Берна Макмиллан, ноябрь 1347 года
Магически усиленные звуки волынки сотрясали стены Хогвартса, возвещая о начале нового учебного дня. Длинного и холодного дня, добавила мысленно Берна, натягивая одеяло чуть ли не до глаз и решая поспать ещё хоть немного. Но что-то было особенное в Хогвартском сигнале подъёма — после чёртовых завываний волынки заснуть уже было невозможно. Тяжело вздохнув, Берна поднялась и поплелась умываться.
За завтраком директриса Клэгг, усилив голос Сонорусом, призвала всех к тишине, чтобы сделать важное объявление:
— Чуть больше месяца осталось до нашего традиционного Рождественского бала, и посему нас снова почтил своим присутствием хорошо знакомый всем вам господин Киприан Йодль!
Мэтр Йодль поднялся и, расплываясь в улыбке и игриво подкручивая усики, начал кланяться в разные стороны. Берна отметила, что он стал выглядеть ещё более экзотично в своей яркой мантии и с торчащими в разные стороны локонами. Без магии тут не обошлось, хмыкнула про себя Берна. Радостные возгласы, крики и заливистый свист прервали госпожу Клэгг, и она строго покачала своей палочкой, похожей на небольшую берёзовую дубинку. Все снова притихли.
— Это означает, что с сегодняшнего дня в расписание добавятся занятия по танцам, посещение которых является обязательным для всех!
На этот раз снова раздались свист, крики и возгласы, хотя уже чуть менее радостные.
— Также хотелось бы увидеть в честь праздника достойное представление. За посещения занятий по танцам, прилежание учеников во время оных и за подготовку спектакля лично отвечают старосты каждого Дома.
Анри де Руэль-Марсан справа от Берны резко поднял голову и нахмурился. Этого явно не радовала перспектива следить, как слизеринцы постигают танцевальные премудрости, подумала Берна. Ипполита Нотт, напротив, широко улыбнулась и бросила какую-то фразу (судя по всему, шутку) сидящей рядом Мелюзине Роул. Та покорно улыбнулась в ответ, но Берне показалось, что и её не сильно возбуждает новость о танцах или, скорее, о дополнительных занятиях в расписании. Саму Берну это тоже мало тешило: она лишь надеялась, что танцклассы не поставят им в один день с занятиями по боевой магии. Сегодня, к счастью, в расписании были только латынь, гербология и двойное зельеваренье: практически каникулы. Так что Берна собиралась наконец-то зайти на консультацию к профессору Диггори и начать работать с шаром.
На уроки латыни, где шестиклассники из Слизерина занимались вместе с гриффиндорцами, профессор Дервент, новая глава Рейвенкло и по совместительству хормейстер, по своему обыкновению выбрала для разбора странный древнеримский текст. Рождённая в семье магглов, причём у отца-священника, госпожа Фабиана Дервент частенько выдавала им отрывки из религиозных текстов или же сочинений древнеримских философов — сложно сказать, что было скучнее. Зато, по мнению преподавательницы, эти тексты отлично готовили их к написанным на латыни пространным магическим трактатам. Берна взглянула на пергамент: текст был озаглавлен двумя именами, судя по всему, мужским и женским. Неужели любовная история?
«De Pyramo et Thisbe»[1], произнесла профессор Дервент и велела Коналу читать вслух. Уже после третьей фразы Берна отвлеклась на свои мысли. Её вернул к реальности лишь смешок в классе, когда Конал с пафосным выражением лица продекламировал «Semper, male paries, amantes separas!»[2] Кажется, бессовестный ирландец разыгрывал с этим текстом комедию. А профессор Дервент вовсе не возражала: наоборот, подключила других гриффиндорцев: Хизер теперь читала реплики Пирама, а Конал писклявым голосом — за Фисбу. Берна снова настроилась на урок и вскоре узнала, что двух влюблённых разъединяла стена, и они общались через дыру в ней. Условившись встретиться ночью у гробницы, они разминулись, и лев запачкал кровью шаль Фисбы. За льва рычали уже все гриффиндорцы вместе — Берна слегка поморщилась и бросила взгляд на Августу — но та, если и не одобряла выходки весельчаков, то ничем своего недовольства не выказывала. Берна пожала плечами и снова углубилась в свои мысли, не интересуясь особо, чем закончится для влюблённых история со львом.
