— А также учтите, что последствия неудачной трансфигурации как для животных, так и для людей могут быть печальными. С профессором О’Донованом вы начнёте сегодня изучать зелье, которое помогает справиться с такими неприятностями, но надеяться на него полностью не стоит. Только ваше прилежание и усердие…
Берна заглушила поток его слов, разрешив леди Берне напевать про Тома-волынщика во весь её зычный внутренний голос. Куропатка вновь стала котёнком, который отправился в корзину вместе с бывшими куницами и орлами. За теми холмами, где даль-синева, крлык, крлык, крлык, заливалась леди Берна. Пережить латынь — и можно будет расслабиться на зельеварении, представляя себе профессора О’Донована то кентавром, то Томасом Лермонтом. Выходя из класса, она услыхала, как Айлин и Эйриан перешёптываются, с недовольством обсуждая баллы от профессора. «Явно хочет взять реванш за прошлый год, когда в первенстве между домами победил Хаффлпафф», чуть ли не шипела Эйриан, а Айлин согласно кивала, нахмурив брови. Крлык, крлык, крлык, чат-чат-чат-чат-чат, ехидно пропела леди Берна.
На перемене перепало и болтовни от Рейвенкло, совместно с которыми слизеринцам предстояло терзать латынь: Мэгги продолжала рассказывать друзьям про свои приключения на Гебридских островах — она вообще останавливалась? Берна узнала, что там были, оказывается не только профессор Макфасти с Мэгги, но ещё и профессор Госхок с её учеником-французом. Мэгги красочно описывала, как обучается магии тамошняя молодёжь, которая отказывается от Хогвартса, и Берна снова запустила внутреннюю куропатку. А затем появилась профессор Дервент, и в классе воцарились тишина и латынь.
Долгожданный урок зельеваренья не разочаровал Берну: восстанавливающее зелье оказалось не слишком сложным в приготовлении, и, совершая все рутинные манипуляции с ингредиентами и поглядывая на профессора О’Донована, она спокойно предавалась фантазиям. Заставив сэра Зануду присматривать за зельем, леди Берна рисовала картины — одна другой краше. Вот профессор О’Донован неудачно превращает себя в коня, становясь кентавром-поневоле и в печали томится у ручья, не зная, что ему делать. И является к нему Берна в изумрудном платье со светящимся фиалом, в котором булькает целебное зелье. Вот он протягивает руки…
— Хвост тритона лучше нарезать продольно, — произнёс над ухом голос несостоявшегося кентавра. Мне это показалось, или он дольше задержался у моего котла, чем возле других? подумала Берна.
Формула для восстанавливающего зелья была и вовсе элементарной: образно описать радость возращения в привычный вид. Нигде не сказано про стихотворную форму — значит, можно и прозой. Куда уж проще? «Как неземная благодать, твоё явление, о дева, что исцеленье мне несёт», произнёс кентавр в её воображении. Может, пора уже настоящую формулу сочинить? укоризненно проговорил сэр Зануда.
— Подобен возвращению форели, украденной лисицей хитрой из костра, вернувшийся к тебе твой облик.
— Необычно, — сказал профессор, немного посмеиваясь. — Но где же в этой формуле радость?
— Радость там — везде, профессор, — ответила ему Берна, стараясь звучать таинственно и соблазнительно. — Видимо, у вас лисицы форель не воровали.
— Тут ты права, Берна: в смысле форели мне пока везло. Но если бы у меня её таки стянули, а потом добровольно вернули, я бы скорее насторожился. Специалис Ревелио! Гм, что ж, признаю, что радость там всё-таки была — по крайней мере, твоё зелье решило именно так. Десять баллов Слизерину.
«Побудь часок со мной вдвоём, да не робей, вставай с колен», весело напевала Берна уже вслух, выходя из кабинета зельеварения. «Но не целуй меня, мой Том, иль попадёшь надолго в плен». Эх, холодно или нет — а пойду сегодня к Моргане, решила она, окрылённая своей несомненной и решительной победой над сердцем профессора О’Донована.
После обеда Берна выбежала из замка, ощущая себя королевой зимы, фейри и тайных знаний, и, не в силах превозмочь нетерпение, сделала портоключ к водопаду. Ей пришлось долго приходить в себя после перемещения, медленно фокусируясь на каплях, слетающих с сосулек на ледяном каскаде, в который мороз превратил водопад. Лучи солнца, которое начало клониться к западу, исподволь царапали левые бока сосулек. Что ж, королева зимы и фейри, если ты налюбовалась, отправляйся в пещеру, подала голос леди Берна.
