Берна с трудом скрывала своё раздражение: после выходных, проведённых с родителями, настроение испортилось, как зелье, в которое тайком подбросили лишний ингредиент. А ведь она полетела в родительский замок на ветрах весны в таком приподнятом расположении духа! Её очищающее зелье заработало ей похвалу профессора О’Донована, а занятие по бестиологии — последний урок в пятницу — и вовсе был чудесен, так как профессор Макфасти отправился с шестиклассниками на восточное побережье. Их задание состояло в том, чтобы разыскивать яйца голубых гиппокампов, которые пришли на нерест к шотландским берегам. «И отчего им не сидится в Средиземном море? Там же тепло!» спрашивала Айлин, а профессор Макфасти лишь плечами пожимал: «Влечёт их на север, и всё тут». Да только приливы и отливы тут такие, что вода то поглощает полностью пляж, то снова убегает на полмили в море. После отлива на берегу остаются лужицы с морской водой, и порой в них можно углядеть полупрозрачное яйцо с голубоватым жерыбёнком внутри. Вот их-то следовало собирать, чтобы затем осторожно перенести в море у скал, где их точно не выкинет на берег. Конечно же, урок быстро превратился в весёлую беготню у моря, особенно когда Макфасти со своим псом, Хизер и ещё несколькими учениками ушли охотиться на акнерысов, чьи гребешки позарез нужны зельеварам. Солнце светило вовсю, отражаясь в сотне глазастых лужиц на берегу, и бриз приносил запах соли и рыбы. Беспечность и беспричинная радость одолели Берну, как и всех вокруг, — она носилась, прыгала через лужи и уклонялась от Канто, уточнённых на комические куплеты. Впрочем, нет, не все веселились — краем глаза Берна заметила, что Августа не бегает и не поёт, а продолжает молча искать яйца гиппокампов. А мы знаем её секрет, шептала внутри леди Берна.

И вот это морское настроение родители сумели испортить «взрослым» разговором о том, что у Берны скоро закончится шестой год обучения, а на седьмом — стоит уже и присмотреться к молодым людям, которые могут составить ей достойную партию. Лучше всего с представителем Древнейшего и Благородного Дома, конечно. С кем же — с Камиллой Паркинсон или с Эмеральдиной Сэлвин? язвительно поинтересовалась Берна. Или может быть — с Мелюзиной Роул?! Отец не оценил её сарказма и напомнил, что у Роулов есть ещё и сын. Но ему же десять лет, папа! Десять! Он ещё даже не учится в школе! Единственного наследника Мэлфоев уже успела захватить Августа Лестранж — может, Макмилланы как-нибудь позволят своей единственной дочери выбрать жениха по зову сердца? Но зова сердца отец тоже не оценил.

Интересно, Августе тоже пришлось выслушать подобное от своих родителей? Это бы многое объясняло, прошептала леди Берна. У Николаса Мэлфоя, как мы все догадывались, был роман с Уиллом Уилсоном, а после его гибели и провала плана Горгоны Блэк, Мэлфой покинул школу, не сдав выпускные экзамены и перестав бывать в обществе. Если Августе так хочется страдать от тайной любви к Шатофору, то почему бы это не делать, будучи замужем за человеком, которому всё равно, что там у неё на душе? И который, при этом, наследник Благородного и Древнейшего Дома. Нет, определённо в помолвке Августы проглядывает смысл.

А вот, к примеру, юный Макфейл, продолжали наступать на неё родители. Макфейлы — не такой известный Дом, конечно, но богатый и, в общем и целом, вполне достойный. Их сын, кажется, на твоём курсе, хоть и в Хаффлпаффе. Не идеальный вариант, конечно, но стоит и его рассмотреть. На безрыбье и бякоклешень — рыба. Тут Берна не выдержала. Эльвендорк Макфейл? Главный растяпа и остолоп среди шестиклассников? Даже Макгаффин в его бытность жертвой постоянных Конфундусов не совершал таких глупостей! Додумался недавно съесть полностью гребешок акнерыса перед уроком боевой магии, чтобы усилить сопротивляемость чарам, отчего из его ушей полезли фиолетовые волосы! Вы такого себе зятя хотите? Бякоклешень, вот уж воистину.