Гербология выдалась удивительно спокойная: вместе с хаффлпаффцами они ухаживали за побегами визгохапов: их нужно было ласково поглаживать по закрученным спиралями листьям, а когда те распрямлялись, можно было приступать к удобрению. Растения отличались чувствительностью: они реагировали на изменения погоды, тембр голоса и, как порой казалось Берне, на движения звёзд на небе, потому что предсказать, от чего они расстроятся в этот раз, было невозможно. Профессор Спор, правда, была убеждена, что нынче они приуныли от идущего уже несколько дней дождя и нуждались в особенной заботливости. Пока не пришёл черёд их удобрять, Берна решила воспользоваться случаем и наложить на себя Сенсибилитас: и тут же на неё обрушилась лавина звуков, цветов и запахов. В такой обстановке это было даже приятно: многие растения в теплицах приятно пахли, ученики не болтали друг с другом, потому что были сосредоточены на поглаживании визгохапов (многие при этом шептали им всякую ласковую чушь), а всевозможные оттенки зелёного вокруг радовали глаз слизеринки. Кажется, в шёпоте Эйриан проскакивало имя «Эли», но Берна не стала вслушиваться — что ей до лепета влюблённых? Поглаживать спиральные листья под Сенсибилитасом ей нравилось: заклинание давало ей возможность различать с десяток разных оттенков шероховатости. Получая удовольствие от прикосновений, листья распрямлялись с тихим упругим щелчком. Этот щелчок — зеленовато-рыжий, подумалось вдруг Берне. Повертев эту мысль так и сяк, она отменила заклинание, тем более что профессор Спор уже принесла драконий помёт для удобрения.
На сдвоенный урок зельеваренья собрался весь шестой класс. Гриффиндорцы всё ещё обсуждали «Пирама и Фисбу», споря, каким заклинанием лучше было бы проделывать дыру в стене. Берна, а за ней и другие слизеринцы, расположились от них подальше, но разнообразные и порой усиленные Сонорусом львиные рычания (в случае Конала — с музыкальными вставками) разносились эхом по всему подземелью, где находился просторный кабинет зельеваренья.
— Хорошо рычите, — сказал профессор О’Донован, заходя в класс, — прямо как громамонты в брачный период.
Рычание тут же прекратилось, и Берна с уважением посмотрела на профессора зельеваренья. Меаллан О’Донован, который обычно ходил с буйной гривой черных волос и в ярких нарядах, перед занятиями всегда собирал волосы в тугой хвост и надевал простую мантию из некрашеного льна. Берна невольно засмотрелась на него, когда он проходил между столами учеников к учительскому подиуму: у него была пружинящая походка, и Берна внезапно представила его себе с телом кентавра.
— Дорогие ученики, у меня для вас две новости — хорошая и очень хорошая. Во-первых, зельеварам в Гринграсском замке скоро понадобится новая порция трав, удобрённых помётом лунного тельца. А поскольку запасы у нас закончились, в ближайшую ночь полнолуния за ним будет отправлена группа студентов — скорее всего тех, кто заслужит к тому времени наказания.
Класс издал почти единодушный стон — особенно недавно рычавшая его часть. Берна мысленно присоединилась к этому крику души: собирать помёт лунного тельца было довольно сложно, и к тому же, по ночам она предпочитала спать. Впрочем, наказания она получала редко, так что этой участи намеревалась избежать.
— И это хорошо, так как у вас теперь есть мотивация вести себя даже лучше, чем обычно. А очень хорошая новость заключается в том, что, согласно предсказанию профессора Диггори и её авгура, ночь ноябрьского полнолуния будет особенно холодной. Это значит, что нам подвернулся прекрасный случай заняться приготовлением Согревающего зелья.
Профессор Диггори совсем недавно поймала авгура в Папоротниковом лесу, и теперь во время дождя его крики разносились по всему замку не хуже утренней волынки. Правда, сегодня дождь так и лил — а авгура не было слышно; видимо, кому-то сильно надоели его громкие страдания, и профессора попросили наложить на него Силенсио. Профессор О’Донован тем временем уже отобразил на доске список ингредиентов, в число которых входили, кроме всего прочего, жук-скарабей и половина замороженного яйца пеплозмея. В качестве формулы нужно было произнести скороговорку о тепле. Берна поёжилась — в подземелье было прохладно, и тепла явно не хватало. Впрочем, когда огонь загорится под несколькими десятками котлов, будет совсем другое дело.
