— Ты её надоумил? — спрашивает меня Финола.

— Да какое там — для меня это было такой же полной неожиданностью, как и для вас.

— Как и для Сердцеедки, судя по всему, — добавил Финдлей. — Оказывается, она у нас тоже с огоньком.

— Все драконы с огоньком, будто бы ты не знаешь, — осадил его Малкольм.

— Все, да не с таким! — продолжал Финдлей. — Слушай, Айдан, ты можешь попросить Тиффани ещё разок устроить такое представление?

И пока я клялся бородой Мерлина и другими частями тела знаменитых волшебников, что фениксы сами себе на уме, и их можно, конечно, о чём-то попросить, но это совершенно не значит, что они это сделают, Седрик и Гертруда ускользнули из нашей орущей толпы, унося с собой склянку с пламенем Сердцеедки.

*

В нашу последнюю ночь на Гебридах небеса преподнесли нам прощальный подарок: зелёно-лиловое танцующее сияние простиралось над западным горизонтом, властно притягивая к себе все взоры. Клан Макфасти расположился на длинном мысе, уходящем в море, подобно хвосту дракона. На мысе вспыхнули костры, и началась перекличка дудок и барабанов, полетел берущий за душу плач отцовской волынки, зазвенели крики и смех… Мы сидели немного в стороне от всех — Малкольм и Кора, Седрик, Гертруда и я. Мэгги была снова в толпе юных Макфасти, и, дракон подери, она уже вовсе не пыталась от них отделаться. Умеет наш клан прорастать в душе, как корни дерева сквозь камень.

— Мне неловко как-то, Малкольм, — говорила Гертруда, а я переводил. — Надеюсь, мы не сильно раздразнили драконов своими выходками?

— Наоборот, драконам нужно постоянно напоминать, что они тут не одни. Они любят возомнить себя хозяевами Островов.

— Как и мы, между прочим, — вставила Кора, поглаживая свой округлый живот, к которому прижимался сидящий рядом с ней Иниго. — Тут мы похожи.

— А сколько драконов на попечении у Южных Макфасти? — просил Седрик.

— У них четверо, — ответил мой брат. — Но, если учесть, что Бродяга забирается и к ним на юг, то можно, считать, что драконов у нас поровну. И это — многовато. Мы постоянно следим за появлением яиц в гнездах самок. Больше драконов, чем уже есть, нам не надо.

— Нам нужно больше Макфасти, — сказала Кора и поглядела на меня со значением.

Ну, конечно, как же без этого разговора, вздохнул я про себя. Но тут меня спасли Хизер и Энни, которые подбежали к своей матери и начали её о чём-то упрашивать. Та продержалась недолго — с радостными криками племянницы убежали к друзьям с вестью, что им разрешили показать Мэгги пещеру Фингала — красивое место с настоящими стенами из базальтовых столбов на одном из крошечных островов на территории Южных Макфасти. Я вызвался было их сопровождать, но Малкольм мне сказал «сиди» и поднялся сам. Так что я остался у костра и продолжил смотреть на волшебное зелёное сияние. Седрик достал лютню и начал тихо наигрывать мелодию, а потом вдруг остановился и указал в сторону моря.

— А это ещё что?

Я ощутил его присутствие раньше, чем смог разглядеть огромную тень под водой, движущуюся с большой скоростью. Молниеносная вспышка брызг, и в воздух из воды взвился дракон, несущий что-то в пасти. Дельфин? Морж?

— Бродяга! — крикнул кто-то, и клан, как один человек, приготовил палочки. Но Бродяга, занятый лишь своей добычей, пролетел мимо, не обращая на нас никакого внимания, и свернул в сторону Южного Уиста. Его гребень сверкнул мокрой зеленью в переливах Северного сияния, а с крыльев слетели водопады капель.

— И правда красавец, — восхищённо вздохнула Гертруда, а Бродяга удалялся, пока не исчез из виду. Мы продолжали смотреть ему вслед, пока нас не затянуло снова в созерцание пляшущих в небе огней.

— Aurora borealis, вот как они правильно называются! В учении — свет, это я вам точно говорю, — сообщил голос старины Тэвиша, который возник рядом. — А вот это — uisge beatha[1], или же, учёным языком, aqua vitae — не желаете ли отведать?

Он еле держался на ногах, а в руках у него дрожала чаша. Кора поднялась, сказав, что ей пора, и я направился за ней вслед, но и тут меня остановили.

