Тобиас мысленно поблагодарил Фола за стойкость. Наверняка Алексия была весьма настойчива в своем желании попасть в кабинет.

– Твоя личная рабыня, – Алексия сделала ударение на слове личная. Глаза ее блестели от любопытства. Тобиасу ужасно надоел этот разговор.

– Да, моя личная рабыня. Если не ошибаюсь, у тебя таких целых двое, – сказал Тобиас и тут же пожалел о несдержанности. Алексия хищно прищурилась. – Мне действительно пора. Я знаю, что от тебя далеки такие понятия, как долг и обязанности, но мне приходится заниматься всеми этими скучными делами. Хорошего дня, – Тобиас развернулся и быстрым шагом пошел по тропинке.

– Хорошего дня, – протянула Алексия ему вслед.

Тобиаса не оставляли дурные предчувствия насчет Алексии всю первую половину дня. Поэтому, хоть раньше за ним такое не водилось, он не стал обедать в ближайшей таверне, а отправился во дворец, как только выпал свободный час. Предчувствия не подвели. Дверь кабинета была открыта, замок выломан. В самой комнате царил бардак – разбросанные книги и свитки, на столе перевернутая чернильница – сами чернила вытекли на ковер. Тобиас с досады ударил дверной косяк и помчался на поиски Фола.

– Они в подвалах, – едва завидев Тобиаса, сказал управляющий. Таким мрачным он не был уже давно. – Я не мог ее остановить.

– Пришли двух крепких ребят вниз, и быстро, – бросил Тобиас и бегом кинулся к подвальной лестнице. Его распирала злость. Как она посмела! До последнего он надеялся, что она еще не потеряла остатки благоразумия, а предстоящее замужество остепенит ее. Лишь бы не было слишком поздно.

То, что он нашел в одной из камер, бывшей когда-то пыточной, было слишком даже для Алексии. Стол был завален всяческими крючками, ножами и веревками. В печи горел огонь, и один из рабов держал древний прут с клеймом их предков в огне – такими выжигали знаки на рабах еще до того, как появились магические клейма. Сама Алексия в задумчивости рылась среди побрякивающих инструментов. А рабыня каро… Сьерра была обнаженной привязана к столбу, ее тело покрывали ожоги, окровавленные порезы, пальцы правой руки были неестественно выкручены. К тому же она была вся в каких-то черных пятнах, в которых Тобиас не сразу распознал чернила.

На миг Тобиас застыл на пороге, его дыхание сковало. А потом злость сменила самая настоящая ярость. Он подлетел к Алексии и выбил из ее рук длинную металлическую спицу, изогнутую на конце. Только силой всей своей воли он не ударил ее, сжимая и разжимая кулаки и стискивая зубы. Видимо, выглядел он в тот момент так страшно, что впечатлилась даже Алексия. Она отпрянула и вся будто скукожилась, глядя на брата огромными глазами.

– Развяжи ее, – приказал Тобиас отрывистым тихим голосом рабу Алексии. Тот испуганно выронил прут, едва не обжегшись, и принялся поспешно развязывать пленницу своей безумной хозяйки. Он понимал, что, вызови он гнев Наследника, его накажут независимо от того, чей он личный раб.

Услышав его голос, встрепенулась и Сьерра. Она подняла голову и мутным от страданий взглядом обшарила полутемную пыточную. В этот момент были развязаны веревки, больше ничего не держало ее в вертикальном положении, и она мешком свалилась на пол. Когда Тобиас оказался рядом, она была без сознания.

Двое слуг, которых послал на помощь Фол, принесли Сьерру в лазарет, сюда же кипящий от злости Тобиас притащил мальчишку, который помогал Алексии пытать каро. Он ощутимо трясся от страха, ожидая, что Наследник жестоко его накажет. Тобиас молчал, в своем молчании еще больше пугая и раба, и слуг, которые с опаской то и дело поглядывали на господина. Тот не стал их отпускать, полагая, что Фимеру может потребоваться помощь, если рабыню нужно будет куда-нибудь перенести – тот мальчишка, что дежурил в лазарете, а сейчас побежал разыскивать лекаря, выглядел для этого слишком хлипким.

