— Что тут такое? — послышался голос, несомненно, князя.

— Он заглянул ко мне в окно, — объяснил мальчишка. — Потом пытался войти. У него ножи.

Ворона окружили, теперь не сбежать. Он поморщился. Придется оправдываться и взывать. Долго, скучно. Куда веселее было бы, прокравшись в каюту, заткнуть князю рот и, глядя в перепуганные глаза, веско ронять слова.

— Отпусти, — велел князь. — Вы — поднять его.

Ворон уловил в голосе князя грядущую бурю. Достанется страже за такой промах.

Стальные руки мальчишки исчезли. Взялись стражи, рывком подняли, поставили на ноги, заломили руки.

— Он мокрый, — сказал кто-то, видно, желая хоть немного выслужиться. — Вплавь добрался, не здешний.

Торатис всмотрелся в лицо Ворона. Стражник услужливо держал фонарь.

— Убить меня хотел? — спросил Торатис, как будто даже с сочувствием.

— Не, — оскалился Ворон. — Поговорить. Рассудил, что нескоро в кабаке за кружкой пива встретимся, решил так.

Ударили в поясницу сзади. Скверный удар. После такого, бывает, кровью мочиться приходится.

— Дигор! — нахмурился князь. — Не нужно. Ты с какого корабля?

Ворон мотнул головой в ту сторону, откуда прилетел.

— На корабле у тебя есть капитан. Все вопросы ты решаешь с ним.

— Ну, князь-батюшка… Тут вопрос личный, к капитану с таким не сунешься. У нас на корабле…

— Молчать, — тихо сказал князь. — Ты, отребье, получил шанс на жизнь и сам предпочёл утопить этот шанс в море. Перегните его через борт. Меч мне.

Ворона швырнули в сторону. Он кашлянул в черную пучину моря. Вот и отлетал своё.

Лезвие меча коснулось шеи.

— Последнее слово? — спросил князь.

— Бей, князюшка, — прохрипел Ворон. — С людьми-то тебе не с руки разговаривать. Иное дело — с вампирами. Они по ночам в бабские платья рядятся и людей убивают так, что капли крови не остаётся.

— Рехнулся, — сказал тот, кого звали Дигор. — Или забалтывает.

Лезвие исчезло. Князь молча занес меч.

— Лети к Солнцу, или плыви на Ту Сторону.

Ворон зажмурил единственный глаз. Вот и вышел срок. Ну, что ж, всё когда-нибудь кончается. Посмотрим, что там, с Той Стороны. Там многие ждут…

— Стойте! — Это выкрикнул мальчишка.

Жизнь продолжалась. Мальчишка подошел ближе. Перегнулся через борт, заглянул в лицо Ворона. И приказал князю:

— Пусть его отпустят.

Ворон сел, прислонившись спиной к борту, и сделал несколько глубоких вдохов. Сердце колотилось неистово. Близость смерти всегда будоражит, а близость своей смерти…

— Что ты хотел сказать? — Мальчишка опустился на корточки перед Вороном. За его спиной застыли стражники с обнаженным оружием. Ворон оскалился. Когда ж эти дети чему-то научатся? «Когти» по-прежнему у него на руках. Одно движение — и конец мальчишке. Второе — и упорхнул Ворон за борт. Только потом эти увальни сообразят, что нужно мечами махать. Вот и Орёл такой же. Вроде умный мужик, а…

Но Ворон не шелохнулся. Бежать всё равно было некуда, земля неизвестно где, а на кораблях вечность не пробегаешь. К тому же мальчишка показал, что на него просто так не рыпнешься, он сам за себя постоять может. Вон, даже оружия до сих пор не взял. Уверенный. Сильный.

Свет фонаря падал на его лицо, и Ворон хмыкнул:

— Да у тебя, парень, Солнце в глазах?

— Иногда. — Ни один мускул не дрогнул на лице. — А иногда — Река.

Глаза заволокло чернотой, посередине вспыхнули алые огни. Ворон изобразил улыбку:

— Когда двум господам служишь, оступиться легко. Был у меня друг. Пошел он как-то в казематы, на конях кататься. Да решил сразу четырёх оседлать. Мне, говорит, всё нипочем. И что думаешь? Порвали на куски.

Солнце вернулось в глаза мальчишки. Он нахмурился. Видно, шутку не понял.

— Как так?

— Да привязали его, к каждому коню. А тем возьми, да и приспичь в разны стороны тянуть.

