— Если бы ещё я знала! — вырвалось вдруг у Берны. Посмотрев на профессора Госхок и встретив её пытливый взгляд, Берна вздохнула. — Просто она говорит всё время загадками. Пойди её пойми!

— Это так принято. Такая практика заставляет учеников задумываться и раскрывать свои скрытые потенциалы. Вот у меня туго с загадками.

— Тогда я завидую вашим ученикам! Потенциалы — это конечно, чудесно, но целыми днями ходить и думать, что значит «иди к видениям тропою звуков, цветы и ягоды неся в руках» — это уже перебор.

— Что это, загадка Морганы?

— Ну да! Когда я её попросила помочь мне понять видение в шаре, она мне выдала эту фразу.

— Ты занимаешься с шаром?

— Пытаюсь, — пришлось признаться Берне. Она выболтала слишком много? Похоже на то, отозвался сэр Зануда.

— Можно узнать, что за видение тебя озадачило? Если это не что-то личное, конечно.

— Не хватало, чтобы вишнёвые косточки были чем-то личным! — воскликнула Берна и рассказала профессору Госхок про её Сенсибилитас на квиддичном поле. Та задумчиво навела палочку на горящую свечу, поднимая её в воздух.

— Похоже на то, что под воздействием Сенсибилитаса у тебя происходит смешение ощущений, получаемых от органов чувств. А не под действием чар такое с тобой бывает?

Берна хотела уж было покачать головой, но тут во рту отчётливо появился вкус — вкус серебристого патронуса. А за ним — запах утренней волынки. Или то запах горелой на костре форели? Или просто свечи тут так пахнут?

— Мне… сложно сказать.

— Я испытывала нечто похожее, когда представляла себе вкус огня. Но это случалось только во время работы со стихией.

— Возможно, это происходило со мной и без чар. Кажется, припоминаю — но лишь отголоски таких ощущений.

— Но под Сенсибилитасом ты это явственно ощущаешь?

— Да. Ещё как!

— В загадке Морганы присутствуют все пять групп ощущений — зрительных (видения), звуковых — собственно слово «звуки», «цветы» представляют, судя по всему, запах, а «ягоды» — вкус. «Неся в руках» и «иди» — ощущения, которые даёт нам тело, прикасаясь к чему-либо или двигаясь.

— И что с этим всем делать?

— Видимо, объединять. А тебе это помогает делать Сенсибилитас. Возможно, суть в том, чтобы попробовать задействовать эту твою особенность во время сеансов с шаром.

— Шар и Сенсибилитас одновременно? Они же опустошат меня в два счёта.

— Да, это сильные воздействия. Но, возможно и результат окажется впечатляющим, и стоит ради него рискнуть? Впрочем, я только делаю предположение. Меня и саму смущают загадки Морганы.

— Наверное, вы правы. Стоит попробовать. Спасибо.

Профессор Госхок задумчиво молчала, глядя на свои парящие свечи.

— Э-э, если у вас больше нет ко мне вопросов…

— Пожалуй, пока нет, Берна. А сама ты мне ничего не хочешь сказать?

— Э-э, нет.

— Тогда спасибо, что зашла.

Выйдя из кабинета, Берна направилась к лестнице и чуть не столкнулась с поднимавшимся по ней Этьеном де Шатофором. К бывшей наставнице идёт вести заумные диспуты, не иначе. Увидев её, Этьен коротко кивнул и сказал:

— Отличный выдался бой вчера, Берна. Жаль, что прозевали начало и не успели выставить Репелло. Но ничего, справились. Спасибо за очень своевременный Экспульсо. Ты даже после Хиларитуса и укуса докси смогла его кинуть?

— После Хиларитуса и во время укуса докси.

— Окклюменция? — спросил он, прищурив один глаз, и не дождавшись ответа Берны, добавил: — Мне явно есть над чем задуматься.

И тут Берну что-то дёрнуло. Сейчас я ему дам над чем задуматься.

— А я сегодня, знаешь, в библиотеке изучала чертежи требушетов. Тебе не приходила в голову мысль уточнить Репелло как требушет?

Брови Этьена поползли наверх. Может, после этой фразы он влюбится в меня? замурлыкала внутри леди Берна. Через мой труп, пресекла эти мысли Берна. Ну, или через его.

— В общем, подумай над этим, а я очень спешу. У меня репетиция хора, — с этими словами крайне довольная собой Берна сбежала вниз по лестнице, вовремя перепрыгнув исчезнувшую предпоследнюю ступеньку.