— Останься, Айдан, — сказала Гертруда. — Седрик проведёт Кору. А ты посиди и отведай освещённой светом знаний aqua vitae.

Седрик и Кора ушли, а Тэвиш, покачиваясь и расплёскивая содержимое чаши, протянул мне заветную «воду».

— На севере переизбыток магии, между прочим, — продолжал он сеять семена мудрости, — вот и вырывается она в поднебесье. Вы такого в своём Лондоне не увидите, да.

— Не совсем в Лондоне, Тэвиш, — усмехнулся я и отхлебнул из чаши. Напиток обжог гортань, и слёзы выступили на глазах. — Мерлинова борода!

— Barba non facit Merlinum[2], — изрёк Тэвиш заплетающимся языком и побрёл к другому костру. Я протянул чашу Гертруде. Она сделала небольшой глоток и поморщилась.

— И как вы такое пьёте?

— Сам не понимаю. Наверное, дело в переизбытке северной магии.

— Айдан, я всё хотела с тобой поговорить.

Что ж такое, не сбежать от задушевных разговоров. Ты ведь и сам давно жаждешь излить душу, заметила Земля, Так изливай уж. И Огонь подтвердил её слова мягким сиянием.

— Тогда ещё глоток, и будем говорить.

Мы оба выпили по глотку из чаши, и Гертруда заговорила:

— Ну как тебе, полегчало от пребывания со своими?

— Полегчать-то полегчало, но…

— Понимаю.

— Думаешь, другого человека можно действительно понять?

— Можно попытаться.

— Тогда попытайся представить себе — каждый раз, когда мне намекают, что пора жениться или просто говорят о продолжении рода Макфасти, я думаю о Кристине, играющей с детьми. Ты видела её с младшими Макгаффинами? Особенно с Саймоном?

— Нет, мне не довелось застать их вместе.

— Ты многое пропустила. Для меня это было таким откровением. До этого я видал её лишь строгой учительницей, а с этими она была — как мать, нежная и заботливая. И с этим откровением пришло другое осознание — что я хочу, чтобы она вот так же играла с нашими с ней детьми. Но этому не суждено сбыться.

— Не всё так прозрачно в вашем с ней будущем, Айдан.

— Если Конфигурация, которую ты собрала своими руками…

— Там было много рук, Айдан.

— Уговорила. Если Конфигурация, которую ты собрала своими и многими другими руками, не распадётся, и Кристина станет королевой, ей придётся и замуж выйти за какого-нибудь монарха. Рано или поздно.

— Ты ведь можешь покинуть Хогвартс, стать придворным магом и…

— Не могу. Ты и сама это прекрасно знаешь. Я и в стенах Хогвартса-то жить не могу, какой уж там Эдинбург! Меня от одной мысли воротит. Мне нужно быть рядом с землёй. К тому же, ни придворный, ни политик из меня не выйдет.

— Да уж, тут ты прав.

— Так что выйдет она замуж, и будут у неё дети, наследники шотландского престола. Как же иначе?

— Наверное, никак.

— Вот. Представь, каково это всё осознавать. Ей уже двое титулованных особ предложили руку, между прочим.

— Но она ведь отказала?

— Пока отказала. Но рано или поздно…

— Айдан, я и правда понимаю, каково это. — Гертруда смотрела в пламя костра. — Но мне кажется, между вами уже заключён брак — как в древности между королём и самой землёй. Только в вашем союзе земля — это ты. Вот это всё вокруг — тёплые Острова с их драконами, горный Хайленд с его стремнинами и кручами, прекрасный Лоуленд с нашим Хогвартсом — это твои владения, которые ты даришь королеве, как и свою щедрую любовь. И неважно, что она может пойти под венец с каким-то там монархом ради политического союза. Ты с ней всегда, даже когда её нет рядом, и её дети будут твоими детьми. Помнишь, что она сказала в Самайн?

Не успела она договорить фразу, как передо мной возник серебристый единорог. Гертруда тут же набросила на нас с патронусом Кристины Муффлиато. «Макфасти, я заглянула к тебе по дороге из Эдинбурга в Лондон, но, увы, твой дом пуст. Отправляюсь в Лондон с тяжестью в сердце», проговорил единорог. Радость накрыла меня и ударила в голову хлеще «воды жизни». Патронус сам выскочил из палочки, и я сказал ему: