Никки подошла к струйному принтеру и открыла лоток для бумаги. На какое-то мгновение я заподозрила, что она собирается вытащить из лотка все листы и отдать его Ксандеру, чтобы «котик» мог в него писать. Но Никки закрыла лоток и обернулась:
– Ксандер, душка! Этот кофе сам не перейдет через улицу…
– Да, конечно, – кивнул Ксандер, хватая свой телефон и поднимаясь из-за стола. – Натали?
– Мне ничего не надо, спасибо, – ответила я, продемонстрировав всем свой «американо». Ксандер помчался выполнять заказ, а Никки проследовала за мной в наш общий кабинет и прикрыла за собой стеклянную дверь.
– Так этот Ксандер, он?..
– Да, у него есть партнер по имени Пол, – сказала я.
– Бляха-муха! А такой невинный взгляд…
– Как твой отпуск? – поинтересовалась я, положив сумку на стол.
– О, Нат! Курорт оказался просто потрясающий. Единственным минусом было то, что из-за Барта у меня разболелось запястье…
– Мужчины могут быть такими противными, – сказала я.
И поняла, что Никки имела в виду совсем другое – она вытянула вперед свое запястье и показала мне великолепный, ослепительный браслет.
– Вот те на! Они настоящие? – спросила я.
– Да. Бриллианты. Настоящие, – подтвердила Никки, с ухмылкой вращая запястьем. – Так много каратов, что мне больше никогда не придется есть по пять раз в день.
– Да иди ты, Никки! Твой муж и спустя двадцать лет остается романтиком…
Я вытащила свой ноутбук, и буклет «Бенджи Йога» вывалился на пол. Никки его подняла.
– «Для Райана Харрисона, конфиденциальность гарантируется», – громко прочитала она. И вопросительно приподняла идеальной формы бровь.
– Бенджамин насильно запихал его мне в сумку, – пробормотала я, забирая у нее буклет.
– Нат! Райан Харрисон не будет ходить в «Бенджи Йогу», – произнесла как отрезала Никки.
– Почему? Бенджамин – хороший учитель йоги.
– И хороший саморекламщик, что, собственно, совершенно неплохо. Но нам нужно беречь Райана…
Я попыталась протестовать. А Никки продолжила:
– Его менеджер вынудила нас добавить в контракт пункт о том, что в случае болезни Райана сможет навещать только врач с Харли-стрит…
– Что это значит?
– Нат, ты разве не подцепила грибок в «Бенджи Йоге»? – вопросом на вопрос ответила Никки.
– Это случилось несколько месяцев назад, и это была эпидермофития стоп…
– Это лишь красивое название для грибка на ногах. А ты знаешь, сколько врач с Харли-стрит берет за его лечение? Думаю, нам оно может стоить львиную долю средств, выделенных на финансирование нашего худсовета в следующем квартале.
– Ладно, ладно, – поспешила я свернуть буклет и запихать его обратно в сумку.
Никки положила свою руку мне на кисть:
– Дорогуша, мне очень симпатичен Бенджамин. Он высокий, хорошо сложен, амбициозен. И я не сомневаюсь, что он сможет достигнуть высот, которые другим мужчинам не по плечу… Но тебя где-то рядом поджидает совсем другой парень, намного лучше Бенджамина… Я в этом уверена…
– Я дала ему сегодня утром ключ, – вызывающе заявила я.
– Ключ от чего? – уточнила Никки.
– От моей квартиры…
Я не расслышала ответ Никки, потому что с улицы донесся громкий хлопок, а затем визг металла. Мы подошли к окну и увидели грузовик, припарковавшийся у бордюра. На дороге рядом с ним высилась огромная груда ограждений для сдерживания толпы.
– Ты действительно думаешь, что они понадобятся нам сегодня вечером? – спросила я.
– Нат, это же Райан Харрисон! – сказала Никки. – У него сумасшедшая слава! Из костюмерной его телешоу наряды в прачечную возили на бронированном грузовике. А одна женщина из Огайо предложила на благотворительном аукционе десять тысяч долларов за пинту воды из его ванны. Ходят слухи, что у его упорных преследователей есть свои преследователи…
– Ладно тебе, наши гости будут вести себя сдержанней. Мы ведь пригласили прессу и театральных деятелей, – сказала я.
– Ты будешь удивлена, – хмыкнула Никки.
Тут кто-то постучал. И в следующий миг в дверь просунулась голова с короткими седыми волосами.
