— Верный рыцарь круглого стола, сэр Гавейн, узнав о случившемся, ободрил короля, и они вместе отправились на поиски ответа на вопрос сэра Громера. Всех в королевстве вопрошали они — рыцарей, дам, слуг, кузнецов, стариков, детей… И все давали им разные ответы, но нужного среди них не находилось. Король Артур уже совсем отчаялся. Но тут ему подсказали пойти к ужасной старухе — в маггловской балладе её, конечно, называли ведьмой. Она, дескать, обладает тайным знанием и поможет Артуру, хотя и не задаром. Так он и поступил — отправился с сэром Гавейном к старухе, которая была и правда безобразна: бесформенна и покрыта бородавками, со спутанными волосами, не знавшими мыла и гребня, и с кривыми жёлтыми зубами во рту. Звали её леди Рагнель, и жила она в Ингвудском лесу, ибо приходилась сэру Громеру сестрой: так что ответ, который тот хотел услышать, она знала наверняка. Вот только в обмен на свою мудрость она пожелала стать женой сэра Гавейна. Благородный рыцарь внутренне ужаснулся, но недолго думая согласился — ради короля Артура и всего королевства он был готов пожертвовать своим счастьем. И тогда леди Рагнель дала ответ на вопрос сэра Громера. Конечно, это был правильный ответ. Как вы думаете, чего же хотят женщины?

— Я снова помню, так что молчу, — сказала Филлида, а остальные стали наперебой предлагать варианты: «выйти замуж», «никогда не выходить замуж», «выйти замуж за рыцаря круглого стола», «выйти замуж за наследника Древнейшего и Благородного Дома», «быть счастливой», «быть красивой», «быть любимой», «стать матерью», «всегда оказываться правой», «стать ловцом в команде по квиддичу»… Гертруда поймала на себе косой взгляд Седрика, но она молчала и ждала продолжения истории. Тогда его голос прозвучал в её голове: «А вы как думаете?» «Я не берусь отвечать за всех женщин», ответила она ему. И потом добавила: «Но мне когда-то довелось познать на своём опыте, что нет ничего хуже, чем потерять возможность решать за себя».

— Чтобы за ней было последнее слово, — несколько печально сказал Меаллан, и Филлида скомандовала всем двигаться дальше.

Поскольку они приближались к болоту, все наложили на ноги Импервиус, и взрослые приготовили палочки. Слева от них из чащи раздавались ночные крики птиц, а луна, висящая над лесом, продолжала играть в прятки с лохматыми тучами. Под ногами начало похлюпывать, и порой из трясины вырывались дагбоги, нападая на ноги идущих. Филлида, Меаллан, Седрик и Гертруда, разбив студентов на равные группы и приставив к каждой из них по одному взрослому, уверенно отбивали попытки дагбогов впиться зубами кому-нибудь в лодыжку.

— Так какой же ответ был правильным? — первым не выдержал Бенедикт, когда опасная зона миновала. Болото осталось за их спинами, а тельцы снова замелькали впереди — на поляне у подножья холмов.

— Во французской балладе ответ звучал как «sovereynté» — суверенность. То есть, право распоряжаться своей жизнью по своему усмотрению. Так что вы все не угадали. А теперь нам, кажется, снова пора замолчать.

Третий танец длился ещё дольше — но, уже привыкнув к этому зрелищу, студенты начали подавать признаки нетерпения. «Рассказывайте уже дальше», прошептала Фиона, но Филлида пригрозила ей палочкой. Так что Седрик снова принялся за рассказ, только когда тельцы встрепенулись и, испугавшись особенного громкого птичьего крика, понеслись на холмы.

— Пожалуй, это наш последний заход, — сказала Филлида. — Что ж, вперёд! Господин де Сен-Клер, мы все во внимании.

— Свадьба сэра Гавейна и леди Рагнель была пышной: туда собрался весь цвет рыцарства. А невеста показала всё, на что способна: она жадно хватала еду руками, смачно облизывала пальцы, разливала эль из кубка на себя и сидящих рядом, выдавала громоподобную отрыжку и другие непристойные звуки. Все были в ужасе и с содроганием провожали взглядом сэра Гавейна, когда тот повёл леди Рагнель в спальню для молодожёнов. Но он сам вошёл туда стойко, даже не дрогнув. Он был готов выполнить свой долг, ничем не выказав недовольства. Когда же он наклонился поцеловать свою невесту, пред ним предстала женщина необыкновенной красоты.

