Братья прибыли вечером. Г. Шарада вспоминает, что была очень смущена. Когда Кришнамурти и Нитья приехали, она ждала их снаружи, на веранде. Вот как она описала Кришнамурти: «Он неописуем… очень яркий, просто преисполнен света. У него была странная стремительная походка, и ростом он был намного выше остальных». Увидев его, девушка склонила голову. Поддразнивая ее, Кришнамурти закрыл лицо ладонями, как будто бы он ее не видел. Упрекая его, Нитья сказал: «Ну зачем ты так? Она просто застенчива, как и подобает индийской девушке».
Когда Нарьяньях увидел сыновей, чувства переполнили его, и он встал, чтобы их поприветствовать. Молодые люди совершили простирание перед отцом и прикоснулись лбами к его стопам. Нарьяньях обнял мальчиков и расплакался. Кришнамурти сел рядышком с отцом и, по словам Г. Шарады, «утешил его». Позже беседа зашла о миссис Безант. Отец и сыновья говорили не на языке телугу, а по-английски. Братьям преподнесли специально приготовленные для них сладости и лакомства. Молодые люди были смущены, они не знали, как себя вести. От стеснения они почти не ели. Кришнамурти вообще отказался, а Нитья взял апельсин.
У Нарьяньяха был диабет и проблемы с желчным пузырем. Встреча с сыновьями очень разволновала мужчину, отчего ему понадобилось в туалет. В связи с этим он омыл стопы, как того требует ритуал. Позже кто-то истолковал это, как будто бы Нарьяньях помыл ноги, чтобы очистить их от прикосновения сыновей, которых он якобы считал париями[54].
Во время этого первого посещения братья пробыли у отца всего полчаса. По словам Г. Шарады, они еще раз навещали его три дня спустя, после чего визитов больше не было[55]. Нарьяньях хотел зайти в Теософское общество, чтобы повидать детей прежде, чем они покинут Индию, но самый старший из сыновей удержал его от этого. Нарьяньях умер в 1924 году. Больше он своих сыновей так и не увидел[56].
4. «Мама, пожалуйста, прикоснись к моему лицу. Оно еще на месте?»
В начале 1922 года Кришнаджи и Нитья отправились на пароходе из Коломбо в Сидней, Австралия, на проводившийся там съезд теософов. Кришна и Ч. У. Л. увиделись после одиннадцати лет разлуки, и молодой человек, кажется, был рад снова встретиться со своим старым наставником. В Сиднее на Ледбитера снова посыпались обвинения в гомосексуализме, и у серьезных теософов возникли разные опасения, которые Кришна постарался развеять.
Именно в Сиднее Кришна познакомился с Джеймсом Веджвудом. На тот момент Веджвуд был назначен епископом Либеральной католической церкви[57]. И он, в свою очередь, в 1916 году рукоположил Ч. У. Л. в епископы Либеральной католической церкви Австралии. Ч. У. Л. был в восторге, ибо это означало не только впечатляющие ритуалы и роскошные церковные облачения, но и новую литургию, которая проводилась на английском языке.
Поскольку Нитья чувствовал себя не вполне хорошо, братья после съезда решили ехать в Европу, через Сан-Франциско и Соединенные Штаты. А. П. Уоррингтон, генеральный секретарь Теософского общества в Соединенных Штатах, тоже был на съезде в Сиднее. Он пригласил Кришну и Нитью погостить в Охае, Калифорния, на древней индейской территории неподалеку от Санта-Барбары, где царит сухой климат, отлично подходящий туберкулезникам. Перед их отъездом из Сиднея Ч. У. Л. получил от учителя К. Х. послание для Кришны, которое глубоко тронуло Кришну.
Путешествие было долгим, и Нитья очень плохо себя чувствовал во время плавания. Но в конце концов он поправился еще до прибытия в Калифорнию. Это был их первый визит в Штаты, и Кришна был очарован красотами тех мест. После прогулки по лесу секвой он сказал, что эти деревья величием своим напоминают храмы.
