Пить с Тирионом было рискованной затеей. Скоро графин был пуст, десница отправил слугу за следующим.

— Тирион, вы же разумный человек! — Давос подпирал голову руками. — Вы же должны понимать, что игры с фанатиками опасны!

— Какие игры? Их милости воодушевлены беременностью Ее Величества. Королева сказала, что просила Владыку Света о ребенке. Против такого сложно найти аргументы. Я уж точно не стану. Тем более, что жрицы полезны короне, нельзя отрицать очевидное…

На следующий вечер Давос сумел ускользнуть от обряда принятия истинной веры, который совершали войско и двор. Он спрятался в башне замка и наблюдал действо через бойницу. Кинвара и ее подручная, по-прежнему не открывавшая свое лицо, установили на площади пять огромных жаровен, в которых полыхал огонь. Они пропели свою обычную песню, которую так ненавидел Давос, про то, что “ночь полна ужасов”. Теперь еще добавились слова про “воина света - принца, что был обещан”, который поведет за собой всех на священную битву за веру.

“Рано или поздно они снова начнут жечь людей”, сказал себе Давос. “И детей…”

Давос никогда не смог бы забыть обгоревшую фигурку оленя, которую он нашел на месте жертвенного костра. Ширен Баратеон, светлая невинная душа, была сожжена Мелисандрой. Ради победы над силами тьмы, конечно. Самые страшные преступления в мире совершаются ради великой цели. Давос поклялся себе, что будет воевать с ее верой всегда и везде. Но бог огня, кажется, оказался сильнее.

Давос не смог уснуть. Днем он как оглушенный слонялся по замку, по пирсам внутренней и внешней гавани.

Он зашел в трактир “Черная каракатица”, самое дорогое заведение Белой Гавани, что на площади перед самим замком. Заказал жаркое и разглядывал кружку с элем, полностью погруженный в свои мысли.

— Лорд Сиворт, — услышал он.

Давос поднял глаза и обнаружил перед собой жрицу Кинвару.

— Вы не приняли Владыку вместе с принцем. Вы не любите Владыку Света? — без предисловий начала она.

— Я с почтением отношусь ко всем богам, миледи, — ответил Давос, подбирая слова.

— Принц поклялся нести свет Владыки, свет истинной веры всему миру. Вы не встанете рядом с принцем в его священной войне? — Кинвара склонила голову набок и выжидающе смотрела на Давоса.

— У Его Высочества не может быть причин сомневаться в моей преданности! — вскипел он. — Вы что, угрожаете мне?

— Только уточняю, милорд.

Кинвара ласково улыбнулась и откланялась. У дверей ее ждала младшая жрица, которую Давос сначала не заметил.

Ему принесли жаркое. Давос начал есть, но кусок не шел в горло. Он расплатился и ушел.

Джон по-прежнему был ему дорог. Но не узнавал больше в Черном Принце того бастарда Сноу, защитника людей от чудовищ, которому решил служить когда-то. Слишком много виселиц было поставлено по приказу Черного Принца за последнее время. Слишком легко он отдавал приказ повесить очередного предателя. А теперь еще и Р’Глор.

“Власть — чудовище страшнее дракона. Лучше держаться от нее подальше, если не хочешь сам превратиться в чудовище,” сказал себе Давос, подведя итог своей многолетней службы разным государям.

Вечером была первая большая молитва, на которую собрался весь двор. Даже королева вышла помолиться Владыке вместе со всеми. Давосу тоже пришлось встать на колени перед священным огнем. Он вглядывался в такие знакомые ему лица, пытаясь разглядеть хотя бы следы недовольства. Но люди вдохновенно повторяли слова молитвы вслед за Кинварой.

Давос наткнулся взглядом на Миссандею. Ему показалось, что девушка вовсе не в восторге от происходящего. Во всяком случае, на ее лице была заметна настороженность. Давос вспомнил, что Миссандея мечтала вернуться на родину. Он решил предложить ей помощь. Тем более, что в последнее время королева явно отдалила от себя свою наперсницу. Быть может, он сможет спасти хотя бы одну юную душу?

Давос не слишком вслушивался в слова молитвы, только открывал рот в такт окружающим. Но вдруг он узнал знакомое имя. Жрица славила Мелисандру, величайшего героя войны с тьмой.

