Буря внутри начала отступать. Не в силах удерживать себя, Флоренс упала на бок, ее голова болезненно дернулась и больно ударилась о промерзшую землю. Она больше не чувствовала свое тело, словно кукла, она лишь смотрела на окровавленные руки. Откуда на них кровь? Перед глазами все плыло, ни одной мысли в голове, лишь жажда скорой смерти, дабы прекратить эти мучения. Флоренс даже не могла провалиться в спасительное беспамятство, что-то настойчиво удерживало ее разум в сознании, причиняя еще большую боль. Девушка слышала какую-то мелодию, кажется, это была колыбельная, что иногда напевал ей Рэн, когда она не могла уснуть. Такая ненавязчивая спокойная мелодия, она принесла с собой облегчение, и девушка, наконец, смогла вздохнуть полной грудью. Боль отступила, но она все так же не могла пошевелиться, но и сознание не теряла. Она просто лежала и смотрела на белый снег, на ели и на бегущую к ней волчицу.

Флоренс желала одного, чтобы этот волк перегрыз ей горло и больше не нужно было беспокоиться о чем-либо. Тьма смыкалась перед глазами, кто-то звал её, пытаясь перекричать завывание ветра. Тьма — и больше ничего.

— Ааа, — яростный вопль разнесся по дому.

Темные глаза женщины засияли кровавым цветом, она сжимала зубы до скрипа, прожигая злым взглядом свою руку, на которой было три иероглифа, один из которых медленно таял в течение нескольких секунд, после чего бесследно исчез.

— Что случилось? — услышав крик, Рюу немедленно материализовался подле вампирши.

— Кто-то снял одну из печатей! Ты понимаешь?! Одна печать снята! Нам нужно действовать, иначе…

Она не договорила, истеричный смех эхом прошелся по квартире. Рюу с ужасом смотрел в исказившееся лицо своей любимой. Сейчас она не была так прекрасна и вызывала у него лишь чувство страха. В последнее время он все чаще задумывался: как он мог ее полюбить?

Мужчина помнил первую встречу в лесах Хоккайдо, потерянную и несчастную вампиршу, которая почти всегда плакала, и не позволяла приблизиться к себе. А что было потом? Рюу свёл брови, потом был запах вишни и тмина, шелест бамбуковых деревьев и страсть, которой он не испытывал ни разу за всю свою долгую жизнь. Червячок сомнения врезался в подкорку сознания вампира. Почему он раньше не задавался подобными вопросами?

Морико поднесла к губам Флоренс кружку с каким-то вкусно пахнущим травяным отваром. Она попыталась как можно аккуратнее сглотнуть, чтобы не подавиться. Тело все еще не слушалось ее после приступа. Она лишь лежала и смотрела на то, как женщина что-то варит в котелке, а солнце медленно, но верно уходит в закат. Отвар имел приятный мягкий вкус, правда, кроме, пожалуй, мяты, девушка не смогла распознать ничего. Основная боль ушла, но еще с периодичностью отдавалась в кончиках пальцев, неприятным покалыванием, но это было куда лучше, выворачивающей твои внутренности боли. Женщина иногда спрашивала, как Флоренс себя чувствует, но язык, как и все тело не слушалось ее. Она подавала знаки лишь моргая.

Наступила ночь, и девушка, наконец, провалилась в долгожданный сон, только и он принёс за собой череду ужасных ведений. Вой сирены, звук выстрелов и странное здание, шпиль которого почти касался неба. Она видела то, чего не имела права видеть, размытые видения, вероятности будущего, но не осознанно, а потому они были пока безопасны.

Утро принесло с собой неимоверное облегчение: боль бесследно испарилась, все тело наполнилось непривычной легкостью, казалось теперь Флоренс весит чуть больше пушинки. Прошлый день, наполненный кошмаром и нескончаемой пыткой, закончился, и девушка могла теперь спокойно открыть глаза, не боясь больше вновь скрючиться в три погибели. Яркий свет заливал заснеженную поляну, глаза неприятно защипало от переизбытка света. Флоренс сидела и смотрела в пол не в силах поднять взгляд: при малейшем движении в глазах моментально появлялась резь. С этим пришлось помучаться, но время лечит, и вот уже она могла спокойно осмотреться: неподалеку был разведен костер, и в котелке над ним что-то дымилось. Вот только ничего кроме этого девушка не увидела. Куда делась Морико?