– Останешься здесь и во всех подробностях расскажешь лекарю об увечьях, которые вы успели нанести моей рабыне, – приказал Тобиас Алексиному рабу, который, кажется, уже готов был хлопнуться в обморок от ожидания и неопределенности своей судьбы. – Если что-то утаишь, сделаю с тобой то же самое. Все понял?

Тот неистово закивал, но Тобиасу не было до него никакого дела – явился лекарь. Увидев окровавленную девушку, он схватился за голову.

– Фимер, буду благодарен, если вы займетесь ей безотлагательно. Я боюсь, кроме внешних повреждений могут быть еще и внутренние, – Тобиас поглядел на худое избитое тело каро, прекрасная кожа которой теперь была испорчена пытками, и на миг его сердце сжалось. – Вам все расскажет этот раб, – он ткнул пальцем в бледного мальчишку.

Вечером Алексию ждет серьезный разговор. Если бы не целая прорва проблем, связанных с началом Ярмарки, он не стал бы откладывать разбирательство. Но сейчас для этого не время – отец рассердится, если он бросит все дела из-за ссоры с сестрой. Он и так потерял уйму времени. Хлопнув лекаря по плечу и бросив последний взгляд на каро, Тобиас покинул лазарет.

– Говорите по очереди, – поморщился Наместник, когда аргументы и эмоции обоих его детей слились в какой-то безумный ор, где невозможно было понять ни слова.

– Она хотела убить мою рабыню, – пристально взглянув на сестру, заявил Тобиас. Помимо них троих в кабинете присутствовал еще их дядя, Олдриан. Он покачал головой, глядя то на одного, то на другого – как будто негласно обвиняя их в нелепости детской ссоры.

– Ничего подобного, – возразила Алексия. – Я хотела лишь… проучить. Эта рабыня дерзила и отказывалась выполнять мои приказания.

– Конечно, отказывалась, ведь это моя личная рабыня. И какого черта ты вообще вломилась в мой кабинет?!

Они снова начали орать друг на друга, и их остановил уже Олдриан. Наместник выглядел раздраженным.

– Что конкретно произошло?

– Она вломилась в мой кабинет, посягала на мою личную рабыню, а затем покалечила ее, – перечислил Тобиас.

– Это правда? – спросил Тамидар.

– Нет! – тут же воскликнула Алексия, но вопрос адресовался не ей.

– Правда, – Олдриан скрестил руки на груди. На указательном пальце левой поблескивал изумруд кольца Истины.

– Ты переходишь всякие границы, Лекси, – у Наместника тоже был тяжелый день, а тут еще приходилось разрешать разногласия между его детьми. – Я думал, вы уже выросли. Я строго запрещаю тебе входить в комнаты Тобиаса и посягать на его рабов. Где твое благоразумие, в конце концов? Ты ведь дождешься, я посажу тебя под домашний арест до дня свадьбы!

Алексия аж задохнулась от возмущения, а Тобиас в ужасе уставился на отца. Если Алексия не будет половину времени проводить на гулянках, как она делает сейчас, то изведет во дворце всех рабов и слуг!

– Идите прочь с моих глаз, – сказал Наместник. Эта фраза была далеко из детства, когда обиженные друг на друга брат с сестрой прибегали к отцу за разрешением спора.

– Только попробуй еще ее тронуть, – сказал Тобиас, когда они вышли за дверь.

– Ты что, влюблен в нее? – ядовито спросила Алексия.

– Дура, – выплюнул Тобиас и, развернувшись, ушел. Сестра совсем лишилась разума. Что у нее творится в голове? Давно пора уже показать ее целителю души.

– Как моя рабыня?

Мальчишка, дежуривший в лазарете, отчаянно клевал носом, когда туда заявился Тобиас.

– Мастер Фимер сказал, что потребуется несколько дней, чтобы зажили внутренности, и еще несколько, чтобы срослись кости, мой господин.

– Я взгляну на нее, – Тобиас подавил очередную вспышку гнева, когда подумал о сестре, и, взяв светильник, нашел кровать каро. Та спала.

Лицо ее было нетронуто, за исключением небольшого пореза под правым глазом, на который лекарь наложил слой мази, остальное же скрывалось под одеялом. Тобиас не стал интересоваться подробностями увечий, он боялся снова выйти из себя, услышав о содеянном его сестрой. Он присел на кушетку напротив. Сколько раз еще придется спасать жизнь этой девчонки? Столько проблем не создавал еще ни один раб. Почему только он с ней возится.