Пусть хмель душистый упадёт

В котёл, где зелье-отворот.

Но всем сомненьям вопреки

Пиявку ты сняла с руки

И мне поведала, обняв,

Как прорастает огнетрав.

И вот стою и не дышу -

В полях твоей души брожу.

Так прочь же, зелье, из котла —

В костре любви сгорю дотла.

Из разговора исследователя трансграальной метамагии с его подругой-писательницей

— Прочёл половину твоего романа.

— И что скажешь?

— Это точно основано на том, что мне рассказала Моргана?

— Конечно. Разве не узнаёшь?

— Что-то узнаю, конечно. Но все эти подробности! Фантазия у тебя под стать Моргановской.

— Я засчитаю это как комплимент. К тому же, сам говорил, что нужно завраться. А как тебе научно-магические пассажи?

— Смотря какие. У тебя Берна, выходит, не знает, что она синестет?

— Как она может знать об этом, если она и слова такого никогда не слыхала?

— Я имею в виду, что она не замечала за собой этой особенности, пока не начала практиковаться в Сенсибилитасе.

— Она слишком слабо проявлялась, чтобы она могла заметить.

— Понятно. Авторство анонимной баллады о зелье ты приписала Сен-Клеру — интересный ход. Вывела из этого все эти рождественские страсти между ним и Гертрудой.

— Слишком уж хорошо ложилось. К тому же, у тебя есть доказательства, что не он автор баллады? Нету? Ну, вот и славно.

— Допустим. Но вот открытая лесбийская любовь в XIV веке — это перебор.

— Не для Зореславы Яги.

— Да они вообще у тебя как-то все, не особо стесняясь, проявляют свои чувства! Словно и не средневековье вовсе.

— Слушай, тогда люди и женились раньше, и любили смелее. Это сегодня у каждого — сплошные… issues.

— Ты хочешь сказать, тараканы,

— Они, родимые. К тому же, не все мои персонажи так уж открыты. Но они ещё раскроются.

— Посмотрим. И эротики уж добавь тогда, раз они раскрываться начнут.

— Думаешь, стоит? Может, я лучше потом эротические спин-оффы напишу? Есть парочка идей. А тут всё-таки речь о Граале…

— Я не вижу, почему Грааль не совместим с эротикой.

— Ну что ж, доверимся в этом вопросе исследователю трансграальной метамагии…

— Очень смешно. И добавь Айдана Макфасти побольше! Что-то он у тебя всё время за кадром остаётся? И драконов!

— Хорошо, только ради тебя, отправлю Макфасти к драконам на Гебриды.

— Отлично. Тогда не буду отвлекать тебя от драконов.

— Это мудро. Не стой между писательницей и её драконами. Увидимся!

— И конспектов я тебе донесу, а то матчасть у тебя провисает немного. Анахронизмы встречаются…

— Берегись, драконы уже просыпаются!

— Всё, ушёл.

========== Глава первая ==========

Из книги «Увлекательное драконоведение» Тилли Тоук, носительницы Ордена Мерлина первого класса (опубликовано в 1937 году)

Клан Макфасти, много столетий занимавшийся драконоводством на Гебридских островах, разделился со времён перехода этих территорий под власть Шотландии в XIII веке (до этого они принадлежали Норвегии) на Северных и Южных Макфасти. Северные Макфасти жили на острове Скай, а Южные — на Малле, деля между собой ответственность за обитающих на островах драконов. Чёрный гебридский дракон, будучи крупной и агрессивной породой, доставлял клану немало хлопот. Драконы не только перелетали с острова на остров в поисках добычи, но также порой совершали нападения на Шотландию и Ирландию. Таким образом, клан постоянно совершенствовался в техниках групповых полётов на мётлах и командной работы. Дружеские соревнования между Северным и Южным кланами происходили ежегодно летом и носили название «Драконьи Игрища».

Айдан Макфасти, январь 1348 года

Иниго снова убежал вперёд по заснеженному лесу и пропал из виду. Вскоре его лай стих, и я остался в зимней тишине один на один со своими думами. Мэгги ещё явно спала, так что её голос тоже не нарушал моего морозного утреннего уединения. Впрочем, она в последнее время была на своей волне — судя по всему, запущенной Морганой, — и задавала мне вопросы совсем редко. Я не знаю, стоит ли мне пытаться вернуть её к усиленному постижению магии земли или пусть всё идёт своим чередом. Правда, она специально осталась в Хогвартсе на каникулах, чтобы мы с ней позанимались, но всё как-то не складывалось. Вот, отметил Воин, ты в этом весь: дать событиям идти «своим чередом», а потом тосковать от того, что всё зашло не туда.

У многих ипостаси не меняются с юного возраста, как, например, у Кристины. Она говорит, что внутренняя «Королева» жила в ней, сколько она себя помнит. У меня же с каждой обретённой мною руной на теле возникал новый внутренний житель, который постепенно вбирал в себя несколько других. Так что сейчас у меня осталось ровно три обитателя моих островов души: Огонь, Земля и Воин. Последнего Кристина называет «Драчун» и советует мне выпускать его почаще на «прогулки». Но я уже дрался достаточно, так что хватит с меня шрамов на теле и на душе. Пусть уж лучше Воин просто ехидничает.

Патронус Гертруды появляется передо мной, напоминая, что этим утром я всё-таки не совсем один в лесу. Мы вышли сегодня на рассвете вчетвером — Гертруда, Седрик, я и Иниго — чтобы найти в чаще умирающего единорога. Я давно уже чувствовал его присутствие — ощущение пронзительной светлой печали — и сегодня, похоже, пришёл его час. «В западной стороне — ничего. Мы идём теперь на север», сказала серебристая саламандра и растворилась в воздухе. Я тоже держал курс на север, так что свистнул Иниго и свернул немного восточнее.

Руны на теле взаимодействуют у каждого по-разному. Руны земли, воды и воздуха у Зореславы делают её ходячим Сенсибилитасом — кажется, она замечает всё, что происходит с каждым, кто дышит с ней одним воздухом и ступает по той же земле. И что будет, когда она заполучит ещё и руну огня? Впрочем, она не спешит с этим. Я же ощущаю не столько других людей, сколько всё живое вокруг, устанавливая с ним контакт. Хотя, когда горит огонь и рядом с ним люди, они тоже порой становятся для меня почти прозрачными. Но если Зореслава может и вмешаться, то я предпочитаю… «дать всему идти своим чередом», закончил мысль Воин.

Иниго вернулся и потянул меня снова в северном направлении: похоже, он взял след. Так и есть: вскоре мы наткнулись на цепочку следов на снегу, серебрившихся в крошеве косых утренних лучей. Я подозвал пса к себе.

— Иниго, беги за Гертрудой и Седриком, веди их сюда. Давай, мой хороший.

Пёс умчался, а я остался ждать их, прислонившись спиной к сосне. Земля внутри меня распахнула глаза, потянулась и прислушалась к зимней песне полусонного дерева — тяжести снега на пушистых лапах, тягучему танцу сока под корой, тёплой темноте уходящих вглубь земли корней. Жизнь сосны — такая прозрачная, когда смотришь на неё глазами Земли. Впрочем, некоторых людей тоже можно читать, не разводя костры. Как Гертруду и её ученика, например. Я ещё с осени ощущал растущее между ними напряжение, но с тех пор, как они стали любовниками, из них обоих чуть ли ни искры сыплются. Кажется, магия бурлит и выливается из их сосудов — хоть чашу подставляй. А уж если их чары соприкасаются — то лучше в сторону отскакивай, вместе с чашей.

Хуже всего то, что они используют свою ментальную связь в личных целях! Сложно находиться в одном месте с двумя влюблёнными, между которыми постоянно идёт беззвучный разговор. Магглы бы на их месте уже давно поженились и отправились заводить детей, но не таковы чародеи, чьи головы полны безумных идей. Эти продолжают обучение и поиски магических истин, а сегодня — и поиски умирающих в зимних чащах единорогов. А вот и они сами.

Я оторвался от сосны, ступая навстречу несущемуся Иниго, за которым, немного отстав, шли разгорячённые Гертруда и Седрик. Я молча указал им на след и двинулся по цепочке следов. Важно было не опоздать — тело умершего единорога очень быстро начинает рассыпаться серебристым прахом, так что на сборы даров у нас будут считанные минуты. За спиной я услыхал тихий смех Гертруды.