Тогда Бобров сменил галс и лодка, подставив волнам левый борт, помчалась в сторону Херсонеса. Над высоким берегом, частично прикрытые ранее городскими стенами и башнями, встали белые портики и красные крыши домов. На улицах замельтешили, маленькие с такого расстояния, человечки в цветных одеждах. Однако, девчонки не радовались открывшейся красоте. У них она не сочеталась ни с чем, кроме рабства.

Глядя на поскучневшую Злату, примолкла и Дригиса. Заметив изменив-шееся настроение подруги, Бобров крикнул Сереге:

— Давай через фордевинд и домой!

— А что… — начал было Серега, но глянул на девчонок и потянул за шкот.

Лодка развернулась почти на пятке, опять ложась на курс галфвинд, но уже правого борта. Волна шла немного с кормы, и Бобров впервые ощутил насколько в этом плане вельботная корма хуже транцевой. Но тут приблизился вход в Стрелецкую бухту.

— Мы куда? — поинтересовался Серега. — Неужели к пристани?

— К ней, — согласился Бобров.

Серега ухмыльнулся и вдруг запел вполголоса:

— Чего это ты? — спросил его Бобров.

— «Путь к причалу» вдруг вспомнился

Юрка поднимался по трапу осторожно, непрерывно оглядываясь. Тюк ему достался самый легкий, но не в весе тюка было дело. Юрка впервые прошел через портал, и ему все здесь было в диковинку. Пока, правда, ничего из ряда вон выходящего он не обнаружил, но был заранее готовым ко всякого рода чудесным чудесам.

Желтый обрыв мыса, когда он вынырнул, неожиданно оказался украшенным высокой решетчатой конструкцией с длинным настилом рядом, так похожим на их пристань. А рядом болталась большая лодка непривычных очертаний, в которой уже стоял Бобров, вытаскивая прикрепленные к веревке тюки. Вынырнувший рядом Серега подтолкнул его к борту и скомандовал:

— Лезь!

Юрка, все еще оглядываясь, перевалился через планширь. Серега влез следом. А Бобров уже был на веслах, и лодка прямиком шла к той самой пристани рядом с решетчатой конструкцией. Слегка стукнувшись о причальный брус, лодка остановилась. Серега тут же выпрыгнул на настил и набросил на подобие битенга огон швартова.

И вот теперь Юрка видел впереди мелькающие сандалии Боброва, которые тот натянул в лодке, и думал:

— Вот сейчас я увижу… Вот сейчас…

А что он сейчас увидит, этому не смог придумать даже названия. И вот голова его показалась над верхней площадкой, находящейся на ладонь выше уровня берега. На Боброве, уже вышедшем на берег и сбросившем свой тюк на землю, тут же повисла какая-то высокая длинноногая девчонка в коротеньком, едва прикрывающем попу, как его здесь называют, хитоне. У девчонки густые длинные волосы цвета льна. А рядом с ними стояла и смотрела во все глаза еще одна красивая девчонка, чуть пониже первой и темно-рыжая.

Сзади Юрку толкнул поднимающийся следом Серега.

— Ну чего замер? Вперед смелей!

И Юрка вышел на берег и осмотрелся. И увидел совсем недалеко за бухтой белые абсолютно целые стены и высокие тоже белые башни. И за ними красную кору многочисленных крыш.

— Боже мой! — прошептал потрясенный Смелков. — Это же Херсонес, чтоб я сдох!

Но Серега опять толкнул его в спину и поторопил:

— Пойдем, пойдем. А то на ужин опоздаем. Ефимия этого не любит. Вот знакомься. Это Златка — девушка шефа, а это моя Дригиса.

Смелков повернулся к девушкам, которые смотрели на него с любопытством как на чудо морское.

— Так вот они какие, древние гречанки, — он чуть не сказал это вслух.

Девчонки были очень красивые и фигуры у них были потрясающие, а уж эти их одежды…

Рыжая что-то сказала подруге, и девчонки одновременно прыснули. Бобров тоже улыбнулся и произнес на греческом:

— А это наш боевой товарищ. Он заехал к нам погостить. Звать его Юрас.

Смелков хотел было возразить, но тут Злата подошла к нему, коснулась плеча и сказала по-русски с жутким акцентом:

— Здравствуй, Юрас.

И такая она была юная, свежая и улыбчивая, что Смелков даже сам не заметил как заулыбался.

— Ну вот и отлично, — сказал Бобров, снова взваливая на себя тюк. — Идемте. Вон глянь, Юр, наша усадьба.

Смелков посмотрел вперед и опять остановился, а вся процессия удивленно на него воззрилась.

— Что? — спросил Бобров. — Поражен? А ведь всего-то типичная греческая усадьба. Погоди, мы тебя еще на местную агору сводим, когда там, типа, народного собрания. Кстати, видишь над левой башенкой блестящий шлем? Это наша доблестная армия, коей у нас ажно четыре штуки. А еще в поместье четверо рабов. Да-да ты не ошибаешься, именно рабов, и с десяток вольнонаемных. А отличаются они тем, что вольным я плачу жалование, а рабы за так работают. Ну, за кормежку и крышу над головой. А если ты думаешь, что дома у них было лучше, то ты ошибаешься. Мы с Серегой специально на рынке таких отбирали, у которых на воле жизнь была просто беспросветной. Да вот, что далеко ходить, и Златка, и Дригиса тоже рабынями были. Только ты не вздумай им об этом напомнить.

Юрка внимал Боброву и тихо обалдевал. Он конечно, наслушавшись рассказов Боброва и Сереги еще там, в своем мире, примерно представлял себе, что такое есть древний Херсонес, но увидеть все воочию… Только и оставалось, что обалдевать. А его тем временем, провели через настоящие крепостные ворота, пусть и не полноразмерные, и он оказался во дворе усадьбы. Здесь возвышался большой двухэтажный дом. Дом показался Смелкову ну очень большим.

— Это что, ваш? — спросил он рядом оказавшегося Серегу.

— Наш, наш, — подтвердил тот. — И твой тоже. Так что имеешь полное право там распоряжаться.

— Да ну, — сказал Юрка. — Я ж там никого и ничего не знаю.

— Узнаешь, — хохотнул Серега. — Какие твои годы.

Смелков присел на хитро изогнутый табурет и перевел дух. Комната, в которую привел его Серега, несмотря на свои небольшие размеры, выглядела просторной и светлой, хотя окон в ней как раз и не было. Так, бойница какая-то. Наверно все дело было в отсутствии мебели. Смелков осмотрелся. Ложе, два табурета, столик, который столом можно назвать только сильно выпивши, и все. Даже бритву положить некуда. А кстати, где здесь можно побриться. Должна же у них быть какая-то ванна. Юрка решительно встал и вышел на галерею с твердым намерением узнать все подробнее.

— А то, понимаешь, вздумали меня пугать какой-то Ефимией.

Внизу раздался голос Боброва:

— Ну куда ж ты ее тащишь! В кладовку тащи! Вон в ту дверь! Да Боже ж мой!

И тут же голос Сереги:

— А вот я сейчас кому-то…

— Звери, — подумал Смелков. — Как есть, рабовладельцы. Пойти что ли тоже поорать, — и он направился к лестнице.

Первый, кого он встретил, был Бобров.

— Ну что? — спросил он. — Серега тебя разместил? Комнату освоил? Не заблудишься? Теперь пошли, я тебе удобства покажу.

Смелков послушно поплелся сзади. Бобров, пройдя коридором, решительно свернул налево.

— Вот тут у нас нечто вроде туалета, — казал он, открывая дверь. — Он пока общий. Так что не пугайся, здесь так принято. Чуть позже мы его доработаем. Пока просто руки недошли. А теперь пройдем чуть дальше. И вот здесь у нас ванна. Да-да, натуральная ванна. Из цельного камня. Вода пока только холодная, но мы над этим работаем. Так что, когда тебе придет заказ на большой стальной бак — не удивляйся.

— А вода-то у вас, откуда течет? — изумился Смелков.

— Вода, — сказал Бобров. — Течет с чердака. Там у нас нечто вроде цистерны. А закачиваем насосом. Пока ручным. Ты наверно не заметил, но Вован на боте один насос снял. Как раз на гальюне.

— А побриться? — расстроился Смелков. — Как же вы из положения выходите при отсутствии наличия горячей воды?

— За горячей водой это на кухню к Ефимии, а потом, значит, сюда. Вон и зеркало висит.

Ужин Смелкову тоже понравился. Чего-то такого он подспудно и ожидал. В столовой, которую назвали триклинием, были расставлены низенькие столики и широкие обеденные ложа. Смелков, правда, плохо представлял себе застольную беседу, когда собственно и общества нет, а есть рассаженные или даже разложенные вдоль стен индивиды. Всего народу в триклинии было семь человек. Кроме хозяев с их девушками, еще управляющий Андрей и, как Бобров его представил, начальник службы безопасности. А вот имени Юрка не запомнил, хотя греческие имена были один в один с именами его мира.