Усмехнувшись наставлениям Афины, Атлас отключил череп. Он решил поговорить с Минотавром напрямую, но тот опередил его.
– Желаю здравствовать, высокий гость! – внятно произнес теленок, выжидая удобный момент, чтобы незаметно опуститься на передние ноги, поскольку стоять навытяжку было невмоготу.
– И тебе, дружище, желаю здоровья и долгих лет жизни! – торжественно отвечал Атлас. – Но почему ты назвал меня высоким гостем? Ведь ты, когда стоишь во весь рост, не ниже меня!
– Вы мне льстите, – понуро опустил голову Минотавр. – Наверняка ниже, да и ходить по-человечески «на своих двоих», как говорит Гефест, я почти не умею. Он тоже хромает, но всё-таки ходит, и быстро. Как я ему завидую! Как многое он умеет!
– Ну, ходьбе я тебя обучу, не сомневайся! Еще марафонцем будешь, всех олимпийцев обгонишь, – воскликнул Атлас, радуясь, что с мутантом, оказывается, помимо Афины, работает и Гефест. Значит, золотые руки кузнеца и его смекалка будут им в помощь.
– Ты пожелал мне здоровья и долгих лет жизни, но здоровье не продлит мне жизни, – с горькой усмешкой молвил Минотавр, опускаясь наконец на все четыре ноги. – Ребята с Аттики не очень умные, но честные… Они мне всегда говорят правду, о которой умалчивают другие. Так вот, они сказали, что телят обычно продают для потешных боев, когда выкормят и достаточно их натренируют. Ты пришел меня купить?
Атлас стоял, потрясенный. Он твердо решил сделать всё возможное, чтобы не только Европа, но и Зевс гордились своим сыном.
– Минотавр, я прославлю тебя в веках! – уверенно молвил сын Посейдона. – Люди перестанут почитать богов, будут смеяться над святынями, забудут о моей родине Атлантиде, и только легенда о Минотавре останется вечной загадкой, тревожащей умы и сердца. А что может быть почетней для смертного, чем Слава людская?
– Слава среди равных, – серьезно отвечал бычок. – Но это мне недоступно, потому что я не такой, как все!
– Но это же прекрасно! – воскликнул Атлас. – Быть не таким, как все – это высшая награда, которую могут даровать боги!
В лиловых глазах Минотавра мелькнул горделивый огонек.
– Готов с тобой согласиться. Ты тоже не такой, как все, и мне это очень нравится.
Екатерина Кольцова
Живет в Москве. Окончила физический факультет МГУ. Писатель, художник, физик, аудитор, создательница семьи и двух прекрасных детей. Любимые писатели: Фолкнер, Бунин, Моэм, Гамсун, из современных Пелевин и Рубина. Любимый художник Клод Моне.
Политических пристрастий нет. Любит в одиночестве гулять в лесу.
ЖИТИЕ СВЯТОЙ ШЛЮХИ
Она металась по камере, заламывая руки. Четвертовать?! Женщину?! Да как они могли, что же это! Нет, ее нельзя четвертовать, это очень больно. Нет и нет! Она не может этого допустить. Она то принималась рыдать, то рвала на себе волосы и дошла бы до полного безумия, если бы вдруг не услыхала слабый писк:
– Что случилось?
– Кто тут? – изумленно спросила Женщина. В камере она сидела одна, звук шел откуда-то изнутри.
– Я, твой ребенок, – сказал писклявый голосок. – А что случилось, мама?
Женщина остановилась и внимательно в себя вчувствовалась. Действительно, прямо над пупком она заметила склизкий комочек, который и издавал слабый звук. Само появление ребенка не было для нее сюрпризом, но она удивилась, что он так рано заговорил.
– Ты мальчик или девочка?
– Пока не знаю. А как лучше?
– Лучше будь мальчиком, мужчинам проще. В этом мире всё принадлежит им, а женщина для них что-то среднее между кошкой и собакой.
И она снова зарыдала.
– Мама, что случилось? – повторил свой вопрос писклявый голосок.
Женщина вздохнула и рассказала свою печальную историю.
