— Ну ты и наглец! — раздался незнакомый низкий голос.
Седрик быстро обернулся на звук голоса с палочкой наготове, безмолвно произнося «Лумос». Свет из палочки выхватил из тьмы ещё один портрет сэра Ричарда.
— Сомниум! — произнёс Седрик, и портрет погрузился в сон.
Темнота в комнате объяснялась тяжёлой портьерой, полностью закрывавшей окно. Впрочем, день тоже был далеко не солнечным: с улицы глухо доносился шум ветра и дождя. Оглядывая стены кабинета, Седрик не видел нужного ему портрета, хотя в свете, исходящем из его палочки, различил след на стене, где, судя по всему, раньше висело нечто подходящей формы. Теперь Седрик принялся осматривать всё подряд и, наконец, заметил портрет, прислонённый лицом к стене. Он быстро повернул его к себе и убедился в том, что именно его и искал, хотя он и не ожидал увидеть несколько глубоких царапин, разорвавших холст так, словно по нему полоснули острыми когтями.
— Репаро! — сказал Седрик, и прорехи затянулись.
Он ожидал, что портрет оживёт, но тот остался обычным изображением, какие взирают из позолоченных рам на гостей богатых маггловских домов. Видимо, магия портрета исчезла безвозвратно, когда кто-то с яростью нанёс ему повреждения. Впрочем, Седрик был даже рад такому повороту.
— Геминио! — произнёс он, мысленно уточнив, что копия должна быть гораздо меньше оригинала.
На его ладонь лёг миниатюрный портрет вдовы сэра Ричарда, которая предпочитала нынче называться своей девичьей фамилией — Госхок. Профессор Госхок, преподающая в Хогвартсе заклинания. Гертруда Госхок, создавшая Конфигурацию, о которой говорят все вокруг. И личным учеником которой Седрик не решается стать, потому что боится не оправдать её ожиданий. Или своих собственных? Зачем он вообще ввязался в это всё? Он прекрасно и сам справлялся со стихией огня. Но теперь, когда за него попросила Перенель, отступать было некуда. Госпожа Конфигурация, прошептал Сердик, а затем усилием воли оборвал поток мыслей и вернул портрет туда, где он стоял, лицом к стене. Выйдя из кабинета, он наложил на дверь Коллопортус и восстановил Квиритатио с исходным уточнением. На этом его магические силы действительно иссякли, и он снова поплёлся на кухню — ещё раз посидеть у печи и желательно с кружкой чего-нибудь бодрящего. И в этот раз придётся обойтись без спасительного Репелло.
Эль и жар огня делали своё дело, хотя не так быстро, как хотелось Седрику. Впрочем, как только на донышке его внутреннего сосуда заплескались магические силы, он сосредоточился на приятном воспоминании (полёт на метле с петлянием между причудливых скал-столбов из песчаника в горах Улинъюань) и вызвал патронуса. Серебристый дракон выпорхнул из его палочки и начал описывать круги в насыщенном запахами воздухе. «Передай Перенель», прошептал ему Седрик на французском, «что мне срочно нужно пять минут поговорить с профессором Ягой наедине». Дракон мгновенно исчез, а через минуту вместо него появилась серебристая цапля, патронус Перенель, и произнесла: «Мы на пути к палатам зельеваренья». Седрик вскочил, расплескав недопитый эль, и выбежал из кухни.
— А вот и твой пламенный друг, — хитро улыбаясь, сказала профессор Яга, когда Седрик нагнал её и Перенель у самых дверей палат. — Задумал что-то — ишь как глаза сверкают. Или это отблески выпитого эля?
— Добрый день, профессор, — проговорил Седрик. — И я тоже очень рад вас видеть.
— А нам эля отчего не принёс?
— В следующий раз буду расторопней.
— Я передам всем, что ты задерживаешься, — сказала профессору Яге Перенель и зашла в палаты.
— Муффлиато! — воскликнула Яга. — Ну? Чем удивишь в этот раз?
— Я тут подумал… Камень перманентности закрепляет результаты трансфигурации и особые свойства растений, — быстро начал Седрик.
— Ну, про растения мы скоро узнаем.
— Да, конечно. А как насчёт копий, созданных при помощи Геминио? Сделает ли он их перманентными? Может, это стоит проверить? У меня тут как раз есть одна копия…
— Вот так потеха: мы что же, займёмся важными магическими экспериментами в коридоре под пристальными взглядами пауков в паутинах?
Седрик покраснел, замерев с портретом в руках. Профессор Яга без церемоний взяла у него миниатюру и стала рассматривать. Потом с прищуром посмотрела на него самого.
— А отчего бы и нет, в самом деле? Протего Тоталум! Пусть уж пауки не обессудят…
Ведьма достала из кармана ярко-алый камень и положила его на портрет. Камень вспыхнул секундной вспышкой, и Седрику показалось, что женщина на портрете закрыла на это мгновение глаза. Яга спрятала камень и протянула портрет Седрику.
— Ну, проверяй.
Сказав «Специалис Ревелио», тот убедился, что действие Камня распространяется и на копии. Профессор Яга сняла тем временем оба защитных заклинания и взялась рукой за ручку двери.
— Ты… не болтай особо об этом.
— Не буду. Спасибо вам!
— Да было б за что. А вообще в жизни она повеселее будет, чем на этом портрете, Гертруда наша.
И она вошла в палаты зельеварения, оставив Седрика в коридоре с пауками и ставшим настоящим портретом Гертруды Госхок.
========== Глава вторая ==========
Из аннотации учебника «Основы модификаций заклинаний» Миранды Госхок (опубликовано в 1961 году)
В данном учебнике, предназначенном для учеников младших классов по стандартной программе, утверждённой Министерством Магии, изложены основы модификации самых распространённых заклинаний. В первой части в доступной форме описывается теория витальности, и даются практические задания для визуализации внутреннего сосуда с магической силой. Далее следуют упражнения для комплексного освоения усиления эффективности базовых заклинаний за счёт работы с внутренним сосудом. Во второй части пособия кратко рассматривается теоретическая база уточнения заклинаний, после чего приводится ряд заданий для самостоятельной работы по модификации простых чар. Пособие содержит обильные иллюстративные материалы, и на каждый экземпляр наложена магическая защита от большинства заклинаний, приводимых в учебнике.
Ида Макгаффин, август 1347 года
Мы брели по размытому после дождя берегу Твида по направлению к лесу. Солнце проглядывало сквозь тучи и даже немного пригревало, но я знала, что скоро будет снова гроза. Правда, когда я с братом, и буря не страшна. Наберём трав, как бабка велела, заодно и поговорим, наконец, по душам.
— Значит, если я правильно всё поняла, ты — хранитель святого Грааля…
— Просто Грааля. «Святым» его называют магглы.
— Хорошо, просто Грааля. И твоя наставница — будущая королева Шотландии, а твоя возлюбленная — ученица Бабы Яги…
— Профессора Яги!
— Да, извини, профессора Яги. И ты уверен, что с тебя сняли этот, как его…
— Конфундус.
— Точно, Конфундус. Ты теперь полностью в своём уме и ничего не путаешь?
— Вот видишь, Ида, — Элиезер обречённо вздохнул. — Если даже ты мне не веришь, как я могу рассказать об этом всём родителям?
Вообще-то я ему сразу поверила. Если бы у вас был такой старший брат, вы бы тоже поверили. Достаточно посмотреть ему в глаза. И насколько его взгляд изменился, если сравнивать с прошлым летом, и с позапрошлым, и со всеми остальными годами, когда он возвращался из Хогвартса домой на каникулы. Тогда, начиная с первого курса, из-за какого-то дурацкого пророчества, которое не имело к Эли ни малейшего отношения, на него накладывали Конфундус — и он постоянно всё путал и забывал. Правда, это происходило только во время учебного года — дома он снова становился самим собой, но даром это не проходило. Эли был замкнутым и печальным, и в глазах его стояли дождливые дни. Сейчас же они сияли! Я не всё поняла из его рассказа, но мне ужасно хотелось поблагодарить этого его друга, Этьена де Шатофора, который обнаружил наложенный на Эли Конфундус. И я злилась на родителей, которые ничего не замечали. И на учителей из Хогвартса. Тоже мне чародеи!
Конечно, родителей можно понять: во-первых, летом Эли был самим собой, а свои школьные неудачи он списывал на врождённые робость и неуклюжесть. Во-вторых, маме и папе хватало хлопот с Саймоном. Мой младший братец родился как раз тогда, когда Эли получил своё письмо из Хогвартса, и сразу же наша жизнь превратилась в сплошную безумную пляску вокруг этого младенца. Саймон от рождения оказался переполненным магией выше всякой меры, а от такого чада жди сюрпризов. Родители с ног сбивались, пытаясь не дать малышу погубить и себя, и всю семью, и, что ещё сложнее, пряча его невольные чудеса от магглов. Благо, живём мы в криохе, как его называет бабка Макгаффин: пастушьем хуторе на самой окраине деревни, и вокруг нас тут одни чародеи-овцеводы. Но магглы, что населяют саму деревню, — глазастый народ. Да и подозрительный. Мама и папа уж так набили руку в чарах, стирающих воспоминания, что могут и во сне их накладывать.