“Молиться за ведьму, которая сожгла невинную девочку? Нет уж, ни за что!” решил Давос.

После молитвы он прокрался по коридорам замка и притаился у комнаты Миссандеи. Прошло немало времени, прежде чем он дождался.

— Миссандея! — тихо позвал Давос.

Она удивленно оглянулась по сторонам, неуверенно пошла на голос из темноты. Давос сделал шаг ей навстречу.

— Сир Давос?

— Миссандея, выслушай меня. Мне очень не нравится, что здесь творится. Я думал, что знаю Джона Сноу, но я ошибался. Человека с добрым сердцем и чистой душой, которого я любил, больше нет. Не знаю, что станется с твоей королевой… Боюсь, что ничего хорошего. Миссандея, ты молода, у тебя впереди вся жизнь. Надо бежать, пока не поздно. Я договорился с капитаном корабля, который скоро уходит в Браавос. Ты хотела домой. Я помогу…

В темноте раздались тяжелые шаги. Скрипнула дверь, мужчина зашел в комнату Миссандеи, постоял там и вернулся в коридор.

— Мисси? — услышал Давос прекрасно знакомый, почти родной голос.

— Я могу только забыть о нашей встрече, сир, — прошептала Миссандея. Она легонько толкнула Давоса обратно в укрытие, развернулась и пропела: — Я уже лечу к Вам, мой дракон!

Красная жрица, называвшая себя Аруной, затаила дыхание, когда потрясенный Давос прошел мимо. Она пряталась в нише совсем рядом. Выждав немного, она бесшумно последовала вслед за Давосом.

========== СВАДЬБА ДРАКОНОВ ==========

Вечер, который ждали все в Белой Гавани, наступил. По обеим сторонам улицы Замковая Лестница, широкой и прямой как стрела, горели тысячи огней. Было светло, как в солнечный день. Вдоль улицы стояли Рассветные стрелки. Каждый держал в руке факел; красноватое пламя отражалось в их черных блестящих кирасах и в шлемах с гребнями из драконьих шипов. За их спинами выстроились в ряд крылатая конница. К седлам всадников были приделаны сделанные из кожи крылья дракона.

Джейме Ланнистер однажды утром выехал на войсковой смотр с такими крыльями. С того часа все кожевенных дел мастера в Белой Гавани трудились без сна и отдыха, а у их лавок дотракийцы, северяне и выходцы из западных земель чуть не дрались за право первым занять очередь к ремесленнику. Кхал Арпад назвал крылатых всадников “хуссары”, что по-дотракийски и значило “крылатые”. Словечко понравилось, и вскоре уже сам Черный Принц так обращался к своим кавалеристам.

Дотракийцы позабыли свои обычаи и поголовно облачились в доспехи, как у вестероссцев. Многочисленные бои после высадки с Драконьего Камня, а особенно — поединки у замка Блэкпул убедили их в достоинствах “железных одежд”. Теперь разве что бунчуки с конскими хвостами в руках кхалов да косы с колокольчиками позволяли отличить степных воинов от вестеросских рыцарей.

В конце Замковой Лестницы, у самой воды, стояли все те же пять огромных жаровен. Между ними жрицы Владыки Света пели свои песни, воздевая руки к небу.

Жители Белой Гавани облепили заборы и крыши домов, свешивались из окон, залезали друг другу на плечи. Все хотели посмотреть на свадьбу драконов, которая должна была пройти по невиданному обряду новой веры — веры в бога огня. Говорили, что он дал Таргариенам силу победить великую Тьму из-за стены. Еще шептались, что бог огня вернул из мертвых Черного Принца, молодого дракона, когда тот еще был бастардом. Но в это мало кто верил.

Дейнерис вышла в накидке из алой парчи, подбитой черным мехом, полы которой несли за ней четыре специально отобранные девочки из дочерей знатнейших горожан. В ее волосах блестел серебряный обруч Миссандеи, ставший ее короной. Незатейливое украшение, которое превратилось для нее в бесценную реликвию. С ней она прошла через войну с самой смертью и не сменила бы ее ни на что другое.

Дейнерис сжимала в руке пузырек с вонючей жидкостью, которым ее снабдил Квиберн на случай головокружения. “Зелье не полезно для вас в вашем положении, Ваша милость, — предупредил он, — но ради столь важного события можно немного рискнуть”.