Кришну и Нитью поселили в Охае, в коттедже, построенном на живописном участке в шесть акров. Впоследствии Анни Безант купила эту собственность для братьев, и поместье было переименовано в «Арья вихара» – «Монастырь благородных».
Кришнамурти стал регулярно медитировать по утрам и был поражен тому, как легко его ум отзывался на занятия. Он обнаружил, что может удерживать в сознании образ Майтрейи в течение целого дня. Он говорил, что «сделался более спокойным и умиротворенным». Менялось все его мировоззрение. Начали открываться двери вовнутрь. Кришнамурти писал Ледбитеру из Охая:
Как вам известно, в течение многих лет я не принадлежал к числу людей, которых можно назвать «счастливыми». Все, к чему я прикасался, вызывало у меня неудовлетворенность. Вы знаете, мой дражайший брат, что мое душевное состояние было воистину плачевным. Ныне же я совсем не таков, каким вы меня видели в Австралии. И, естественно, я много размышлял о том послании, которое получил в Сиднее от учителя К. Х[58].
В августе 1922 года Кришнамурти пережил процесс интенсивного духовного пробуждения, которое полностью изменило течение его жизни. Согласно индийской традиции, йогин, погружающийся в лабиринт сознания, пробуждает взрывную энергию кундалини[59] и совершенно новые поля психических явлений; он совершает путешествие в неведомые до того области ума. Считается, что йогин, прикасающийся к этим первозданным энергиям и проходящий мистическую инициацию, подвергается огромному риску. Его тело и ум сталкиваются с опасностями, могущими повлечь за собой безумие или смерть.
Йогин знакомится с тайными учениями и проходит через процесс пробуждения под наставничеством гуру. Когда йогин становится адептом, эти преображения сознания разворачиваются на игровой площадке сознания в форме мистической драмы. Тело и ум пускаются в чрезвычайно опасное путешествие. При этом адепта окружают и хранят его ученики. Все происходит в атмосфере секретности и защитительной тишины.
В Охае Кришнамурти часто испытывал подобные переживания, рядом с ним были Нитья и Розалин Уильямс, теософ из Америки[60]. Нитья и Кришнамурти послали Анни Безант по отчету об этом событии. В отчете Нитьи подробно и ярко описаны мучения брата. Кришну терзала боль, он терял сознание, звал мать на языке телугу, молил, чтобы его забрали в леса Индии, жаловался на грязь, просил Нитью и Розалин, чтобы они к нему не прикасались. Кришна говорил о присутствии великих Сущностей; тем, кто находился рядом, было очевидно, что Кришна-сознание опустошено, но вместе с тем возникло ощущение некоего великого Присутствия. Наконец, Кришна вышел из дома и сел под перечным деревом. В описании Нитьи – хоть оно и отягощено теософской терминологией – отчетливо видна растерянность, тревога и глубокая озабоченность состоянием старшего брата. Кришнамурти тоже написал отчет о произошедшем для миссис Безант:
17 августа я ощутил острую боль в затылке и вынужден был сократить медитацию до пятнадцати минут. Вопреки моим ожиданиям, боль не утихла, а только усилилась. Максимума своего она достигла 19 числа. Я не мог думать, не мог ничего делать. Друзья силой уложили меня в постель. Я пребывал почти в бессознательном состоянии, хотя в то же время прекрасно осознавал, что происходит вокруг. Я ежедневно приходил в себя приблизительно в полдень. В первый день, когда я пребывал в этом состоянии и наиболее четко осознавал происходящее вокруг, у меня было первое необычайное переживание. Я увидел человека, который ремонтировал дорогу; этот человек был я; и топор в его руках был я; и тот камень, который он обтесывал, тоже был частью меня; нежная травинка была самим моим существом, и стоящее рядом дерево тоже было мной. Я почти что думал и ощущал все то же, что этот дорожный работник, но одновременно чувствовал, как ветер треплет листья дерева и муравей щекочет своими лапками травинку. Птицы, пыль и даже шум – все это были частью меня. В этот момент мимо проехала машина. Я был водителем и мотором, и шинами. По мере того как машина уезжала прочь, я отдалялся от себя. Я был во всем, вернее, во мне было все, одушевленные и неодушевленные объекты – и гора, и червь, и все, что дышит. Я целый день пребывал в этом блаженном состоянии. Есть я не мог. Часов в шесть вечера я снова начал утрачивать свое физическое тело, и естественным образом моя физическая составляющая делала все, что ей заблагорассудится. Я пребывал в полубессознательном состоянии.
