— Цапли есть, но без зубов, — уклончиво говорит Саша, на всякий случай в подробности не вдаваясь. Выяснится ещё, что в её мире люди ставят опыты на лягушках, и разгребай потом межмировой конфликт. — А шары… нет. Даже близко.

Только искусственного происхождения, чуть было не говорит она и тут же прикусывает язык.

— Кстати, надо бы зарисовать… о чёрт, — Рик тянется левой рукой к сумке, висящей на изголовье, достаёт оттуда ворох каких-то бумаг, а затем смотрит с досадой на правую забинтованную руку, будто только что вспомнив о своих травмах. — Поможешь?

В записях, которые он протягивает Саше вместе с огрызком карандаша, обнаруживается что-то вроде дневника. Число. Рисунок. Количество напавших тварей, их описание, свойства. Краткое описание битвы. Её исход.

— Это… это же так круто! Ты давно ведёшь этот журнал?

— С того момента, как попал сюда.

— Ты показывал это Грайму? — отчего-то вырывается у неё.

Рик фыркает.

— Саша, Грайм воин, а не учёный. Он не поймёт такого подхода. Он жил в этой башне всю жизнь, с самого рождения, он всю жизнь убивал тварей, и я не уверен, хочет ли он вообще, чтобы это заканчивалось. Мне кажется, он здесь единственный всецело на своём месте. Удивительно, что он одобрил снайперские пушки.

— Против цапель? Их сделал ты?

— Ага. Снаряд небоевой, слишком лёгкий, но пропитан едким ядом, проникающим им под кожу. Главным было добиться крайней точности и при этом совершенно бесшумной работы. Жаль, что она заряжается так долго, что использовать её возможно лишь против цапель, которые совершенно дезориентированы, если не слышат звуков. Я пытаюсь её доработать, но пока не удалось.

— Ты потрясающий! — искренне восхищается Саша. — Слушай, с учётом того, что эти чёртовы цапли разнесли полбашни, когда пушки использовать не удалось, мне кажется… ты тут точно на своём месте.

— Был бы потрясающий, придумал бы пушки, которые удавалось бы использовать всегда, — усмехается Рик. — А вообще, башня для меня — промежуточный этап. Я хочу попасть в Гильдию Инженеров, но для этого нужно пройти обучение в Академии, а такие деньги моей семье не снились.

Сашу хищной иглой колет чувство вины — хотя она сама, казалось бы, никак в происходящем не виновата. На вид совсем молодой парень, её возраста или чуть младше, Рик, верно, тоже был из тех, кто шёл «на безбедную богатую службу» — не ради положения, власти или шикарной жизни, а ради исполнения мечты. Вряд ли он был готов к тому, что здесь делается; впрочем, не жалуется, даже наоборот…

— Эй, так поможешь зарисовать? Я, как видишь, сегодня не в форме, — он помахивает забинтованной рукой.

Способностей к рисованию у Саши никогда не наблюдалось, но она как может выполняет просьбу, а затем ещё раз проглядывает журнал, задерживая взгляд на одной из страниц.

— Ты ещё их как-то… сортируешь?

— Да. Я заметил, что монстров можно разбить по группам, обладающим… схожими свойствами или вроде того. Как будто каждая группа — из другого мира. Точнее, если честно, я не верил во все эти россказни про другие миры, но когда встретил тебя, совсем не похожее на нас сущ…

Он осекается.

— Существо, — с улыбкой продолжает Саша. — Не парься, это нормально. Нет ничего страшного в этом слове.

— Я не к чему-то плохому, просто ты настолько на нас не похожа… Словом, вряд ли ты из Амфибии. Я слышал раньше кое о ком, кто якобы бывал в другом мире, но поди пойми — правду он говорит, дешёвой славы ищет или просто вылез из белой горячки? А ты… словом, твоё появление заставило меня здорово задуматься.

— А что за россказни про другие миры?

— Ох, да болтают много всякого… какие-то разломы в пространстве, волшебные артефакты… Слушай, не бери всё это в голову. Если хочешь узнать, что может вернуть тебя домой, обратись лучше в Гильдию Алхимиков. Они, конечно, тоже не всегда действуют строго по науке, но всё лучше, чем читать какие-то бредни.

