Мгновение — и меч, со свистом разрезав воздух, упирается концом уже не в листок с рисунком, а Саше в грудь.
— Чёрт, да убери ты свою железяку! Ты вообще умеешь как-нибудь иначе вести диалог?
— Я могу тебя убить, — медленно и глухо произносит он.
— Разумеется. Всегда мог, — Саша касается шеи в том месте, где заметен ещё след от царапины. — Но так и не убил. Потому что мы полезны друг другу. И потому что я, вероятно, зачем-то тебе нужна. Может, если так, попытаемся проявлять друг к другу уважение?
— Ты скрываешь от меня правду.
— Это взаимно.
Они смотрят друг на друга в молчании, и Саша невовремя — и что ещё более странно, впервые — думает о том, почему глаз Грайма подсвечивается зелёным. Больше ни у кого из жаб она такого не видела. Как он потерял второй глаз, предположить нетрудно, но свечение… неужели тоже воздействие какой-то из тварей?
— Хорошо, — наконец говорит он. — Ты расскажешь мне о том, как попала сюда. Я расскажу о Гильдии и тварях. Идёт?
Какое-то время Саша молчит, старательно делая вид, что размышляет над этим очень внезапным предложением.
— Ладно. Но ты начнёшь первым.
Помедлив, Грайм опускает меч.
— Договорились.
========== 5 ==========
— Для начала должен предупредить. Если расскажешь о том, что сейчас узнаешь, хоть одной живой душе, включая кого-либо из башни, — я вырежу тебе язык.
— О, да ты умеешь с первых слов заинтересовать слушателя.
— Я. Серьёзно.
— Не. Сомневаюсь. Полностью поняла и осознала твою мысль.
Не сводя с неё взгляда, Грайм медленно-медленно, будто издеваясь, прячет меч в ножны. Саша не выдерживает:
— Чёрт, чувак, да начинай уже! Давай так, блиц-опрос. Твари из других миров?
— По всей видимости, да.
— Гильдия Алхимиков это скрывает?
— Гильдия Алхимиков скрывает не это.
Он наконец убирает руки от треклятого меча и с тихим вздохом начинает рассказ.
— Каньон всегда был неспокойным местом. Едва ли кто-то из живущих ныне жаб помнит времена, когда здесь не было тварей. Башню и укрепления возвели специально для обороны от них. Но раньше отношение к башне было совершенно иным. Жабы, служившие здесь, были элитой общества. Попасть сюда было величайшей честью, а мирные жители относились к воинам башни, как к своим защитникам, как к героям. Для службы в башне нужно было пройти серьёзные испытания, мы все, — Саша мгновенно подмечает это «мы», — были воинами экстра-класса и могли отразить практически любую атаку. Потери и разрушения бывали крайне редко, даже тяжёлое ранение считалось чем-то экстраординарным. Наш гарнизон был единым организмом, сильным и слаженным. Солдаты гордились своим делом, уважали башню и друг друга.
Саше на автомате хочется съязвить что-то про идеальные былые времена, когда трава была зеленее и кто-то там толще, но не получается. Во время этого короткого, незамысловатого, кое-где перегруженного клише рассказа в голосе Грайма слышны такие гордость и боль, что ей становится не по себе.
— В те времена гарнизоном командовала моя мать. Я родился и вырос в башне, и всегда прекрасно знал, чем посвящу свою жизнь. Про меня, конечно, поговаривали, что я недостоин, но, — он усмехается, кривя уголок широкого рта, — я тренировался достаточно, чтобы доказать им всем, что они не правы. Испытания для претендентов на службу в башне я впервые прошёл ещё подростком.
Он замолкает, видимо, вспоминая те времена.
— Потом… вмешались алхимики? — тихо-тихо, одними губами спрашивает Саша, морально готовая снова повстречаться с мечом, но этого не происходит.
— Потом вмешались алхимики, — подтверждает Грайм. — Напыщенные остолопы, не думающие ни о ком и ни о чём, кроме своих эфемерных открытий. В них столько гордыни, будто они ежедневно спасают мир, хотя в самом лучшем случае — они просто не делают хуже. Тогда… тогда был не тот случай. И разумеется, я бы никогда не выдал им тебя. Или кого угодно.
Лишь сейчас у Саши отчётливо формируется мысль: кто-то из девчонок мог попасть к лапы к этим алхимикам, и тогда ей несдобровать. Но эта мысль отчего-то почти её не беспокоит — уходит на периферию сознания, дабы быть обдуманной потом. Возможно, Саша просто не может — или не хочет — в такое верить.
— О камнях и шкатулке ты уже, как я понимаю, в курсе? Должен признать, ты упряма, если смогла добыть эту информацию. В своё время Алхимики очень старались замести следы. Большей частью им удалось.
— Замести следы о чём? При чём тут камни и шкатулка?
— Камни позволяли перемещаться в другие миры, а Шкатулка Бедствий была агрегатором камней, увеличивая их силу во много раз. Часть камней и шкатулка угодили в руки к алхимикам. Разумеется, те сначала поставили сотню-другую рискованных опытов. Притащили в наш мир изрядное количество тварей, а кое-кого из своих потеряли без вести. Я был там. Они послали за нами, когда ситуация вышла из-под контроля. Они всегда умели только создавать проблемы, а другие должны были их решать… Твари, вылезшие из шкатулки, оказались сильнее и злее тех, кто обычно появлялся в каньоне, к тому же, мы ещё не знали их слабых мест. В той битве пали несколько отличных солдат. Просто потому, что кое-кто счёл себя вправе лезть, куда не следует.
— И тогда они решили избавиться от шкатулки?
— Ты слишком хорошо о них думаешь. Для такого у алхимиков слишком мало ума и много гордыни. Напротив. Один умник решил, что при помощи Шкатулки сможет решить проблему с каньоном, сделать так, чтобы твари больше не появлялись. Придумал какой-то научный план… — от ядовитого презрения, вложенного в эти слова, у Саши холодок пробегает по коже. — Замечу, что гарнизон отлично справлялся. Ни одна тварь не прорывалась мимо нас, а потерь было меньше, чем, скажем, в городской страже. Не было никакой необходимости лезть в каньон. Но алхимиков не устраивал наш статус, то уважение и почёт, которые мы получали. Они хотели сами стать великими спасителями. Раз и навсегда избавить долину от угрозы. Или сделать вид, что избавили…
— И что-то пошло не так.
— Ну, поначалу всё было прекрасно. Их план сработал, как они и рассчитывали. Шкатулка, впрочем, исчезла в процессе, но этому никто не уделил внимания. Тварей не было несколько лет. Гильдию возвели в статус героев, а мы… — он зло выдыхает. — Гарнизон постепенно начали распускать. В конце концов у нас с матерью осталось лишь несколько пожилых солдат, не пожелавших уйти на пенсию. Нас оставили… просто на всякий случай. Проблема каньона считалась решённой.
Он замолкает, а Саша сидит, разглядывая пол, не в силах поднять взгляд. Она уже догадывается, чем закончится этот рассказ, и… он впечатляет её гораздо сильнее, чем хотелось бы. Цепенит изнутри какой-то странной болью. Не хватало ещё только сейчас начать сочувствовать. Она, конечно, и так давно заигралась уже в мать Терезу, но не настолько. Не настолько же.
— Кстати, неужели ты не нашла этой истории в библиотеке? — внезапно интересуется Грайм.
— Я узнавала о параллельных мирах, и только. В первую очередь меня волновал этот вопрос.
— Да, верно… так бы ты этой истории не нашла точно. Ублюдки знали сразу, что в каньоне совершили ошибку. Они не стали официально подтверждать существование других миров, и всю связь каньона с этим предпочли скрыть. Объявили, что там просто обитала популяция животных-уродцев, которых они благополучно истребили. Алхимики. Истребили. Всё так просто! Выставили гарнизон идиотами, проедавшими бюджет. И скрыли информацию о шкатулке. Они боялись уже тогда, что кто-то её обнаружит, и всё раскроется.
— А затем твари появились снова?
— Именно. Спустя несколько лет спокойствия, когда от гарнизона осталось одно название, они появились снова. Гораздо страшнее, гораздо злее, чем были раньше. Сродни тем, с которыми мы столкнулись, подчищая последствия опытов со шкатулкой. Насилу отбившись от первых атак, мы сообщили о случившемся в город, послали за подкреплением. И что бы ты думала нам ответили?
— Что вы спекулируете? Что вы хотите опять присосаться к бюджету? Что никаких тварей нет, потому что алхимики такие молодцы, и что они размажут вашу репутацию по дну с той стороны, если вы продолжите говорить правду?