Некоторые ученики в этом месте даже перестали искать на поляне помёт, а Филлида и сама так заслушалась, что не вернула их к работе.

— Что с вами случилось, жена моя, спросил поражённый сэр Гавейн. И она объяснила, что его благородство по отношению к Артуру и учтивость по отношению к ней помогли снять с неё часть лежавшего на ней проклятья. Теперь она может быть снова красивой — правда, только полдня. Так пусть же её благородный супруг выбирает, когда ей быть красивой — днём, чтобы все вокруг могли видеть, как прекрасна его жена, либо же ночью, когда они будут уединяться в своей спальне. Что бы вы выбрали на его месте?

Все тут же отставили вёдра и начали оживлённо спорить. Филлида махнула на них рукой и обратилась к Меаллану:

— А что бы вы выбрали, коллега?

— Я бы спросил, где раздают такие проклятья, чтобы и себе раздобыть такое же. Быть красивыми вместе, а потом уродливыми вместе — веселее.

— Мало тебе гейсов! — фыркнула Гертруда.

— Ещё веселее — быть красивыми и уродливыми в противофазе, — сказал Седрик. — Эй, у них там уже драка.

Пока разнимали и успокаивали студентов и подбирали содержимое нескольких перевёрнутых вёдер, Гертруда снова услышала голос Седрика в голове: «Ваша версия?» Она тут же ответила: «Разве это не очевидно?» «Если это очевидно, то только вам. Я не слышу, чтобы кто-нибудь из присутствующих сказал это вслух». «И я не скажу вслух — это же твоя история. Вот ты и должен сразить всех концовкой. Но я бы на месте сэра Гавейна вспомнила то, чего хотят женщины». После небольшой паузы голос Седрика в её голове сказал: «Мужчины ведь тоже этого хотят. В нашем мире столько способов связать человека и лишить его возможности распоряжаться своей жизнью». «Да, Седрик. И маги, и магглы одинаково преуспели в этом». «А в Конфигурацию никто не вложил цели бороться с этим?» спросил он. «Увы, нет. Тебя же не было с нами».

Луна уже плыла в южной стороне над холмами, а уставшие и успевшие опять продрогнуть студенты допивали согревающее зелье и плелись в сторону Хогвартса. Взрослые левитировали вёдра тех, кто сильно утомился, а Седрик заканчивал свою историю.

— И тогда сэр Гавейн ответил: это ваша жизнь и только вы вправе распоряжаться ею. Выбирайте то, что вам удобнее, а я приму ваш выбор. И тогда леди Рагнель рассмеялась и сказала, что его ответ снял с неё проклятие полностью — и отныне она будет красивой и днём, и ночью. И жили они, как вы догадываетесь, долго и счастливо.

Все громко стали высказывать своё одобрение — даже гриффиндорцы признали, что эта история, если её немного подправить и добавить побольше магии, даже может стоять в одном ряду с Пирамом и Фисбой.

— А собаку в неё никак нельзя вставить? — уточнил, зевая, Конал. — Впрочем, в Пираме и Фисбе почему-то тоже нет собаки. Так что мне больше всего ирландская история понравилась. Давайте её поставим!

На это ему ответили, что за собакой дело не станет, а вот ему надо бы блеснуть в роли леди Рагнель — в её отвратительной ипостаси. Вот где простор для его таланта в трансфигурации. Когда же показались тёмные очертания Хогвартса, все студенты уже еле переставляли ноги. У ворот замка Гертруда задержалась, чтобы попрощаться с Седриком.

— Спасибо тебе, что ты выбрался с нами. Благодаря тебе и леди Рагнель, это был незабываемый поход.

— Спасибо вам, что позвали. Прямо то, что мне было нужно в этот день рождения.

— Сегодня твой день рождения?! Что же ты не сказал раньше?

— Зачем? Поздравлений мне хватило и в родительском замке.

— И всё же прими и моё тоже! Эх, поздно экспериментировать…

— О чём это вы?

— Потом объясню, — со смехом сказала Гертруда. — Сейчас нам всем пора спать.

— Я же не усну теперь — буду думать, какие возможности я упустил, скрыв свой день рождения.

— Ступай. Я расскажу тебе мысленно, пока мы оба добираемся до кроватей.