— Хорошо. Ладно, — кивает Саша, машинально перебирая и рассматривая листы. Кое-где изображены твари, которым, кажется, прямая дорога в фильм ужасов; кое-где — очень похожие на существ из её родного мира, но если вчитаться в описание, становится ясно, что разница есть. Как минимум в размерах.

На одной из страниц она натыкается на нечто странное: тварей, изображённых там, по количеству хватило бы, кажется, атак на десять — но судя по обозначениям, принятым в дневнике, они явились все разом.

— А это…

— Волна, — лицо Рика резко мрачнеет. — Ну, ты должна была слышать, они случаются примерно раз в полгода. Эти гады прут и прут, иногда до нескольких сотен, а нам нужно истребить или удержать всех, чтобы никто не прорвался дальше крепости. По счастью, перед волнами со стороны каньона приходит характерная гроза, и мы заранее можем приготовиться к обороне. Но всё равно, каждую волну… мы терпим потери. И башне тоже достаётся. Ну, по меньшей мере, мы научились быстро её чинить, — он издаёт хмурый, сухой смешок. — Кое-кто из тех, кто отсюда увольняется, идёт потом в строители. Хоть какой-то плюс.

— Много увольняется?

— После каждой волны — несколько жаб точно. Ещё нескольких… теряем. Такая вот ротация кадров… Я пережил четыре волны, считается много. Последняя была меньше полугода назад, мне надо продержаться ещё месяцев пять, чтобы оплатить учёбу, так что — если повезёт, осталась только одна. Ну, если… повезёт.

— Ох… Ясно. Извини, если неприятно было говорить об этом.

— Да здесь не за что извиняться, — смешок повторяется. — Тебя это тоже ждёт.

На это ответить как-то нечего. Саша листает дневник, выискивает листы с волнами, разглядывает их. Конечно, Грайм раньше говорил ей о волнах, но… она, быть может, недостаточно представляла себе масштабы проблемы.

— Расскажи мне про ваш мир? — вдруг нарушает повисшую тишину Рик.

Обычно Саша избегает таких разговоров, но сейчас, чтобы уйти от тяжёлой темы, начинает рассказывать — о географии, флоре и фауне родного мира, аккуратно избегая упоминаний развития человеческой цивилизации.

И параллельно не может отделаться от мыслей о том, каким чужим ей начал казаться родной мир спустя каких-то несколько месяцев в Амфибии. Нет, она по-прежнему помнит о своих друзьях, по-прежнему носит в себе горькую вину и ответственность, смотрит вечерами на фото и клянется их отсюда вытащить; но сама… положа руку на сердце… кажется, не так уж и спешит вернуться.

Да, здешнюю жизнь спокойной не назовёшь, не говоря уже о том, что она точно не образец безопасности; но разве там, в том мире — Саша была так уж осторожна и рассудительна, разве там не рисковала то здоровьем, то даже жизнью, пытаясь просто избавиться от скуки? Нет, внешне всё было шито-крыто — её семейка не позволила бы иначе. Папочка — топ-менеджер и психолог, знаток человеческих душ и гуру благополучия в коллективе; мамочка — бизнеследи, владеющая парой престижных салонов красоты. У них была образцовая семья — с образцовой красавицей-дочкой, отличницей, спортсменкой, активисткой и чирлидером. Они желали ей всего самого хорошего: папа — учил всем премудростям своей работы, просто потому, что не знал, о чём ещё можно говорить с дочерью, да и с кем-либо ещё тоже; мама — учила быть безупречной и сильной, держать лицо и всегда улыбаться, просто потому что у неё самой, безупречной и сильной, иной дочери просто не должно было быть.

Они желали ей всего самого хорошего, и Саша это ценила, безусловно. Вот только никак не могла понять — они правда не замечают, что образцовая красавица-дочка регулярно пьёт крепкие напитки и курит не только табак, что она ворует в магазинах и гоняет на мотоцикле без прав, что она лишилась девственности ещё тогда, когда подружки играли в куклы, а все окрестные банды хулиганов расшаркиваются с ней, как с принцессой? Они не замечают — или не хотят замечать — и что нужно сделать, чтобы они заметили? И в глубине души Саша прекрасно знала: она и делает всё это в основном для того, чтобы узнать ответ на последний вопрос. Спасибо, папочка. Психолог из неё вышел не по годам хороший.