Осторожно пробравшись за ледяную стену, спустившись по длинному сужающемуся проходу, преодолев под Сенсибилитасом грот искривлённого пространства и пройдя по туннелю с подземной рекой, Берна наконец оказалась в наполненной тысячей эхо и журчанием фонтана пещере своей бестелесной наставницы. Сотканный из теней и отблесков невидимых огней образ Морганы возник перед ней, и хрустальный голос произнёс её имя.
— Берна Макмиллан.
Берна учтиво поклонилась и поприветствовала призрака Морганы.
— Рассказывай, какие тернии нынче возникают на пути Берны Макмиллан к звёздам.
И Берна, уже зная, что Моргане интересны все подробности, рассказала и про бал, и про каникулы, и про первый день учёбы, опуская, разве что, свои фантазии на тему Томаса Рифмача и профессора зельеваренья. Не дожидаясь наводящих вопросов, выложила также всё, что заметила или слыхала про профессора Госхок, включая и её вылазку на Гебриды. Очертания Морганы мигали огнями и перетекающими, как внутри хрустального шара, тенями.
— Как твои успехи с шаром? — спросил колкий голос, словно читая её мысли. Может, и читает — разве её поймёшь?
— Хорошо, — неуверенно ответила Берна. — Но я хотела вам задать вопрос насчёт того, что мне показал шар. Если можно.
— Задавай свой вопрос — ведь вопросы рождаются, когда разум покидает колыбель сна.
— Я попросила шар показать мне нечто важное, что я упускаю. И он мне показал вишнёвую косточку. Я не представляю, к чему это может быть. Вы мне не могли бы подсказать?
Моргана стала расспрашивать Берну про это видение во всех подробностях, и вскоре та уже поведала и про уточнённый Сенсибилитас, и про тренировку на квиддичном поле. Когда она закончила, в пещере повисло хрупкое молчание, а затем голос снова заскользил по кристальным перекатам.
— Ты порадовала меня, Берна. Я не ошиблась в выборе ученицы. Вот какую мудрость подарю я тебе сегодня: иди к видениям тропою звуков, цветы и ягоды неся в руках.
Настроение Берны тут же испортилось, несмотря на похвалу наставницы: только новых загадок ей и не хватало. Хоть и не задавай вовсе вопросов, раз толку всё равно никакого. Но кристаллы слов наступали:
— Есть ли у тебя ещё вопросы, Берна?
— Хотела ещё спросить про поединок на метаморфозах. Я в трактате прочла о нём, но не поняла, в чём он состоит.
— Что ж, присаживайся поудобнее, поведаю тебе об этом.
И снова я попала, тяжело вздохнула про себя Берна, скатывая подбитый мехом плащ в подобие сидения и устраиваясь на полу пещеры.
Моргана начала рассказ о некоей ведьме Керидвен, которая захотела сделать своего уродливого сына мудрецом, ибо с его внешним обликом ничего поделать не могла. Для этого она затеяла варить зелье, которое даровало бы и знания, и поэтическое вдохновение. Долго варилось то чудесное зелье, а помешивать его нужно было постоянно. И вот отлучилась Керидвен, а следить за котлом поручила мальчишке-слуге. Пока он его караулил да помешивал, три капли вырвались из котла и упали ему на палец. Он облизал палец и нежданно обрёл и мудрость, и поэтический дар, ибо только в этих каплях и заключалась сила зелья. Разгневанная Керидвен накинулась на мальчика, но тот обернулся зайцем и убежал. В борзую собаку превратилась тогда Керидвен и хотела схватить зайца, но тот обернулся рыбой и скрылся в реке. Тогда она стала выдрой и почти настигла рыбу, как мальчик обернулся пичугой и взлетел в небо. Керидвен же обернулась ястребом и взмыла вслед за ним.
Прямо как у нас на уроке трансфигурации сегодня, подумалось Берне. И почему этот обретший мудрость мальчишка сразу не превратился в кого-то хищного, поинтересовалась леди Берна, но перебивать Моргану она не решилась. Вспомнив свою запуганную куропатку, она даже посочувствовала непутёвому «мудрецу».
