1976 * * * Станет темою сонатной Этот полдень благодатный, Встреч и проводов нюансы Превратятся в стансы, стансы, И картиною пастозной Станет этот плач бесслёзный. Но родился ты в сорочке, Коль твои штрихи и строчки, Краски, паузы и звуки Станут вновь тоской и мукой, Небом, талою водою, Светом, счастьем и бедою. 1976 Из сборника «Земля и дом» (1986) * * * Людмиле Михайловне Алексеевой в день её юбилея 20 июля 2017 г. Все было до меня, и я не отвечаю. Законов не пишу. На царство не венчаю. Придумала не я, придумали другие, Что хороша петля на непокорной вые. Придумала не я, и я не виновата, Что вечно не сыта утроба каземата. Но чудится: с меня должны спросить сурово За убиенных всех. За всех лишенных крова. 1979 * * * А чем здесь платят за постой, За небосвода цвет густой, За этот свет, за этот воздух И за ночное небо в звездах? Все даром, говорят в ответ, Здесь даром все: и тьма, и свет. А впрочем, говорят устало, Что ни отдай, все будет мало. 1983 * * * Между облаком и ямой, Меж березой и осиной, Между жизнью лучшей самой И совсем невыносимой, Под высоким небосводом Непрестанные качели Между босховским уродом И весною Боттичелли. 1980 * * * Что плакать ночи напролет? Уж все менялось не однажды, И завтра там родник забьет, Где нынче гибнешь ты от жажды. И где сегодня прах один И по останкам тризну правят, Там Ника, вставши из руин, Легко сандалию поправит. 1973 * * * Не мы, а воздух между нами, Не ствол – просветы меж стволами, И не слова – меж ними вдох Содержат тайну и подвох. Живут в пробелах и пустотах Никем не сыгранные ноты. И за пределами штриха Жизнь непрерывна и тиха. Ни линий взбалмошных, ни гула — Пробелы, пропуски, прогулы. О мир, грешны твои тела, Порой черны твои дела. Хоть между строк, хоть между делом Будь тихим-тихим, белым-белым. 1977 * * * Вот жили-были ты да я… Да будет меньше капли росной, Да будет тоньше папиросной Бумаги летопись моя! Открытая чужим глазам, Да поведет без проволочки С азов к последней самой точке! Да будет сладко по азам Блуждать, читая нараспев: «Вот жили-были в оны лета…» Да оборвется притча эта, Глазам наскучить не успев. 1981 Из книги «Поговорим о странностях любви» (1991) * * * Одно смеётся над другим: И над мгновеньем дорогим, Далёким, точно дно колодца, Мгновенье новое смеётся. Смеётся небо над землёй, Закат смеётся над зарёй, Заря над тлением хохочет И воскресение пророчит; Над чистотой смеётся грех, Над невезением успех, Смеётся факт, не веря бредням… Кто будет хохотать последним? 1981 * * * Итак, место действия – дом на земле, Дорога земная и город во мгле. Итак, время действия – ночи и дни, Когда зажигают и гасят огни И в зимнюю пору, и летней порой. И, что ни участник, то главный герой, Идущий сквозь сумрак и свет напролом Под небом, под Богом, под птичьим крылом. 1983 * * * «Bring out your dead» («Выносите своих мертвецов») Клич могильщика во время эпидемии чумы. Англия, XIV век. Предъявите своих мертвецов: Убиенных мужей и отцов. Их сегодня хоронят прилюдно. Бестелесных доставить нетрудно. Тени движутся с разных концов. Их убийца не смерч, не чума — Диктатура сошедших с ума. Их палач – не чума, не холера, А неслыханно новая эра, О которой писали тома. Не бывает ненужных времён. Но поведай мне, коли умён, В чём достоинство, слава и сила Той эпохи, что жгла и косила Миллионы под шелест знамён. 1988 * * * Первее первого, первее Адама, первенец, птенец, Прими, не мучась, не робея Небесной радуги венец. Живи, дыши. Твоё рожденье, Как наважденье, как обвал. Тебе – снегов нагроможденье, Тебе – листвы осенней бал, И птичьи песни заревые, И соло ливня на трубе, И все приёмы болевые, Что испытают на тебе. 1987 * * * Так пахнет лесом и травой, Травой и лесом… Что делать с пеплом и золой, С их легким весом? Что делать с памятью живой О тех, кто в нетях? Так пахнет скошенной травой Июньский ветер… Так много неба и земли, Земли и неба… За белой церковью вдали Бориса – Глеба… Дни догорают, не спеша, Как выйдут сроки… Твердит по памяти душа Все эти строки. |
