Гертруда присмотрелась к цветам фолиантов — нет, увы, и тут полный хаос. Может быть, тут действует неизвестное ей заклинание, аналогичное Конфундо Вербум, только распространяющееся на всю библиотеку? Гертруда сказала «Специалис Ревелио», но не обнаружила ничего подобного — ощутила лишь общую магию библиотеки, которая всегда лежит плотным облаком на вместилищах волшебных книг. Она ступила в просторное помещение круглой формы со стенами нежного серо-зелёного цвета и множеством окон. И немедленно подняла руку с палочкой — в зале кто-то был. Этот человек сидел к ней спиной, и свет из окон превращал светлые кудри в чистое золото. Николас Мэлфой — кто же ещё. Он поднялся, развернулся к ней лицом и учтиво поклонился.
— Я напугал вас, госпожа Гринграсс? Простите, — произнёс он, раскатывая все «гр» ненавистной ей фамилии на языке. Гертруда с трудом подавила гнев.
— Зачем такие церемонии, Николас? Называй меня просто профессором Госхок.
— Как вам будет угодно, профессор. Что скажете о нашей библиотеке?
— Безупречный стиль, — проговорила она, разглядывая Николаса. Он был бледен и, похоже, потерял немало веса за время, что минуло с мая прошлого года. Гертруда вспомнила про Уилла Уилсона, и гнев её немного остыл. В конце концов, если взглянуть на неё глазами Мэлфоя, то можно увидеть виновницу смерти его возлюбленного. Не стоит смотреть на себя его глазами, тут же отметил Профессор.
— Какой тактичный ответ, я в восхищении, профессор, — усмехнулся Николас. — Да, мой пращур Арман Мэлфой, который перебрался из Нормандии сюда три столетия назад и выстроил замок, проявил чудеса вкуса, обустраивая эту библиотеку и переплетая заново книги. Жаль только, что последующие поколения заполняли эти полки, не сообразуясь с его задумками об упорядочивании книг по авторам и цветам.
— Цвета соответствовали первым буквам фамилии автора?
— Как банально! Нет, он выработал систему цветов для тем и идей, но никто не в силах был понять его планы, и тем более воплотить. Разве что установленную им цветовую гамму тут сохраняют даже при ремонте — но это, скорее, из сентиментальных побуждений. Так что добро пожаловать в царство радужного книжного хаоса, профессор Госхок. Кстати, может, вам помочь? Я для этого и зашёл сюда. Моя мать не склонна способствовать вам в ваших поисках — сами понимаете: из-за вас её муж в тюрьме, а сын…
— Лорд Мэлфой, как и остальные приспешники Горгоны Блэк, находится в тюрьме исключительно вследствие собственных действий, Николас. И про твоё проклятье я могу сказать то же самое.
— Ну, конечно. Что ещё может победитель сказать побеждённому, кроме как «ты сам нарвался».
— Николас, нам действительно необходима эта беседа?
— Вы правы, профессор, она нам совершенно ни к чему. Так что насчёт моего предложения помочь вам найти нужный манускрипт? Что вы разыскиваете такого, что не нашлось в Хогвартсе и в Гринграсском замке? Я, конечно, далеко не всё смогу тут найти — сами видите, что это мало кому под силу — но кое-что всё-таки прочёл и даже не забыл, куда потом поставил.
Любопытство, под стать его младшей сестре, навязчивое слизеринское стремление быть в курсе происходящего или что-то ещё? Ведь не искреннее желание помочь, в самом деле. Версия для такого случая у Гертруды была уже готова.
— Меня интересует не конкретная книга, Николас. Я просмотрю всё, что найду про пламя драконов. Наверняка, про драконов тут много всего — и в самых разных вариантах. Благодарю за предложение помощи, но мне она не понадобится.
— Само собой, драконы тут обитают, — сдержанно ответил Николас. — Но вам придётся их ловить по всей библиотеке. И извольте уж ставить их туда, где вы их обнаружите, а не упорядочивать — Мэлфоям дорог их фамильный хаос.
— Как скажешь, Николас.
— Не смею больше отнимать вашего времени, профессор, — произнёс наследник Дома Мэлфоев и направился к входу в анфиладу. Его шаги ещё какое-то время были слышны, а затем в отдалении заскрипела дверь и наступила полная тишина.
— Хоменус Ревелио! — сказала Гертруда на всякий случай, и, никого не обнаружив, оглядела круглый зал ещё раз.