– Я родилась в бедной семье, в десять лет родители отдали меня в публичный дом. Я старательно выполняла свои обязанности, была на хорошем счету. К двадцати пяти я накопила денег, ушла от хозяйки и стала зарабатывать самостоятельно. Мои клиенты были приличными людьми, с отребьем не путалась. И вот однажды я случайно от кого-то забеременела. Сначала я испугалась, а потом поняла, что теперь никогда не буду одна. Ах, какая это была эйфория! Я гуляла по улицам, шли апрельские дожди, червяки вылезали на асфальт, розовые и серые, толстые и тонкие, уже размякшие и еще крепкие… Ах, как я любила этот дождь, и этих червей, и этот город, и тебя, мой маленький! Я любила весь мир, и мир обожал меня в ответ.
Но тут я подумала: как же ты будешь расти без отца? Я решила поговорить с каждым своим клиентом и начала с самого достойного – крупного бизнесмена и депутата. Я была уверена, что он будет счастлив, как и я, но он даже слушать не стал. Выгнал меня как поганую суку, кинув денег на аборт. Что мне было делать? Разве я могла оставить в живых человека, который так относится к твоей матери и желает смерти тебе?..
Он стал первым, кого я убила. Все остальные вели себя не лучше. Ни один не захотел признать твое существование, и вот теперь все они повержены. Тебе ничто не угрожает, сынок, больше никто в этом мире не хочет тебя убить…
Но однажды я потеряла бдительность. Меня схватили, судили и приговорили к смерти. К четвертованию! И только то, что я беременна, отсрочило исполнение приговора. Теперь они ждут твоего рождения, чтобы осуществить свой недостойный замысел, проклятые ублюдки!
И Женщина со всей силы ударила кулаком по стене камеры.
– Но нет, послушай, у них ничего не выйдет! Мы с тобой со всем справимся, вот увидишь. Давай обманем их, давай расправимся с ними? Ничего, они еще узнают, как приговаривать к четвертованию женщину!
Быстрыми движениями она пригладила волосы, села на тюфяк и стала грызть заплесневелый хлеб.
– Эй вы! – крикнула она. – Я беременна, я ношу ребенка! Как вы смеете кормить невинное дитя заплесневелым хлебом?
Она кричала так до вечера и докричалась до общественности. Общественность решила, что негоже кормить дитя корками, и назначила Женщине должное питание.
Мальчик рос, они выбрали ему имя Руслан. Они много беседовали, и Женщина рассказывала ему о мире всё, что помнила и знала. О ветре и горах, о полях и лесах, о деревьях и птицах, о морях и океанах, о мужчинах и женщинах, о кошках и собаках, крысах и пауках, о теореме Виета и творчестве Набокова, да много еще о чем! Руслан был очень сообразительный мальчик и сильно любил мать: не было и речи о том, чтобы она умерла после его рождения.
Когда ему исполнилось шесть месяцев, он впервые ткнул маму ножкой.
– Да, тебе нужно помещение побольше, – засмеялась Женщина.
И тут ей в голову пришла спасительная мысль.
– Вот что мы с тобой сделаем, мой дорогой, – радостно сообщила она сыну. – Ты просто не будешь пока рождаться. Мы подождем, пока меня оправдают. Ведь не могут же нормальные люди в самом деле осудить женщину за то, что она не захотела убивать своего ребенка? А мужчины, которые желали малышу смерти, разве сами не заслужили ее?
В этот день они еще долго радовались, смеясь над тем, что такая простая мысль не пришла им в голову раньше.
Прошло девять месяцев, потом год, потом два, а ребенок всё не рождался. Общественность города недоумевала. Врачи осматривали Женщину еженедельно, находили внутри живого и здорового малыша и были вынуждены признать, что мальчик развивается нормально. Казнить Женщину было нельзя, и в конце концов ее оставили в покое.
Руслану исполнилось три, он пошел в детский сад. По мере его взросления Женщине стало не хватать места в камере. Она обратилась к мэру, он выделил ей сначала камеру побольше, затем отдельный этаж в тюрьме, а затем город был вынужден построить для нее отдельное просторное здание. Его поместили на небольшом острове, который, как известно, со всех сторон окружен водой. Женщина была уже такой огромной, что не могла передвигаться самостоятельно. Поэтому не могло быть и речи о том, что она могла сбежать.