Утром следующего дня [20-го] было почти то же самое, что накануне. Есть я не мог и не мог терпеть присутствие слишком многих людей в комнате. Я ощущал их довольно любопытным образом, и их вибрации действовали мне на нервы. Вечером, опять-таки приблизительно в шесть часов, я почувствовал себя ужасно, как никогда прежде. Я не хотел никого видеть, не хотел, чтобы ко мне прикасались. Я чувствовал себя чудовищно усталым и слабым. Кажется, я плакал от изнеможения и от неспособности нормально управлять своим физическим телом. Очень неприятные ощущения в голове, как будто бы в меня вонзилось множество иголок. Когда я пребывал в этом состоянии, у меня, как и накануне, было ощущение, что моя кровать неописуемо грязная и липкая – лежать на ней просто нельзя. Внезапно я обнаружил, что сижу на полу, а Нитья и Розалин просят меня вернуться в постель. Я умолял не трогать меня и кричал, что кровать нечистая. Это продолжалось в течение некоторого времени, после чего я, в конце концов, побрел на веранду, где посидел некоторое время в полном изнеможении и немного успокоился. Я стал понемногу приходить в себя, и в какой-то момент мистер Уоррингтон [генеральный секретарь Теософского общества Соединенных Штатов] предложил мне присесть под перечное дерево, которое росло возле дома. Я уселся там, скрестив ноги, в медитативной позе. Посидев так некоторое время, я почувствовал, что выхожу из тела. Я увидел себя сидящим, и надо мной трепетали нежные листочки дерева. Лицо мое было обращено на восток.
Передо мной находилось мое тело, а над головой я увидел Звезду – яркую и ясную. Затем я ощутил энергетическую вибрацию Владыки Будды. Я узрел Владыку Майтрейю и учителя К. Х. Я был необычайно счастлив, спокоен и умиротворен. Я все еще видел свое тело, паря над ним, и внутри меня был покой, словно на дне какого-то бездонного озера. Как озеро – я ощущал свое физическое тело бездонным озером. Как озеро – я чувствовал, что мое физическое тело, вместе с его умом и эмоциями, может пойти поверхностной рябью, но ничто – воистину ничто – не может потревожить покой моей души. В течение некоторого времени я ощущал рядом присутствие могущественных Сущностей, а потом Они ушли. Я был несказанно счастлив от того, что увидел. Теперь ничто не сможет оставаться прежним. Я испил вод чистого источника жизни, и душа моя утишилась. Никогда больше я не испытаю жажды, никогда не окажусь в полной тьме. Я узрел Свет. Я соприкоснулся с состраданием, исцеляющим от любой печали и боли – это сострадание не ко мне, но к миру. Я стоял на горной вершине и смотрел на могущественных Сущностей. Никогда больше не смогу я оказаться в полной тьме; я узрел этот величественный целительный Свет. Мне был явлен родник Истины, и тьма рассеялась. Любовь во всей ее славе опьянила сердце. Сердце мое больше никогда не сможет закрыться. Я испил из родника радости и бессмертной красоты. Я опьянен Богом![61]
