Литмир - Электронная Библиотека

Шхуна получалась на загляденье. Бобров рассчитывал, что и на ходу она будет хороша. Рекордов от нее не ждали, но зато устойчивости на курсе, мореходности, вместимости и, наконец, возможности идти круто к ветру — обязательно.

Команду для нее сняли с имеемого судна. Бобров посчитал, что она, в смысле, команда, уже достаточно овладела навыками управления и надо ее только немного подучить, потому что все-таки шлюп немного отличается от шхуны. А шлюп он решил сделать учебным судном и решил заново набрать на него команду.

Вечером, после всех трудов, он поделился с Златкой грандиозностью своих планов, думая получить в ответ обычное женское воркование, мол, какой ты умный, сильный и смелый. А получил совершенно нетривиальный вопрос:

— А чего ты, Бобров этим хочешь добиться, в конце концов?

А вот тут Бобров, усадив на колени Златку и крепко ее обняв, задумался.

А действительно, чего он хочет добиться

Осень

В городе и окрестностях царила поздняя осень. Если брать исчисление двадцатого века, то это был конец ноября. То есть самое мерзкое время года. Постоянные ветры северных румбов, промозглая сырость, слякоть на немощеных дорогах. Древнегреческая одежонка плохо подходила для условий северного Причерноморья. Как народ не заматывался в гиматии и прочие пеплосы, ветер все равно находил щели, и голым ногам в сандалиях было крайне неуютно. Очаги и жаровни тоже в доме добавляли не столько тепла сколько угарного газа и дыма. А ведь еще предстояла зима с небольшими, но холодами.

Бобров эту тенденцию решительно переломил. Первое, что он сделал, это уничтожил очаги на кухнях, а память о них вытоптал. Теперь Зиаис в городе, а Ефимия в усадьбе готовили пищу на печках по характеристикам максимально приближенным к русской. Они даже обзавелись таким полезными приспособлениями как ухват и чапельник. Ну и еда, конечно, получалась не в пример сготовленной на очаге. Домашние разницу сразу почувствовали.

Но на достигнутом Бобров останавливаться не собирался. Те же горшечники, которые уже освоили кирпич нужного размера, получили заказ еще на несколько сотен. Бобров решительно изменил архитектуру, как городского дома, так и усадьбы, внедрив в нее голландские печи. Крыши украсились несколькими трубами, из которых красивыми завитками пошел дым. Так как налог с дыма Бобров платить не собирался, понятно, что количество труб его мало смущало. В комнатах сразу стало можно жить.

Проблема встала перед ним, когда назрел вопрос горячей воды. Народу в усадьбе уже было много и Серега, особо не заморачиваясь, предложил построить баню, тем более, что особой проблемы для здешних плотников это не представляло. Правда, когда Бобров увидел, как они рубят угол, он едва всех не уволил при помощи своих воинов. Но обошлось, пришла Златка, отвлекла, а потом Бобров и сам успокоился и показал как надо. Правда, знал он в основном теоретически, но на этот случай хватило. А вот печку в бане он сложил сам, вмазав туда большой бак, присланный через портал. И опробовал баню сам, допустив только Серегу.

Когда они вышли оттуда, обмотав полотенца вокруг бедер, красные, распаренные с прилипшими дубовыми листьями (веники пришлось применять дубовые в связи с отсутствием березы), к ним с плачем бросились Златка и Дригиса. На недоуменный вопрос, мол, а в чем дело, девчонки рассказали, что когда из бани стали доноситься страшные вопли, а из продухов повалил пар, они жутко испугались и позвали воинов, потому что думали, что на их мужчин напали демоны. Воины действительно присутствовали и были очень обеспокоены. Но когда Бобров прочитал собравшимся краткий курс о принципах русской бани, беспокойство несколько спало, но никто почему-то воодушевляющему примеру не последовал.

Но баня баней, а не станешь же ее топить с утра до вечера. Нужно было сделать что-то простое на каждый день. Напрашивался дровяной титан. То есть еще одна печка. Да ну ее совсем, подумал Бобров и пошел по другому пути. Он разломал с таким трудом сделанную печь на кухне, оставив Ефимию временно без работы, а все население усадьбы переведя на сухомятку.

После этого Бобров с Серегой, мешая друг другу, ударяясь локтями и коленками и ругаясь по-своему, притащили и водрузили на место разломанной трубы высокий бак. Бак представлял собой доработанный огнетрубный котел, изготовленный по конфигурации печной трубы. Боброву он встал в метретес оливкового масла или в сорок драхм. Так что ребята на заводе радовались деньгам, а Бобров возможности всегда иметь под рукой горячую воду. Новшество первой оценила вернувшаяся Ефимия. Сначала она конечно ворчала по поводу изменившегося не в лучшую сторону внешнего вида ее драгоценной печки. Зато потом, когда надо было помыть посуду, а из крана над раковиной пошла горячая вода, бедная тетка сначала испугалась, призывая всех богов, а потом увидела хитро улыбающегося Боброва и гналась за ним с тряпкой по всему первому этажу, пока он не скрылся в таблинуме, где и заперся. А Ефимия гордо прошествовала на кухню, где радовалась уже в одиночестве.

Пока Бобров священнодействовал с печами, Серега закупил у лесоторговца некондиционные стволы, разделал их при помощи двуручной пилы и двух тружеников на чурбаки, потом таким же манером поколол, и образовавшуюся кучу дров сложил в высокие поленницы уже самостоятельно, потому что никто этим искусством не владел.

Подготовившись к зиме, так сказать, технически, Бобров задумался над индивидуальным утеплением каждого члена своего маленького общества. Когда люди находились под крышей — проблем не возникало, можно было ходить в чем хочешь. А вот на улице, да еще и в городе общественная мораль запросто могла причислить того, кто нетрадиционно утеплялся к презренным варварам. Пока было относительно тепло, Бобров общественных норм и местной моды старался придерживаться, но когда простыла и заболела младшая дочь Никитоса, решил плюнуть и на то, и на другое. Майю вылечили и поставили на ноги народными средствами плюс тем, что Юрка закупил в тамошней аптеке. На всякий пожарный Бобров попросил его создать приличный запас самых ходовых лекарств и аптека, похоже, сделала на этом хорошую выручку.

Плевать на моду Бобров решил постепенно. Сперва он одел всех женщин, как наиболее ценных и уязвимых, в теплое белье. Это было целой революцией, вернее, бунтом, потому что он был жестоко подавлен. Дольше всех почему-то сопротивлялась Ефимия, хотя уж она-то гречанкой никак не была и делала это исключительно из вредности. Да и на улицу она выходила реже всех, потому что к этому времени она даже на базар перестала ездить. Другие люди нашлись.

Она сдалась только тогда, когда Бобров пригрозил продать ее скифам в качестве наложницы.

С другими женщинами было проще. При этом не надо думать, что Бобров, пользуясь служебным положением и собственным статусом, лично занимался раздеванием и одеванием женщин. Нет, у него для этого дела были надежные помощницы.

Начал он, что естественно, с Златки. Тщательно ее обмерив, он заказал Юрке целый набор одежды да еще в двух экземплярах. Дело было в конце сентября, и нырять в переход еще можно было без гидрокостюма. Полученную партию одежды он принес в спальню и призвал к себе Златку. Принуждать ее не пришлось. Как настоящая женщина она набросилась на груду тряпок и перемерила все по нескольку раз. Особый пиетет у нее вызвал толстый свитер. Ничего похожего в городе и окрестностях не было, и Бобров подозревал, что не будет еще несколько веков. А пока он полюбовался стройной девчонкой в теплых колготках, теплой длинной юбке, свитере и пуховике и сказал:

— Ну теперь я за зиму спокоен.

Приходящий столяр тут же получил заказ на изготовление нескольких платяных шкафов.

После испытаний на Златке, Бобров вызвал Дригису, а чтобы Серега не обиделся, то и его. Когда Дригиса увидела подругу в новой одежде, она сначала впала в заторможенное состояние, а потом набросилась на Серегу с воплем «я тоже хочу!» Серега беспомощно посмотрел на Боброва. Тот загадочно усмехнулся и передал ему таблицу замеров и определения размеров. Обрадованный Серега, схватив подмышку Дригису, удалился.

53
{"b":"676422","o":1}