Ворон не сомневался, что сейчас его снова перегнут через борт, а потом меч князя отделит голову от шеи. Так отчего бы не посмеяться напоследок! Говорят, кто с шуткой умирает, тем на Той Стороне весело живется.

— Он говорит о казни четвертованием, — влез князь, испортив Ворону веселье. — И заговаривает тебе зубы.

— А табачку-то не найдется? — спросил Ворон. — На суше перед смертью затянуться предлагают.

— Обойдешься! — фыркнул Дигор.

— Ты не умрешь, — сказал мальчишка.

— Левмир! — повысил голос князь. — Как ты можешь…

— Это по моей воле они здесь. Позволь мне за них и отвечать.

— Человек, покусившийся на жизнь…

— Он не покушался. Он пришел говорить.

— А ножи?

— Это чтобы карабкаться на корабль. Не оружие.

Тут парень немного сбился, но Ворон не стал его поправлять. «Когти» были оружием, да ещё каким. Конечно, глотку по-тихому перерезать — лучше простой нож взять. Но если драка случится, то «когти» очень даже хороши.

Ворон слушал и запоминал. Лишь глупцы думают, что убийца только и делает, что убивает. Острый глаз (хотя бы один), чуткое ухо и крепкая память — вот его главные друзья, а вовсе не нож. Сильнее ножа бывает слово, но чтобы узнать это слово, надо слушать, смотреть и запоминать.

Парня зовут Левмир. Он перебивает князя, и тот ему спускает вольность. Левмир явно главный, но не стремится этого показывать при стражниках. Парень добрый, сильный. Гнетёт его что-то. Будто вина. И эту вину он без толку искупить пытается. Вот и Ворон под раздачу попал: не в жилу почему-то Левмиру его смерть. Опять обратил он солнечные глаза свои к Ворону.

— Что за ерунду ты говорил? Про женские платья?

Ворон прокашлялся и начал рассказывать. Про то, как поучили уму-разуму Зяблика, мальца безголового, что нож на борт пронес. Про то, как умер Чибис, про письмена на его теле. Про то, как странная хворь стала наваливаться на всех, кто косо смотрел на Зяблика или его дружка. Проснувшись утром, люди даже встать толком не могли — бледные, слабые, с трясущимися руками. И все, как один, уверяли, что ночью к ним приходила девушка. И, разумеется, о Покровительнице рассказал Ворон.

— Я ещё с Чибисом сказку детскую вспомнил, — говорил он. — Про вампира, что к девке по ночам являлся. Шею ощупал — точно, ранки от клыков. А потом, когда резать его начал на куски, заметил, что крови в теле нет.

— Что делать начал? — сдавленным голосом спросил Дигор. — Ты, скотина полоумная, сам-то понял, что сейчас сказал?

Ворон с недоумением посмотрел на него:

— Так ведь приказ капитана. Как я ослушаюсь? Нам про пушки всё очень хорошо рассказали. И два других трупа тоже я разделывал, мне-то не привыкать. Да только не нравится мне это дело. Уж решили убить — так казните по-человечески. А если мы вам нужны — так отстаньте, житьё у нас там и без того не мёд-пиво. А вот это — по ночам, тайком, да девкой притворяясь — это уж срамота сплошная. Вот о чем, князь, я с тобой поболтать хотел.

Ворон лишь мельком взглянул на князя, а так — на Левмира смотрел. Лицо парнишки странно изменилось. Ворон, признаться, ждал, что тот смутится, или разозлится. Но он скорее взволновался. С жадным интересом слушал рассказ, иногда хмурясь.

— И как это понимать? — Теперь князь обращался к Левмиру, и голос его сделался грозным. Ворон затаил дыхание. Неужто схлестнутся? При страже, при нём? То-то потеха выйдет…

Левмир поднялся на ноги.

— Не знаю, — сказал он, глядя в сторону корабля смертников. — Но очень хочу узнать. Возвращайся.

Ворон склонил голову набок, посмотрел на Левмира.

— Это я-то?

— Плыви обратно на корабль. Я тебя услышал, мы выясним, в чём дело, обещаю.

Князь молчал, Дигор тоже. Ворон не стал спорить. Встав, он всмотрелся в лицо парнишки. Не любил Ворон таких. Вечно им какая-то великая цель весь мир застит. И смотрят будто сквозь тебя, и живут будто не здесь. А если у таких ещё и сила есть — беда. Нечем давить, ничего не боятся. И подкупить тоже нечем — ничего им не нужно. По крайней мере, ничего такого, что есть у Ворона.