Сказать – это одно, другое – сделать. Попробуйте-ка, к примеру, поднять себя за волосы.

Изучение соответствующих отрывков из литературы может обеспечить необходимую основу; это может быть существенным предварительным условием, подготовкой, но, как и в любой специализации, на определенной стадии обучения необходим тот, кто может протестировать обучающегося, назначить ему курс обучения. И курс этот должен быть правильным образом пройден учеником.

Мышление, противоположное «магическому» подходу, в действительности уже дает о себе знать. Если все дело в магических процедурах, то зачем существует такое множество формулировок? Если путь был установлен раз и навсегда, то откуда необходимость в последовательном появлении различных учителей? Зачем нужно снова изобретать колесо, если путь этот так удобен и последователен, в чем нас с легкостью убеждает наше примитивное стремление к систематизациям?

Постоянное появление новых формулировок, повторно возвращающих учение к его центру тяжести, само по себе настолько соответствует определенному повторяющемуся образцу, что те, кто в должной мере преодолели в себе жадность и нарциссизм, в самом существовании упомянутого образца увидели, что в нем-то и заключен центр тяжести.

Ментальность многих претендентов на метафизическое обучение разоблачает себя, когда, встречаясь с таким заявлением, они требуют, чтобы их допустили к следующей стадии, наступающей после чтения или формального изучения, вместо того, чтобы обратиться к суфию и узнать, готовы ли они для дальнейшего развития, в том ли направлении они двигались в своем изучении, адекватным ли было их чтение и ознакомление с определенными концепциями.

Джалаладдин Руми в Маснави говорит о «линии» направления к Истине, которая ведет в «точку», являющуюся Истиной:

Ученые, так же как и популяризаторы, полагаясь на свои наблюдения или письменные описания практических процедур (и желая дать оценку суфийской «системе» развития), смешали эти процедуры в одну кучу и вообразили, что они имеют дело с какими-то постоянными величинами. Такой подход не эффективен. Он делает описательную литературу и академические работы бесполезными. Ученые и другие внешние наблюдатели не проводят различий между подлинными процедурами и теми, что уже истощили свою полезность, между существенными практиками или концепциями и практиками и концепциями локальными, либо рассчитанными на определенный период времени.

Они также не способны увидеть личностный элемент – то, как может иногда отличаться позиция и потенциал разных людей, вовлеченных в изучение.

Легко увидеть, откуда взялось это непонимание. Схоластические ментальность и методы, а также линейное мышление были применены к изучению явлений совершенно иного порядка.

Взыскующим Истины должен руководить наставник. Стадия, на которой это руководство может начаться, почти никогда не известна будущему студенту. Те, кто говорят: «Я готов к обучению», или: «Я не готов к обучению», имеют одинаковые шансы ошибиться или оказаться правыми в своих предположениях. И все же взыскующий должен стремиться, не думая, что он ничего собой не представляет и, одновременно, не «взбираясь на трон». В Письмах Руми на персидском языке я обнаружил следующее двустишие:

Суфии единогласны в том, что Руководитель (шейх) абсолютно необходим, хотя в ответ на требование изучающего не доступен: «Суфии не купцы». Многие суфии и вовсе не являются руководителями. Как в любой специализации, обучение – это призвание, раскрывающееся только в тех, кто способен к осуществлению связанных с ним функций.

Суфий может осуществлять в «миру» функции, не воспринимаемые другими людьми. Он (или она) может превосходить своим рангом учителя и при этом не иметь миссии обучения.

Концепция, согласно которой учитель принадлежит к наивысшему уровню, какого только может достичь человеческое существо, появилась откуда угодно, только не из суфизма. Суфии существуют не для того, чтобы вести других к просветлению; в тех случаях, когда они осуществляют иерархические функции, они делают это для иных, не связанных с обучением целей. Возможно, никогда не покидающее человека чувство собственной значимости и поощряет в нем предположение, будто суфийский учитель – это величайшее человеческое существо. Если индивидуум предполагает, что нет ничего важнее, чем он сам, и нет цели более высокой, чем его собственное благополучие, тогда понятно, откуда взялось это необоснованное предположение.

Некоторые придерживаются мнения, что суфийский путь не отличается от пути Ислама, но следует эзотерическому значению Корана, который содержит также и экзотерический смысл, вытекающий из его буквального понимания. Поэтому Газали или Абу Ханифа (основатель одной из основных ортодоксальных школ Ислама) одновременно могли быть и мусульманами, и суфиями.

Некоторые суфийские авторы обращают внимание на вневременную природу суфизма («до того, как человек был, мы были»), но среди них нет ни одного, кто считал бы, что суфийская мысль отсутствует в какой бы то ни было законной религиозной формации.

Есть множество мистических отрывков в мусульманской Священной Книге, а также и в Преданиях о Пророке. Вот один из них: «Мы ближе к нему (человеку), чем его яремная вена»; а вот другой: «Он с тобой, где бы ты ни был», и еще: «Он в ваших собственных душах, но вы не воспринимаете Его».

Это, конечно, относится к общим утверждениям, но суфийские представители обращают внимание на суру XVIII (стих 65 и далее), как на близкую аналогию с суфийским учением и учителями. В этой суре Учитель, обладающий особым знанием (многие называют его Аль Хидр, Странствующий руководитель) встречает Моисея и преподает ему урок, смысл которого в том, что у жизненных событий, помимо их внешнего и очевидного смысла, есть иные значения, а такой подход и есть классическое суфийское воззрение.

Моисей попросил незнакомца научить его истине, на что человек этот сказал ему: «У тебя не хватит терпения, чтобы следовать за мной!» Моисей, однако, стал настаивать, пообещав во всем повиноваться этому человеку.

Они пустились в путешествие, – ибо суфии называют следование по пути Путешествием, – после того как Учитель взял с Моисея обещание, что тот будет во всем повиноваться ему, терпеть и не задавать вопросов.

Первым путешествием на из пути была ситуация с лодкой, днище которой учитель продырявил. Моисей выразил недоумение, зачем тот сделал это, ведь люди, которые в ней окажутся, могут утонуть. «Воистину ты поступаешь очень странно!» – сказал Моисей.

Руководитель ответил ему: «Разве я не предупреждал, что тебе не хватит терпения следовать за мной!»

И далее по тексту:

Сказал Моисей: «Не осуждай меня за забывчивость и не опечаливай сердца моего, создавая мне препятствия».

И они вновь продолжили свой путь, пока не повстречался им мальчик, которого учитель убил. И сказал Моисей: «Ты убил невинного человека, который никого не убивал? Поистине ты совершил злодеяние!»

И ответил ему Учитель: «Не говорил ли я, что не хватит тебе терпения следовать за мной?»

И снова Моисей пообещал хранить молчание, дав слово, что если он еще раз спросит учителя о его действиях, то должен будет безоговорочно уйти.

И они отправились дальше, пока не пришли к одному городку, у жителей которого они попросили какой-нибудь еды, но жители отказали им в гостеприимстве. В том городке они увидели старую стену, которая вот-вот могла упасть, но Учитель укрепил ее. Моисей, не в силах более себя сдерживать, упрекнул Учителя за то, что тот помог людям, лишенным милосердия.