Арбалеты опробовали на дальность. Бобров хотел знать, на каком рубеже надо будет останавливать нападающих. Стрелы свободно долетали до ограждающей территорию усадьбы низкой каменной стенки. Какое действие они окажут на незащищенного доспехами всадника сказать было трудно, потому что никто на себе экспериментов ставить не хотел.
Скрепя сердце, Бобров оторвал от работы одного из своих мастеров и тот за час напилил из дубовой доски пару десятков метров заготовок для колышков. Обрадованный Бобров со своей мальчишеской оравой быстро при помощи ножовки нарезал коротких заготовок, заострил их с одной стороны топориком и отправился, так сказать, в поля. В земле ломиком пробивалась дырка немного меньше размера колышка, и колышек загонялся в нее с небольшим натягом, слегка наклоненным в сторону, откуда предполагалось нашествие. Отойдя на несколько шагов и полюбовавшись на свою работу, которую в траве было почти не видно, Бобров переходил к следующему колышку. Этот посев отнял у него еще день.
Дорога к городу вдоль берега пока оставалась свободной, то есть без камней и колышков. И Бобров решил навестить Агафона, чтобы выяснить, наконец — доколе. То есть доколе ждать. А то, что у Агафона есть какие-то сведения, Бобров не сомневался. Ну не могли порядочные скифы держать втайне такое мероприятие как налет на богатого соседа, тем более, в тайне не от соседа, а друг от друга. И соответственно, не могли ушлые Агафоновы слуги не узнать все это хотя бы на уровне слухов. Значит, и Агафон должен знать. А коли Агафон знает, не может он не поделиться со своим «лучшим партнером».
Бобров не ошибся. Агафон был в курсе. Он, конечно, не знал точного времени. Так его, наверно, не знал и сам царь скифов. Но то, что пара тысяч удальцов собирались выступить со дня на день, знали все до последнего поденщика. Бобров уехал от Агафона задумчивым. На вопрос последнего, не посоветует ли уважаемый Александрос заранее покинуть город и отплыть, скажем, в Гераклею он рассеянно ответил, что скифам город не взять, а перекрыть снабжение городу, владеющему флотом вообще невозможно. Так что уважаемому Агафону бояться совершенно нечего.
Бобров знал, что Херсонес скифы в обозримом историческом периоде штурмом не возьмут, и поэтому мог столь спокойно давать советы. Агафон, конечно, сомневался, но все-таки решил пока поспешное бегство отложить. Может быть потому, что Бобров его еще ни разу не обманывал, и тот ему верил где-то на уровне инстинкта.
Потом Бобров заехал к Никитосу. Никитос стал немедленно жаловаться на упадок торговли и Бобров популярно объяснил ему в чем там дело. Никитос тут же всполошился и хотел немедленно бежать, хватать имущество и деньги, жену и детей. Потом опомнился и с надеждой посмотрел на Боброва. Тот, изумленный реакцией, скоро пришел в себя и популярно объяснил обрадованному Никитосу, что бояться ему нечего и скорее он, Бобров должен бояться. Но этого он делать не намерен, а вот некоторую осторожность наоборот намерен проявить. И поэтому просит Никитоса приютить на время осады его женщин и детей.
Никитос моментально перешел к деловому тону и поинтересовался, сколько женщин и детей намерен отправить к нему Бобров. Он был слегка удивлен количеством, но услышав, что вместе с женщинами Бобров подбросит ему продуктов и вина, а Зиаис на кухне будет помогать Ефимия, успокоился. Его интересовали только сроки.
— Привезу завтра с утра, — сказал Бобров. — Ну а увезу, когда осаду снимут. Я так полагаю, что скифы всем войском не попрутся, войны-то между нами нет. Да и царю невыгодно торговлю рушить. Так что, думаю, это ненадолго. Ладно, поеду я. Где там моя Златка?
Гостившая у Элины Бобровская подруга выпорхнула из дверей в роскошном цветном одеянии, название которого Бобров никак не мог запомнить. Как истинная дочь варваров, она была увешана разного рода аксессуарами: бусами, серьгами, браслетами и фибулами. Бобров не препятствовал — пусть себе девочка развлекается. У нее так мало хорошего в жизни было. А вкус? Может это и есть вкус. Только своеобразный.
