— Чего испугалась? — с улыбкой произнес он, но в глазах вампира не было и тени улыбки. — Я думал, ты будешь рада, что у меня, наконец, появился выходной.

— Почему это должно меня радовать? — словно и не семья больше, фальшивые улыбки и подделанные интонации.

Губы Флоренс растянулись в непроизвольной кривой улыбке, казалось они сейчас разыгрывают сложную шахматную партию, и проигравший лишиться всего. Нет! Горечь и отвращение накатили волной, и девушка моментально стёрла с губ эту противную улыбку, которая возникла против её воли.

Рэнджин не успел осознать, что произошло. Такое поведение точно нельзя было списать просто на переходный возраст, не так ли? Если затворничество объяснимо детской привычкой, то вот такие перемены настроения…

Флоренс с грохотом отодвинула стул и усевшись поудобнее, начала есть, как ни в чем не бывало. Вампир слегка опешил, но быстро взяв себя в руки, вернулся к изначальному плану попробовать спустить все на тормозах.

— А меня не покормишь? — Рэн уже сидел напротив девушки и хитро улыбался, положив подбородок на скрещенные руки.

Флоренс поперхнулась. Она ожидала чего угодно, но точно не такого выпрашивающего взгляда от вампира. Он либо головой стукнулся, либо его кто-то подменил, иначе и быть не могло. Рэнджин — олицетворение спокойствия и оплот равнодушия вдруг строит рожи — завтра красный снег пойдет.

Флоренс замерла, из ее приоткрытого рта выпала рисинка. Она никогда в жизни себе не могла бы такого даже представить. Да, в детстве он был добр только с ней, по крайней мере ей так казалось, но даже тогда он не корчил ей рожицы, а тут такая разительная перемена. Что-то хорошее случилось в его командировке?

Эта мысль неожиданно прицепилась, потянув за собой вереницу пустых домыслов. Пришло странное осознание — он никогда не смотрел на других женщин в её присутствии. Вспомнить хотя бы тех надоедливых мамаш, которые вечно пытались через ребенка познакомиться с вампиром, но какими бы красивыми не были те женщины, взгляд Рэнджина неотрывно следил лишь за ней. Этот детский образ любимого Джин-тяна никак не отпускал её, даже после знакомства с ЭТОЙ женщиной, Флоренс казалось, что он принадлежит только ей. Но ведь это не правда.

До нее слишком поздно дошло, что там, куда он уходит, мужчина может быть совершенно другим, нежели в ее обществе. От этой мысли что-то кольнуло в сердце. Почему же она раньше совершенно об этом не задумывалась? Видимо, ее мозг самостоятельно оберегал девушку от болезненных мыслей, блокируя информацию, о которой ей не стоило задумываться.

— Что случилось? — Рэна поднялся, его насторожила эта странная тяжелая тишина, казалось, ему на плечи упал потолок, стало трудно дышать, воздух словно обжигал легкие.

Он внимательно следил за девушкой и заметил, как на миг что-то поменялось в ее выражении лица. Еле заметно проявилось то, чего там быть не должно, где-то за радужкой ее глаз поселилась искра — искра, которая начала разъедать ее изнутри, полыхая. Рэнджин с ужасом осознал, что в этот момент, внутри девушки проснулось нечто, что будить было нельзя ни под каким предлогом. Вампир попытался отогнать эту страшную мысль, оправдавшись перед собой тем, что слишком долго искал заявившихся в город преступников-вампиров, которые начали убивать мирных граждан. У него видимо разыгралась паранойя после стольких стычек с этими самыми вампирами, и теперь он во всех началах видеть какой-то подвох.

— Ничего. Сам приготовь, мне еще уроки делать.

Флоренс едва ли не бросив посуду в раковину, умчалась в свою комнату-крепость, которую пора уже было разрушить. Засиделась принцесса в своей башне.

Последние несколько ночей она плохо спала, ей снились странные сны. Вновь и вновь она видела огонь, окутавший храм. Страх и ненависть липкими пальцами оплетали сердце девушки, проникая в самые глубины ее пошатнувшегося сознания. Старые страхи вернулись, бежать было не куда и не к кому. Тогда ее спас Рэн, а сейчас она была абсолютна одна в своем собственном мире с ползучими тварями и полыхающим огнем. Флоренс упала на кровать лицом вниз, подминая под себя подушку. Она громко выдохнула в нее и повернула голову на бок. Глаза начали слипаться, но девушка совершенно не хотела отправляться в тот мир, где все уже давно сгорело. Она боялась встретиться там с этими красными жестокими глазами, которые желали только смерти. Чей взгляд прожигал ее во сне?