Потолок был высок и украшен узором, который при внимательном рассмотрении оказался змеёй, опоясывающей голубой небосвод с солнечным диском в центре и кусающей себя за хвост. Зал был не слишком велик — он находился явно в круглом донжоне — но благодаря пропорциям, окнам и высоте потолка казался просторным. Между каждыми двумя оконными проёмами располагалась арочная ниша, заполненная полками с книгами. Изучение содержимого нескольких полок убедило Гертруду, что и тут царил «фамильный хаос» Мэлфоев.
— Акцио трактат о хоркруксах, — сказала она, не ожидая никакого эффекта, и, конечно же, ничего не произошло. Чтобы сработало Акцио, надо видеть тот предмет, что призывается, или хотя бы довольно точно представлять его себе. А данный трактат, если предположить, что он тут действительно есть, может оказаться и ветхим свитком, погрызенным мышами, и гримуаром в драконьей коже, усыпанной рубинами, и даже частью сборника, в котором несколько книг собраны в одном переплёте. Можно ещё понадеяться на удачу, ехидно отметил Профессор, и перебирать всё подряд. Учитывая количество книг вокруг, надеяться на удачу придётся особенно сильно. Можно также попытаться экстраполировать название трактата или книги. Но и тут вариантов бесконечно много.
— Что ж, тогда остаётся одно — выпить зелье, обостряющее интеллект, — решительно сказала Молния, к большому недовольству Профессора, который недолюбливал это зелье, видя в нём соперника.
— А своими мозгами обойтись не получится? — проворчал он.
— Может быть, и получится, — ответила Молния, — но времени на это может уйти слишком много. Мы хотим сделать визиты к Мэлфоям регулярными? Верно, этого мы совершенно не хотим.
Нельзя сказать, что Гертруда часто прибегала к «зелью умников» — как известно, после окончания его действия наступает крайне неприятный период, когда ощущаешь себя полным кретином и не можешь найти ответы на простейшие вопросы. Нередко оно одаривает сильной головной болью, но хуже всего то, что оно вызывает привыкание — печальные истории о магах, пристрастившихся к нему, отобьют охоту у кого угодно злоупотреблять этим коварным средством решить сложные задачи. Но несколько раз она всё-таки его пила — первый раз скорее из любопытства, ибо оно свойственно не только Мэлфоям, а потом ещё пару раз, чтобы найти ответы на хитроумные теоретические вопросы, сводившие её с ума. Действие зелья напоминало одновременно обострение памяти с некоторым оттенком Сенсибилитаса, но направленного не на ощущения как таковые, а их осмысление и выведение закономерностей. Чувство порядка в голове, накрывавшее выпившего зелье, мало с чем могло сравниться — казалось, само время начинало течь медленнее и каждое его мгновение становилось осмысленным. Гертруда достала зелье, которое ей отдала Айлин ещё в сентябре, и откупорила склянку. Как раз подходящий момент для интеллектуального сражения космоса и хаоса, подумала она, вдыхая приятный пряный запах с ноткой тимьяна. Ну, фамильный хаос, держись! Гертруда сделала глоток, наслаждаясь насыщенным вкусом, затем ещё один, и склянка опустела.
Хаос. Мысли перестроились и заключили идею Хаоса в круг — Гертруда воспринимала это зрительно в виде огненного узора. Мысли потекли хороводом вокруг Хаоса — действительно ли он является полной противоположностью Порядка и воплощением случайности, которую невозможно предвидеть? На секунду хоровод распался на сотни огненных бабочек, которые начали порхать без всякой видимой системы, а затем снова свился в цепь, постепенно усложняя элементы узора: отдельные его составляющие теперь напоминали общий рисунок. Хаос — это тоже система, думала Гертруда, подняв глаза к нарисованному на потолке небосводу. Облака — хаотичны, но при этом они подобны друг другу. Возможно, чтобы постичь систему Хаоса, нужно искать подобности и подсистемы.
Она достала с ближайшей полки книгу в болотно-зелёной обложке — ею оказались «Заклятия Мервина Зловредного». Портрет Мервина, мага с пепельным цветом лица и кривой палочкой, Гертруда помнила по Хогвартсу — он охранял один из тайных проходов в замке и не раз хвастался изобретением заклинания Фурнункулус. Гертруда полистала страницы — судя по всему, это было одним из самых невинных заклинаний Мервина. Рядом с ним на полке стояли «Метаморфозы» Овидия на латыни с французскими комментариями, написанными анонимным волшебником. Далее — один из ранних трудов по Трансфигурации, также на французском. Тут прослеживается некий мотив, говорили свивающие узоры мысли, но чтобы его отследить, придётся пересмотреть много книг. Гертруда поставила на место учебник по трансфигурации в алой коже, а затем и «Метаморфозы» в его выцветшем переплёте, напоминающем по цвету бледный нарцисс.