— Диадемы тебе не хватает, — сказал он грубовато, любуясь свежим личиком, обрамленным слегка вьющимися светлыми волосами, которые Златка, следуя обычаю, перехватывала головной повязкой.
Златка хлопнула длиннющими ресницами и смешно наморщила носик.
— А что такое диадема?
— На макушку надевается, — пояснил Бобров. — Очень красивая штука. Вот победим, я тебе обязательно куплю.
Златка хихикнула, на мгновение прижалась и тут же отодвинулась на некоторую дистанцию, изображая благонравную греческую женщину. Вот что угодно можно было, глядя на нее, подумать, только не о благонравии. Она как мальчишка вспрыгнула в коляску, Бобров сел рядом и разобрал вожжи. Застоявшийся мул резво взял с места. Перед воротами их перехватил начальник караула, сказав, что с Бобровым хочет побеседовать стратег.
— Ого, — сказал Бобров. — Сподобились, значит. Ты посиди, Злат, я сейчас.
Стратег, вальяжный седой мужчина в гражданском облачении, но при мече сидел на неудобном греческом табурете. На Боброва, который хитоны с гиматиями в этот свой приезд решительно проигнорировал, что поделаешь, варвар, он посмотрел с неодобрением, но смолчал. А вот следующий его вопрос Бобров не ожидал.
— Так что, Александров я слышал, ты собираешься в своей усадьбе дать отпор скифам? Хм, твоя усадьба находится ближе всех к городу и она единственная укрепленная и с гарнизоном. Все остальные не собираются защищаться и уже обосновались внутри стен.
— Ну, значит, их усадьбы ограбят, а на мою уже сил не останется, — попытался отшутиться Бобров.
Но стратег смотрел требовательно и Бобров понял, что надо приоткрыть карты.
— Я не думаю, стратег, что нас ждет полномасштабная война, — сказал Бобров, тщательно подбирая слова. — Иначе даже не пытался бы сопротивляться. Если к городу подойдет все войско скифов, мне в моей усадьбе не продержаться и часа, даже имей я гарнизон в десять раз больше. Атак как придет всего сотен двадцать-двадцать пять, есть возможность и отбиться. К тому же над тылом штурмующего мою усадьбу отряда будет нависать херсонесская крепость с твоими воинами. А это спокойствия штурмующим не добавит. Более того, они будут вынуждены иметь в видуто, что из ворот всегда может выйти и построиться знаменитая греческая фаланга. И даже если этого не случиться, я со своим гарнизоном буду иметь дело далеко не со всеми скифами.
Стратег выслушал Боброва, слегка наклонив голову, потом одобрительно кивнул.
— Хорошо, Александрос. Мы посмотрим, какой сюрприз ты приготовил варварам. Если же тебя постигнет неудача, ты всегда можешь найти приют за стенами.
Бобров коротко поклонился и вышел. Златка, завладевшая вожжами, звонко хлопнула ими мула по спине, и Бобров едва успел на ходу вскочить в повозку. Приехав домой Бобров, велел собрать всех женщин поместья в кучу, что и было исполнено с похвальной быстротой.
— Итак, дамы, — сказал он, обращаясь к служанкам и рабыням, которые, побыв в атмосфере усадьбы, уже начали забывать, что они рабыни. — Как вы наверно уже слышали на нас идут войной совершенно дикие скифы. Сопротивления они не терпят и всех вырежут, а тех, кого не успеют, продадут в рабство. Поэтому мною… Так, Ефимия, помолчи пока. Все вопросы и предложения сразу после моей речи. Не сбивайте. Я все-таки долго готовился. Значит, мною принято решение. Все женщины поместья завтра с утра отправляются в город и будут там жить у нашего компаньона Никитоса до окончания осады, если такая случится. Я все сказал. Теперь вопросы и предложения. Однако, спешу предупредить, что вопросы и предложения не касаются самого отъезда, потому что отъезд — дело решенное.
— А как же мы? — спросила Златка, имея в виду себя и Дригису.
— А вы что же, не женщины? — делано удивился Бобров.
Серега коротко хохотнул.
— Я с тобой останусь, — решительно заявила Златка.
Дригиса поддержала ее многозначительным молчанием.
— Нет, — не менее решительно заявил Бобров. — Слишком много случайностей. Мне придется отвлекаться, чтобы с тобой ничего не случилось. И тогда боевая единица из меня не получится. А у нас каждый человек на счету.