Рэн тихонько постучал в дверь спальни Флоренс, но она не отозвалась. Стараясь не издавать лишних звуков, мужчина аккуратно приоткрыл дверь и обнаружил девушку спящей. Она прижимала к себе подушку с одной стороны и медвежонка с другой. Небольшая морщинка залегла между ее бровей, говоря о том, что девушка видела тревожные сны. Рэнджин подошел к кровати и присев на край, легким движением убрал упавшие на лицо пряди и погладил девушку по щеке.

— Все хорошо, — прошептал он.

Морщинка между бровей разгладилась, и Флоренс засопела, сильнее прижимая к себе медведя. Она перевернулась на другой бок, свернувшись калачиком. Улыбка тронула губы мужчины, едва заметная, но непередаваемо нежная. Но все же он здесь не за тем, чтобы сидеть и любоваться на ребенка. Ренджин прошел к столу с компьютером.

Ему искренне хотелось верить, что Флоренс не обманывает его, но данные на компьютере и записи в тетрадях говорили о совершенно противоположном. Оказалось, что она снова обучается на дому и, судя по всему, стала хиккикомори. Ему и в голову не могло прийти, что она сумеет самостоятельно провернуть такие махинации со школой и так ловко обманывать его самого все это время. С одной стороны, вампир злился на Флоренс, с другой стороны на себя. На себя даже больше, ибо это полностью его вина, что он не проследил за ребенком, которого взял на воспитание, по сути он просто бросил ее, вот она и решила поступать самостоятельно, как умела, а если вспомнить, что она все время жила в закрытом храме, не удивительно, что она просто испугалась пойти в школу. Ее навык коммуникабельности едва ли можно было оценить, как «выше ожидаемого».

Девушка заворочалась и, открыв глаза, встретилась с выжидающим взглядом мужчины. Спросонья она не могла сообразить, что же происходит, ее взгляд медленно начала блуждать по стоящим рядом предметам, и она увидела включенный компьютер. «Он обо всем узнал!» Эта мысль и напугала, и обрадовала одновременно. Понятно почему напугала, но вот что радовало — это вопрос. Наверное, не побывав на ее месте, нам сложно будет оценить ситуацию, но радоваться было чему. Он, наконец, спустя столько времени вновь заинтересовался ей. Именно ей, а не этим призрачным клубом, что находился вне ее знакомого мира. Но испуг был все же сильнее, она дернулось, словно собираясь убежать с глаз мужчины. Это движение напугало и самого Рэнджина, он рефлекторно подался вперёд, словно в попытке перехватить неудавшегося беглеца.

«Она только что хотела убежать!» — отвратительное осознание, хотелось выкинуть компьютер в окно, но ведь не компьютер был виноват в сложившейся ситуации.

— Думаю нам пора поговорить, — пришлось придать голосу максимальную строгость.

Флоренс села на кровати, подтянув к себе колени, обнимая при этом медвежонка. Эта картина умиляла, и Рэну понадобилась вся его выдержка, чтобы остаться по-прежнему собранным и строгим и потребовать объяснений. Рассказ девушки не занял много времени. Флоренс говорила тихо, с легким придыханием, словно боялась утонуть в своих собственных словах. Рэнджин выслушал все с абсолютно непроницаемым выражением лица, и девушка не могла определить его эмоции. Возможно, он был очень зол, либо же ему не было до этого никакого дела, и он сейчас просто скажет: «ясно» и уйдет.

Рэн снова медленно вдохнул и выдохнул. Он облажался, притом по полной. Винить во всей сложившей ситуации можно было только его, ведь именно он был с самого начала инициатором полной изоляции ребенка. Мужчина забрал ее из закрытого храма, где она вряд ли общалась со сверстниками, да и вообще с кем-либо, кроме родителей. Потом же он не выпускал ее из своего поля зрения. Ему следовало раньше понять, что она совершенно не умела общаться с окружающими. Теперь же он мог объяснить себе, почему она так странно отреагировала на Карин — она была из внешнего мира. Что ж, критическая ситуация требуют решительных мер.