Может быть, было время, когда мир держали и украшали Пушкины, Бетховены, Толстые, Шаляпины, Скрябины… Теперь держат мир и сами живут его лучшими цветами – Неведровы, Климентовы и Андриановы65.
Рабочая аристократия, представители которой в качестве творцов культуры должны были сменить реликтовую буржуазную культуру, обретала таким образом свой голос через представителя новой рабочей интеллигенции, создание которой было социальной целью движения рабселькоров66. Выше уже упоминалось, что это социальное планирование протекало не без конфликтов и возникающая рабочая интеллигенция чувствовала себя под угрозой превратиться в представителей сектора услуг. С этой же проблемой столкнулась и кампания награждения «героев труда». Отец Андрея Платонова, Платон Климентов, не был выдвинут на награду, как и мастер-литейщик Андрианов, о котором Платонов с восхищением говорил и в котором угадывались черты покалеченного старого рабочего Игната из рассказа «Очередной». Выдвижение происходило за более или менее закрытыми дверями заводских партийных ячеек и игнорировало изначально запланированное выдвижение на рабочих собраниях. Об этом сообщала статья «Воронежской коммуны», вышедшая 26 января 1920 года, то есть в тот же день, что и гневное требование Платонова «свободы выражения для пролетарского сознания» в статье «Творческая газета»67. Афера с раздачей звания «герой труда» породила новые волны протеста, когда в начале 1921 года на это звание, обеспеченное продовольственным снабжением и потребительскими товарами, были выдвинуты стенографистки. 2 марта 1921 года Платонов публикует проникнутую горьким разочарованием статью, подвергающую критике бюрократическую узурпацию звания рабочего и пролетарский идентичности.
В людях осталась еще привычка от прошлого великое укорочать по своему росту, и получается маленькое и нечто паскудное. Изуродованного, полумертвого литейщика Андрианова или Ганина вычеркнули, а вписали Нелли, Зизи и Сиси, писчих девиц. Оно, конечно, можно быть великим писарем, светлой покорной машинисткой. Но сопоставление Андрианова и Нелли есть уже паскудство и потеха. <…> Дело о «героях труда» кончается обвинением героев. Старый неотвязчивый друг-бюрократ и здесь победил: он занялся производством «героев», а также «героинь» труда68.
Еще раз окинем взглядом конец 1920 года. В Воронеже заседал II региональный конгресс работников прессы, в организации которого участвовал Платонов. Он уже имел некоторую известность в воронежских интеллектуальных кругах, и его публицистика все больше дистанцировалась от руководящей линии Пролеткульта, а иногда и партии большевиков. При этом он пользовался поддержкой как в региональном руководстве (Литвин-Молотов по-прежнему его поддерживал), так и в московской организации «Кузница». 26 декабря он опубликовал провокативную статью с требованием радикальной переориентации газетных изданий. 27 декабря на пленуме конгресса он прочитал доклад о только что объявленном государственном плане электрификации. Этот доклад «Электрификация: общие понятия» имел огромный успех.
В этот момент Платонов открыл для себя электрификацию как центральную тему своего творчества. Электричество как новый сюжет в публицистике, а с конца 1921 года и в беллетристике позволяло Платонову участвовать в обсуждении важнейших технически-пропагандистских социальных задач, не ввязываясь при этом в культурно-политическую полемику.
1.2. Открытие темы
Еще в программной статье «Культура пролетариата» в конце октября 1920 года Платонов выражал скепсис по отношению к универсальности электроэнергетической картины мира:
Недавно я прочитал старую книжку одного ученого физика, где он почти с уверенностью говорит, что сущность природы – электрическая энергия. Я совсем не ученый человек, но тоже думал, как умел, над природой и такие абсолютные выводы ненавидел всегда. Я знаю, как они легко даются, и еще знаю, как природа невообразимо сложна…69.
Платонов явно намекает на «Electricity and matter» (1903) Дж. Дж. Томсона, которая в русском переводе появилась в 1909 году и которую студент электротехники Платонов должен был знать. Его скепсис по отношению к «абсолютным выводам» об электричестве прошел всего несколько месяцев спустя, как показывает текст его доклада об электрификации:
Электричество есть свет нашей земли, оно станет теперь вечно горящим глазом вселенной и, может быть, ее первой мыслью. <…> Электричество – это универсальная энергия. Всякая другая сила может ее произвести, и она в ответ тоже может эту силу, которая произвела ее, обратно воспроизвести. <…> Электричество – легкий, неуловимый дух любви: оно выходит из всего и входит во все, где есть энергия. <…> Электрификация есть осуществление коммунизма в материи – в камне, металле и огне70.
Риторическая структура доклада демонстрирует владение основными топосами дискурса советской электрификации:
1. Электричество соответствует пролетарскому сознанию как стихийная природная сила.
2. Электричество гарантирует имплементацию новых медиальных техник и структур коммуникации, которые отвечают пролетарскому классовому сознанию.
3. Электрификация представляет собой технический эквивалент пролетарской революции и подтверждает – как наглядное доказательство научно-технологического прогресса – истинность и внутреннюю связность материалистической идеологии коммунизма.
Кроме того, дискурс советской электрификации наследовал христианско-мифологической топике искупления, которая, с одной стороны, была определяющей для раннего пролетарского движения в России, а с другой – была обычным делом в западной репрезентации электричества и электротехники того времени71.
Подводя итог, можно сказать, что доклад Платонова об электрификации, хотя и тщательно составленный и, насколько мы знаем, прочитанный с блестящим ораторским талантом, был в принципе не слшком оригинальным, что, впрочем, и не являлось целью докладчика. Интереснее в этом смысле последующие публицистические тексты 1921 года, в которых Платонов попытался интеллектуально расширить тему электрификации и применить ее к своей нарождающейся идиосинкратической поэтике. В статье «Золотой век, сделанный из электричества» (1921) Платонов смог связно сформулировать утопический субстрат кампании электрификации.
Золотой век кто ждал через тысячу лет, кто через миллион, а кто совсем не ждал его, потому что не дождешься. А мы не ждем, а делаем его и сделаем через десять лет. <…> Вот, без ненужных сладких чувственных слов, цифровой план, по которому будет осуществлен «золотой» век, отстроена заново Россия через десять лет благодаря электрификации72.
После этого Платонов привел, казалось бы, без особой связи, «без лишних слов» статистические цифры государственной комиссии по электрификации, взятые из ГОЭЛРО (ил. 1).
Статистика, взятая Платоновым из таблиц ГОЭЛРО, отражает показатели будущего (ил. 2). Цифры категории I относятся к довоенному производству. Цифры категории II обозначали задачу электрификации к концу десятилетия (1930) и предполагали подъем индустрии и транспорта в среднем на 80%, что относительно довоенного развития (70%) означает рост на 10%73. Чтобы выйти на расчетные цифры, были необходимы объемные иностранные инвестиции. Этим и был предопределен переход к новой экономической политике (НЭП), принятый на десятом съезде партии 15 марта 1921 года74.
