболев вызвал к себе.

– «Овечка» готова.

– Аркадий Ильич, я только женился…

Он резко перебил меня:

– И что с того? Саботаж? Отказываетесь возвращаться?

– Ну что вы. Я по работе соскучился – извёлся уже от безделья. Хотел попросить, чтоб жалованье и паёк моей супруге передавали.

Соболев улыбнулся.

– Вот это по-нашему! Не сомневайтесь, лично прослежу. Когда готовы ехать?

– Да хоть сейчас.

– Это лишнее. Завтра после обеда будьте на станции. И пришлите назад Яниса, нам с ним побеседовать надо.

– Хорошо.

Прогулялись с Анной в сквере, вечером плотно поужинали, попрощались. Когда утром проснулся, её уже не было дома. На диване лежали аккуратно сложенная одежда и еда в дорогу.

Паровоз вёл старик Камал, который, ни на миг не смолкая, матерился на смеси татарского и русского.

Я валандался без дела уже третью неделю. Пару раз перебирал и выбрасывал лишние вещи. По вечерам, чтоб не одичать, выбирался в центр – посмотреть на девушек, выпить кофе и просто прогуляться.

Звонок телефона застал меня врасплох.

– Егор?

– Да. Кто это?

– Да это Рус!

– Я вас поздравляю, но какой Рус?

– Фахрутдинов Руслан Ринатович. Одногруппник твой. Помнишь?

– О боже ты мой. Привет.

– Привет. Еле нашёл твой телефон. Мы вечером собираемся встретиться с нашими, ну, кто в городе. Был бы рад увидеться.

– А сколько человек будет?

– Навскидку семь-восемь.

– Вместе со мной?

– А это важно?

– Да на самом деле нет, чёт к слову пришлось. Где и во сколько?

– В восемь. У меня хороший друг закрывает ресторан, так что оторвёмся, как архангелы. Щас скину точку.

– Давай.

– До вечера!

– Подожди. А по одежде есть требования?

– Да. Лучше в одежде.

Я принял душ и побрился. Выгреб из корзины для стирки относительно чистое. Поставил телефон на зарядку и лёг спать.

***

Выходя из дома, заметил чёрную «девятку», не первый раз стоящую напротив подъезда.

Ресторан находился в пяти станциях от меня. Я пришёл на полчаса раньше и курил на улице.

– Вы Егор? – спросил меня вышедший из ресторана громадный кавказец.

– С утра был.

– Кем мы только с утра не были. Теймур, – он протянул руку. – Я будущий бывший хозяин этой богадельни. Заходите внутрь, немного выпьем. Сигарету не выбрасывайте – внутри можно курить.

– А если проверка?

– Технически нас уже не существует.

– Очень точное замечание.

Попав внутрь, хозяин зашёл за стойку, достал наполовину пустую бутылку хорошего французского коньяка и хлопнул в «роксы» по половине.

– За встречу.

– Вполне.

Выпили. Теймур рассказал, что владел этим рестораном три года. Но «хитрожопые мэрзавцы» продали трёхэтажное историческое здание под снос ради строительства очередного унылого бизнес-центра.

– Уроды, блядь. Я три раза просил продать мне всё здание, чтобы восстановить и сделать ещё маленькую гостиницу. А тут… Эх.

– Бывает. А что это за шумная компания пьёт во втором зале?

– Это мои сотрудники – повара, официанты, уборщицы. У них сегодня безлимитный корпоратив.

– Я не хочу показаться бестактным, но я не ел толком с утра и задаюсь вопросом, кто будет готовить.

Теймур разлил остаток бутылки, пригласил жестом выпить, я ответил действием.

– Спасибо, как говорится, за ваш интересный вопрос. Я сам буду готовить. Вот этими вот, – перед моим лицом оказались громадные волосатые кулаки, – руками. И время от времени буду присоединяться к вам, если вы не против.

– С учётом, что я не помню минимум половину из тех, кто придёт – я только за.

***

Я ожидал, что мы увязнем в студенческих воспоминаниях, рассказах о детях с последующей демонстрацией их фотографий на телефонах. Но вместо этого вечер превратился в прекрасную вакханалию, замешанную на флирте, истерическом смехе и алкоголе, который не прекращал появляться на столе.

Теймур вставал, говорил тост и убегал на кухню, возвращаясь каждый раз с громадной порцией чего-то горячего, пряного и мясного. Мы потеряли счет времени.

В какой-то момент все загрузились и замолчали.

Мика, моя бывшая университетская пассия, за которой я пытался ухлёстывать весь вечер, сказала в тишине:

– Ребят, а может, в караоке рванём?

– Куда это «рванём»? – вспыхнул Теймур – Что значит «рванём»? Да вы находитесь в лучшем караоке-клубе планеты! Я вам такое развлечение покажу – век помнить будете и внукам рассказывать! Берите бокалы, бутылки – и за мной!

Повторять не пришлось. Мы поднялись на второй этаж и попали в громадный зал со сценой. Разбитые и ободранные стены из выломанного местами гипсокартона, гирлянда тусклых лампочек и потёртые кожаные диваны встретили нас.

– Вон там петь! Микрофон работает, – указал на сцену Теймур. – А вот тут, – он обвёл рукой всё помещение, – можно ломать всё. Кроме окон. Особо одарённые могут совместить.

– То есть как – ломать? – спросил Руслан

– Ну что ты как маленький? – ответила вопросом Мика, схватила стоявший у стены гвоздодёр и опустила его на стеклянный стол, который в тот же миг рассыпался на тысячу мельчайших осколков.

– Счастью – быть! – поддержал Теймур и метнул стул в стену, пробив гипсокартон.

Мы декламировали стихи, орали, как не в себя, танцевали и крушили всё, что попадалось под руку, плюя на грязь и опасность. Теймур был очень доволен и даже подарил мне украшенный блёстками микрофон.