*

Поздно вечером, лёжа в своей постели, Берна перебирала в голове события дня и возвращалась снова и снова к своему разговору с Мелюзиной. Что её тревожило? Но мысли перетекали друг в друга, путались и сливались в буйные хороводы. Замёрзшей и замершей перед внутренним взором картиной возник в памяти финал вчерашней игры. В пересказе Берны её последнее Экспульсо, которое она запустила по стене, несмотря на зубы докси, впивающиеся ей в шею, было апофеозом всей игры. Но в реальности всё было не так просто. Поле боя она помнила во всех деталях: храп насильно усыплённого лесного тролля, упавшего чётко вдоль стены и не разрушившего её остатков, последний ледяной кусок — к нему руками словно приросла Августа, не давая обрушиться. Бледное лицо, крайняя напряжённость, почти отчаяние — но Августа не сдаётся. Далее Этьен в коконе из огненных букв — один против нескольких «оранжевых» во главе с Бенедиктом. Вот шишки разлетаются во все стороны по полю противников, и Этьен подходит к Августе — её взгляд на него — его Сомниум. И тут же вслед за ним — Хиларитус в самого Этьена — наконец-то Бенедикт смог добраться до бирюзового героя. Кусочек стены готов растаять и пасть, но его замораживают Фригусом. Неужели устоит? «Оранжевые» собирают шишки при помощи Акцио — ещё немного и они перелетят на бирюзовую сторону. Ведь там больше сражаться некому. Некому — кроме Берны, которая видит это всё сквозь слёзы от смеха — до чего же смешное лицо было у Августы, когда она хватается за жалкий кусок стены, как за последнюю надежду! До чего нелеп героический Этьен с его болтливым Флаграте! А уж как забавен Бенедикт с шишками — невозможно не хохотать. Невозможно…

Возможно! Сэр Зануда говорит, что ничего смешного тут нет и что Берна — последний бирюзовый воин. Воительница! Такие не смеются из-за пустяков. Если сейчас не взорвать этот нелепый ледяной осколок — он ведь потом вечно будет торчать у тебя перед глазами. Давай же, Берна. Сейчас! Ай! Проклятые докси — до чего смешно, что меня кусают именно в этот драматичный момент! Прекрати смеяться! Сейчас же — Эскпульсо!

Стена рушится, когда шишки уже в воздухе — они летят на сторону «бирюзовых». И тут время для них замирает — профессор Яга выходит с двумя палочками в руках — все шишки зависают в воздухе причудливой стаей. Взмах — и они падают вниз. Целая куча оседает на бирюзовую сторону. Но на оранжевую — в два раза больше! Победа!!

С этой мыслью Берна достаёт шар и забирается с ним под одеяло. Лумос! Сил мало, очень мало, но внутренние докси Берны кружат и клацают зубами от нетерпения. Сенсибилитас! Свет палочки щекочет глаза, прикосновение одеяла мягко урчит, а шар — о! шар на вкус — как патока, замёрзшая в сосульку. Видения начинают свой танец, и Берна спрашивает — что же спросить? — Берна спрашивает, почему Августа выходит замуж за Николаса Мэлфоя. Из глубин шара выплывает очертание всё того же осколка стены — холод пронзает руки Берны, холод, доходящий до сердца — холод безнадёжности. Её взгляд на Этьена — жар, как Экспульсо, как серебристый вкус патронуса, как шёлковый крик в ночи! Но его ответ — бесстрастный, пахнущий шишками Сомниум.

Затем гаснет всё — видения, Лумос, Сенсибилитас. Берна падает на подушку — измученная, но счастливая. А ещё недоумевающая — ну, допустим, Августа, оказывается, безнадёжно влюблена в Этьена. Но зачем же замуж за другого выходить? Какой в этом смысл? Какая нам рааааазница, зевает внутри леди Берна, и сон накатывается волной видений, смешивая звуки и запахи и запрыгивая в корзину в руках Берны горстями спелых вишен.

[1] «Спасибо тебе» (шотл.гэльский)

========== Глава седьмая ==========

Из книги «Колдовских сонетов»

Неистов ты в исканиях своих,

И похвалив тебя неосторожно,

Заставил я поверить нас двоих

В мечту, что невозможное — возможно.

И вот ты пробуждаешь память там,

Где стёрты и следы воспоминаний,