— Ты еще гвозди не видел, — порадовал его Бобров.

— Гвозди-то на кой ляд?

— Э-э, дорогой товарищ, да ты, я смотрю, совсем мышей не ловишь. Да за такие гвозди любой местный ремесленник душу продаст. И еще доплатит.

Серега тяжело вздохнул.

— Что-то я совсем запутался в этом древнем мире.

— Ну тогда сходи, выясни у кухарки, когда и чем она нас кормить будет, а то опять сегодня без завтрака. Надо будет послезавтра хоть с собой что-нибудь прихватить.

Серега тут же умчался. Когда касалось еды, его не надо было упрашивать.

— Потом в лавку зайди! — крикнул ему вслед Бобров.

За обедом оба торговых партнера были неразговорчивы и заняты исключительно поглощением пищи, что не могло не вызвать у присутствующих легкой тревоги. О причинах такой замкнутости сначала попробовал ненавязчиво узнать Никитос, но получил от Сереги не совсем внятный ответ. Тот сказал:

— Умгм.

И опять продолжил свое занятие по поглощению жареной султанки, заливая все это дело разбавленным вином из персонального большого килика. Тогда к делу подключилась Элина. Подождав пока отойдет прислуживающая за столом Дригиса, она спросила на этот раз Боброва, который как раз от своего килика оторвался.

— Что-то вы сегодня неразговорчивы, Александрос.

— Есть хочется, — честно ответил Бобров. — Верите — нет, но со вчерашнего вечера крошки во рту не было. А вот теперь можно и поговорить.

Все присутствующие взрослые члены семьи Никитоса разом облегченно заулыбались. Бобров посмотрел на них недоуменно, но потом кое-что соотнес, и выражение лица поменял. А Серега продолжал увлеченно мести все подряд и не обращал никакого внимания на настроение окружающих.

А вот после обеда все закрутилось. Явился долгожданный столяр и принялся дооборудовать лавку. Бобров зашел убедиться, что все делается как он и задумал и, прихватив Серегу, отправился в порт. Он все-таки хотел присмотреть себе лодку поприличнее, чем имеемый челн.

Лодки в порту наличествовали. И лодок было много. Но ни одна из них Боброва не устраивала. Это были какие-то утюги, совершенно не похожие на красавицы триеры и даже на пузатые зерновозы. Наконец, дойдя почти до конца территории, то есть до внешних стен, Бобров заметил вытащенную наполовину на берег небольшую, всего-то метров шесть лодку. Она чем-то напомнила ему древнерусские ладьи. Может двумя штевнями, конечно, не такими высокими, или плавностью обводов, или неуловимо негреческим стилем исполнения. Корма лодки находилась в воде и рассмотреть ее полностью не было никакой возможности. Они отправились на поиски хозяина.

— Да ты чего это, шеф, — говорил ему по пути Серега. — Чего ты на этот хлам позарился? Вон же вполне приличные стоят. И, главное, почти новые и крепкие.

— Ничего вы, Серега, не понимаете, — ответил Бобров, оглядываясь в поисках кого-нибудь к кому можно пристать. — Это же практически шедевр. Подозреваю, не местный. Ничего, что она ветхая — хороший мастер починит. А вот на воде это будет песня.

Как ни странно, у развалины нашелся хозяин. Такой же старый и ветхий. Бобров заплатил, не торгуясь, и дед наверно потом очень жалел, что не запросил больше. Местная «верфь», на которой ремонтировались в основном грузовые суда, находилась неподалеку. Осанистый мастер в кудрявой бороде, компенсирующей, скорее всего, большую лысину, прикинутый в длинный хитон когда-то синего цвета, встретил просителей неласково. Но тут уже вперед выступил Серега, и просители моментально превратились в заказчиков. А когда выяснилось, что заказчики обладают наличностью и в расходах не стеснены, то и разговаривать мастер с ними стал едва ли не подобострастно.

Серега моментально отошел на задний план, уступив место профессионалу. Бобров мурыжил мастера довольно долго. Тот никак не мог въехать, на кой хрен клиенту нужен был колодец посреди лодки и для чего необходимо укреплять и без того крепкий киль. Слава Богу, что замена подгнивших досок вопросов не вызвала. А вот весло Боброву пришлось рисовать, потому что местные весла его никак не устраивали. Мастер назвал срок и цену. После нескольких минут торговли и срок, и цена были снижены и стороны разошлись.

Пока шли к дому, Бобров все прохаживался по поводу местных мастеров и обещал показать им, как надо работать немедленно после окончания всех дел славкой. Серега ему энергично поддакивал и высказывал даже более радикальные суждения. Так, придя к консенсусу, довольные друг другом они и подошли к дому.

Искар опять торчал снаружи с метлой, потому что столяр ставил деревянное обрамление на окно, которое теперь служило заодно и витриной. А стружки и опилки, как следы деятельности необходимо было убирать.

— Правильный раб, — похвалил Серега.

Внутри лавки уже все было готово к приему товара: прилавок, полки, даже ящички — все тщательно выглажено и покрыто каким-то местным лаком, который знакомо пах, но Бобров так и не смог вспомнить, чем именно. Внутри суетился Никитос, лишний раз все протирая и разглаживая.

Ну что, товарищ Никитос, — сказал Бобров. — Пойдем, что ли получать товар? Или желаешь до послезавтра подождать, покуда затворы готовы не будут?

— Сейчас, — ответил Никитос, едва ли не трепеща от волнения. — Потом ведь можно и обратно отнести на ночь. Или я останусь здесь ночевать.

— Логично, — согласился Бобров.

Серега с Никитосом принялись таскать изтаблинума товары и раскладывать их по полкам, стараясь, товары, относящиеся к продовольственной группе поместить на левую сторону стеллажа, а все остальное — на правую. Бобров даже предложил слева повесить табличку «продтовары», а справа «промтовары». Никитос каждую новую вещь встречал с восторгом и не переставал восхищаться, пока тащил ее до стеллажа и размещал там. Потом шел за следующей и процесс повторялся.

— Слушай, какой-то смешторг пополам с сельпо, получается, — сказал Серега. — Не хватает только хомутов, колесной мази, соли и спичек.

— Ну, соль тут своя, — вполне серьезно ответил Бобров. — А вот насчет хомутов и прочего, мысль вполне здравая. Ты в курсе, что хомутов здесь не знали? Вот то-то.

Сам Бобров, вооружившись острым ножом, что-то старательно вырезал на склеенных листах бумаги. Серега с интересом поглядывал, но что он там вырезает, понять было трудно. Никитос же, размещая на полках рулоны тканей, ворковал что-то на древнегреческом, как над детьми. Боброву вдруг стало смешно, и он едва не загубил свой труд, заехав ножом не туда куда надо.

— Шеф, что ты там все пилишь? — не выдержал Серега, подходя.

— Реклама, — поучительно заметил Бобров. — Не только двигатель торговли, но и средство массовой информации.

— Это ты мощно задвинул, — согласился Серега. — А если ближе к тексту.

— Вывеска, — горделиво сказал Бобров. — Заметь, на чистом греческом. Пойдем, вывесим.

— Это как? — изумился Серега. — Вот эту твою красиво вырезанную снежинку?

— Это трафарет, дитя древнего мира, — сказал Бобров, доставая откуда-то кусочек поролона и баночку с краской. — Идем.

Через пятнадцать минут над большим окном, которое заодно и витрина, красной краской большими буквами было написано «Лавка колониальных товаров».

— А почему колониальных-то? — Серега был в недоумении.

— Потому что, — терпеливо объяснил Бобров, — Ну нравится мне такое название. Имею я в конце-то концов право назвать лавку как мне нравится.

— Ты успокойся, — сказал Серега. — Ну нравится и ладно. Я ж не возражаю. Просто спросил. Потому как, хрен его знает, может там какой глубокий смысл.

— Может и смысл появится когда-нибудь, — не стал спорить Бобров. — Только ведь все равно «колониальных».

— Нуда, — удивился Серега.

— А теперь пошли еще порисуем пока краска есть.

— Для чего это?

— Увидишь.

Бобров дошел до конца квартала и приложил к стене свой трафарет. Под получившейся надписью он нарисовал жирную стрелку, направленную в сторону лавки.

— Вот. А теперь то же самое с другой стороны.

Когда они подошли обратно к окну, Бобров чуть не всплакнул от ностальгической картины. В проеме чуть выше, чем по пояс был виден стоящий Никитос. Его бородатая физиономия была серьезной донельзя, руки лежали на прилавке, под правой рукой разместились самые настоящие счеты. Это ретро Юрка то ли выменял, то ли просто украл. Место он, естественно, не назвал. Так вот, Боброву пришлось дать Никитосу по этому поводу несколько уроков и тот, усвоив тонкости, теперь со счетами не расставался. Аза спиной продавца в хитоне тянулись длинные полки с товаром. И чего только на этих полках не было. Будь Бобров древним греком, у него глаза бы не разбежались, а разъехались.