Флоренс сбросила с себя одеяло и поднялась. После столь бурной ночки, ей явно нужно было посетить само созданный горячий источник, пахло от нее явно не розами, заодно поищет волчицу, если та, конечно, не ушла совсем. Но желание сбросить сию же минуту с себя всю пропитавшуюся потом одежду, было сильнее желания найти новую спутницу; хотелось намылить жесткую губку и отскрести от себя невидимую прилипшую грязь.

«Я и забыла, насколько ты брезглива, девочка», — раздался насмешливый голос Лисицы.

Флоренс не думала, что будет рада услышать голос демона (все же с ней явно что-то не так). Она предстала перед зеркалом, улыбаясь, смотря на Кэтсуми которая, скрестив руки на груди, в ответ улыбалась ей.

«Одна дверь открыта — сердце. Мы должны были понять чувства друг друга, и у тебя это получилось достаточно хорошо, правда и неожиданно для меня. Что же, осталось еще две, и тогда мы станем единым целым, уже без каких-либо ограничений.»

«Что мы будем делать?»

Лично у нее совершенно не было по этому поводу идей. Она была рада, что одна печать пала. Ненависть помогла ей приоткрыть две другие печати, а значит, ключ нужно лишь подтолкнуть. Помимо проблемы с печатями, где-то были вампиры, которые так и мечтали, поймать ее. Но почему-то на душе стало так легко и светло, настроение было подстать яркому солнцу и белому снегу, внутри все сверкало.

Перерождение. Ей казалось, что сейчас она взлетит вместе с холодным ветром, словно одна из этих снежинок, и умчится вместе с ними в неизвестность. Страх испарился, и вместо него пришло чувство уверенности. Правда, не понятно в чем, но это было куда лучше той непреодолимой депрессии и тяги к саморазрушению.

«Думаю, нужно попытаться разгадать следующие печати.»

«А я думаю, нам нужно вернуться, я так хочу увидеть Джин-тяна! Безумно соскучилась по нему, словно целую вечность не виделись!»

Флоренс сама не поняла, откуда вдруг появилось это чувство переполняющее ее. Отчего-то ей казалось сейчас это самым важным делом в ее жизни, будто если она не увидит его в скором времени, то потом не увидит вовсе. Окончание мысли она пропустила сквозь себя настолько быстро насколько могла, не хотелось думать в такой прекрасный день о чем-то неприятном. Ей хотелось побыть обычным ребенком — поесть мороженного, понаблюдать за спорами между Крисом и Хикару, и за тем как Кейко, хмурясь, что-то записывает в свой блокнот, иногда бросая гневные взгляды в сторону слишком шумной парочки. Просто посидеть рядом с Рэнджином, хотя бы недолго, хотя бы одно мгновение, насладиться единением с ним с его душой и мыслями насколько это было возможно.

Лисица наблюдала за сменой эмоций на лице девушки. Неужели она и правда так сильно любила этого вампира? Это, лишенное чувств, чудовище. Да, Кэтсуми никогда не испытывала к вампирам положительных чувств, они вызывали в ней какую-то непреодолимую неприязнь. Будь ее воля, она бы первым делом избавилась на месте богов именно от этих тварей. Но ничего не поделаешь, изгнанницей оказалась она сама, а вампиры выбрали более удачную сторону. Тут еще по случайному стечению обстоятельств, ее носитель оказалась любительницей вампиров. Лисица поморщилась. Нужно было выбить из девочки эту любовь, любой ценой.

Почему же те две печати не видно так же в виде дверей? Это оставалось для Лисицы загадкой. Остался разум и тело. Если для чувств они должны были понять друг друга, то что могут означать разум и тело? Тогда богиня сказала, что разум уже приоткрыт. А это значит, что ключ плавает где-то совсем близко. Нужно было только протянуть руку в нужную сторону и схватить его. Только эта игра больше была похожа на то, когда пытаешь достать из воды что-то скользкое, и ты вроде берешь его в руки, и уверенно тянешь, но оно каждый раз выскальзывает. Так было сейчас и в мыслях Лисицы. Ей казалось, что она вот-вот ухватиться за эту призрачную мысль, но она упорно ускользала сквозь пальцы, не желая подчиняться.