– Доброе утро, дамы! – поприветствовала нас Вэл, заведующая билетной кассой. – В фойе столпилась группа мускулистых мужчин. Это что? Заблаговременный подарок мне ко дню рождения? Или вы наняли охранников? – поинтересовалась она.
– Мы уже купили тебе ко дню рождения шлепанцы, – подмигнула я кассирше. – Ксандер скоро вернется и разберется с этими ребятами.
– Хорошо, а пока я отведу их в бар. А когда вернется Ксандер, я снаряжу его за кофе для себя. – Голова Вэл с улыбкой на губах скрылась за дверью.
– Так. Давай-ка пробежимся по списку дел, которые у нас намечены перед сегодняшней презентацией. Проверим, не забыли ли мы чего, – предложила я Никки.
– Сначала мне бы хотелось узнать, что ты наденешь? – сказала Никки.
Я расстегнула молнию на саквояже для одежды и достала из него черную юбку-карандаш и оранжевую блузку. Никки нахмурила брови.
– Ты сама выбирала этот наряд или тебе его навязал продавец-консультант?
– Я не так-то легко поддаюсь уговорам, – возразила я.
– Дорогуша, ты же – британка. Половина вещей в твоем гардеробе куплена из вежливости.
– Этот наряд я выбрала сама. В том магазинчике на Карнаби-стрит, где можно одеться так, как одевались девушки во время Блица… Это винтаж!
Никки втянула сквозь зубы воздух и помотала головой:
– Юбка еще куда ни шло. Но у блузки такой цвет… Два слова: Easy Jet![1]
– EasyJet – это одно слово, – заметила я.
– Да без разницы! Ты выбираешь униформу бюджетной авиакомпании… Этот вечер, возможно, самый важный для нашей карьеры. Если ты это наденешь, люди не будут восклицать: «О, да это Натали Лав, она здесь всем распоряжается!» Они начнут расспрашивать тебя о чипсах «Принглс» и благотворительных лотереях.
– Но это же совсем другой оранжевый, не как у EasyJet. Разве нет? – сказала я, прикладывая к себе блузку перед зеркалом у двери. Никки только пожала плечами. – А ты что наденешь? – спросила у нее я.
Никки вышла на пару минут и вернулась с красивым жемчужно-белым платьем от модного дома «Александр МакКуин».
– Ого! – не сдержала я восторга. – Оно потрясающее!
– Мне купил его Барт, в дополнение к браслету… Я бы предложила тебе что-нибудь из своего гардероба, но ты же знаешь – у меня большая толстая задница и огромные…
– Да-да, мне это известно, – перебила я Никки, возвращая блузку на вешалку. – Не переживай, я все улажу. Возможно, Шэрон одолжит мне что-нибудь из своего гардероба… А теперь давай, наконец, поговорим о вечере.
– Хорошо, только вот еще что… – замялась Никки.
– Что?
– Почем нынче приоритетная посадка?[2]
Я не смогла удержаться от смеха.
Всю оставшуюся часть утра и первую половину дня мы провели за встречами и инструктажами сотрудников, периодически отмечая галочками выполненные задачи в нашем огромнейшем списке дел. В три пополудни у нас наконец-то образовалась пауза – на пару часов. И я улизнула из театра, чтобы забрать у Шэрон сменный наряд. Почти пробежав по Ковент-Гардену до перекрестка Чаринг-Кросс, я запрыгнула в поезд, шедший в Нью-Кросс. И через двадцать пять минут вышла из него на Нью-Кросс-роуд.
Миновав крупный супермаркет «Сейнсбери», я постучала в ярко-зеленую дверь одного из типовых домиков ленточной застройки, скучившихся в стороне от шумливой дороги. Дверь открылась. Шэрон встретила меня в прихожей с прилизанными пенкой волосами и полотенцем на плечах.
– Ты уже видела Райана Харрисона? – возбужденно поинтересовалась она. – Какой он, а?
– Успокойся. Он не приедет раньше пяти вечера, – сказала я.
Из конца коридора донесся пронзительный вопль.
– Оставайся у раковины, Эми! – крикнула Шэрон через плечо. – Проходи, Нат.
Я прошла вслед за подругой в большую кухню, выходящую окнами в ее уютный маленький сад. За кухонным столом сидел десятилетний сын Шэрон, Феликс – тоже с пенкой на волосах и с полотенцем супермена, завязанным под подбородком, как накидка. Рядом ерзала его сестричка Эми. Ноги восьмилетней дочки Шэрон позволяли ей не сходя с места склоняться и распрямляться над раковиной, пока с ее волос стекали капли воды.