Берна отодвинула похлёбку и глянула в сторону стола Хаффлпаффа. Макфейл о чём-то говорил Освальду Лонгботтому — явно жаловался, поскольку тот вместо обычной жизнерадостности излучал обречённую скуку. Отправляя в рот ложку похлёбки, Макфейл поймал на себе взгляд Берны и тут же подавился и закашлялся — Освальд принялся стучать его по спине, пожалуй, сильнее, чем требовал того случай. Берна брезгливо отвернулась и сосредоточила взгляд на еде. Рисовый пудинг был сегодня двухцветным — жёлтым и зелёным. Чем это домовики его подкрасили? задумалась Берна, пододвигая к себе пудинг и принюхиваясь. Зелёная часть пахла петрушкой, что не вызывало аппетита, а вот жёлтая — шафраном. Берна взяла нож и стала аккуратно отделять жёлтую часть от зелёной и перекладывать себе в тарелку. Но затем ей как назло вздумалось соотнести зелёно-жёлтый пудинг с брачным союзом Слизерина и Хаффлпаффа, от чего аппетит пропал окончательно. Отодвинув от себя тарелку, Берна посмотрела на стол Рейвенкло — не наблюдает ли случайно за ней Мэгги, с которой они уже месяц поддерживали подчёркнуто вежливые отношения, согласно великому и ужасному «древнему закону учеников». Но Мэгги была занята разговором с Этьеном, а за Берной, кажется, наблюдал Мартин Фитцпатрик — он быстро отвёл глаза и обратился, как ни в чём не бывало, с вопросом к сидящему рядом Элиезеру. Мартин тоже из аристократичного дома, констатировала леди Берна, но маггловского. Зато наверняка он смог бы показать несколько финтов на мечах, возразил сэр Зануда. Наверняка он такой же занудный, как ты, только с придурью, фыркнула Берна, поднимаясь из-за стола и направляясь к выходу. Он же староста Рейвенкло! В голове у неё крутился стишок, придуманный Пивзом:

Рейвенкло — хоть сто раз умник -

В каждом притаился Урик.

Урик Чудаковатый был известным магом-выпускником Рейвенкло — он прославился странными выходками, к примеру, привычкой носить на голове медузу вместо шляпы. Когда ученики дурачились на побережье, и кто-то из Рейвенкло (Бенедикт, вроде бы) нашёл медузу и стал предлагать её другим в качестве шляпы в стиле Урика, Берна смеялась вместе со всеми. Но сейчас, когда её переполняло раздражение, воспоминание не показалось забавным. Все вокруг бякоклешни и Урики-придурики. Крики и взрывы хохота, донесшиеся от стола Гриффиндора, заставили её добавить: и джарви, конечно.

— Берна, позанимаемся? — спросила нагнавшая её у дверей Мелюзина.

— Давай вечером. Сейчас я в Пещеру собиралась, — ответила Берна, довольно резко.

— Тогда я тебя провожу до квиддичного поля — там будет тренировка Слизерина, — проговорила Мелюзина, игнорируя Бернину резкость. — Я хотела посмотреть, как наши играют. Думаешь, есть у них шансы победить Рейвенкло? И интересно, дойдут ли старосты до тренировки…

Берна вздохнула: Мелюзине нравился де Руэль-Марсан с его тяжёлым взглядом и романтичной копной чёрных волос. Но про него говорили, что он влюблён в Филиппу де Монфор: воистину трагический выбор для слизеринца! Не приглядеться ли к нему на тренировке? Эх, любовь и квиддич, квиддич и любовь…

— Ладно, пройдёмся вместе до поля. Но мне всё равно, кто там победит в пятницу. Хотя нет — я порадуюсь, если наши покажут этим Урикам-придурикам, где руноследы зимуют.

Поздравляю, отметил сэр Зануда. Теперь нашей Берне не чужды ни любовь, ни квиддич.

*

После того, как Мелюзина попрощалась с Берной у квиддичного поля, её нагнала Августа, которая также направлялась к пещере. Обеих перехватили по дороге промозглый ветер и дождь, но Августа взмахнула палочкой, и капли дождя начали пролетать мимо них.

— Что это, Репелло? — спросила Берна.

— Не совсем. Магия воды — одно из самых простых действий: отводить от себя дождь. Конечно, с ливнем это не так уж и легко, но с таким дождём — проще, чем обидеть твердолобика.

Образ обиженного ёжика-твердолобика всплыл в воображении Берны: кажется, и для слизеринцев нашлось новое прозвище. Бякоклешни, джарви, медуза Урика-Придурика и твердолобики — вот как нужно было подбирать животных для четырёх Домов на гербе Хогвартса! Основатели школы проявили чрезмерный оптимизм со своими львами и орлами, несомненно. Вслух же Берна сказала: