Госпожа Кэррик останавливает меня жестом, и я тут же замолкаю. Саймон тем временем уже сам начинает перебирать фигурки.

— Это джарви — мы их видели тут в Хогсмиде, а это пикси! Это кто такой? Бычок?

— Это лунный телец. Посмотри, какие у него выпученные глаза и большие копыта. Он страшно пугливый: выходит погулять только ночью и только при полной луне.

У Саймона и самого глаза, как у лунного тельца. Он аккуратно берёт фигурку и прячет её за глиняную миску с лепёшками.

— Там у него домик, — объясняет он гостье, а она кивает в ответ. — Сегодня луна полная?

— Нет, Саймон. Нынче луна растёт — до полнолуния ещё нескоро.

— Тогда пусть сидит в домике и не выходит.

— Правильно, пусть себе сидит.

Одна из фигурок сиротливо лежит на боку — Саймон не прикасается к ней. Я приглядываюсь и осознаю, что это келпи. Госпожа Кэррик берёт её и ставит на ноги.

— У нас в озере водятся келпи, — спокойно говорит она. — Мой друг профессор Макфасти не даёт им никого обижать. Они знают, что он дружит с драконами, и если келпи его ослушаются, то им несдобровать.

— Моя мама говорит, что меня украдёт келпи, если я подойду к озеру.

— Твоя мама права — келпи так любят делать, и самому к озеру ходить не надо. Но она, видимо, не знает про друзей профессора Макфасти, — госпожа Кэррик поднимает в воздух фигурку дракона и весьма убедительно рычит. Затем наша гостья вместе с драконом набрасываются на очередную лепёшку. Саймон начинает хихикать.

— А Эли рассказывал, как нужно прогонять боггарта?

— Да! — чуть ли не кричит Саймон. — Нужно сделать его смешным.

— Точно, — соглашается гостья. — Молодец, что запомнил. Вот интересно, как сделать смешным келпи?

— Может, перекрасить его в другой цвет? — не выдерживаю и вмешиваюсь в разговор я.

— Что ж, можно попробовать, — отвечает госпожа Кэррик, — Пьертотум Локомотор!

Фигурка келпи оживает и скалит зубы. Саймон отодвигается подальше, но я вижу, как горят его глаза, и даже начинаю слегка волноваться.

— В какой цвет его покрасить?

— В жёлтый! — кричит Саймон

— Колоратус!

Келпи желтеет и начинает подкрадываться к «домику» лунного тельца. Госпожа Кэррик качает головой.

— Что-то нужно ещё придумать.

— А если ему ножки свернуть, как претцели? — говорит вдруг Саймон.

— Как что? — удивляется гостья.

— Это крендельки такие, — объясняет ей брат. — Тут одна тётя такие печёт.

— Что ж, давай попробуем, — отвечает она и наводит палочку на келпи. Все четыре ноги фигурки сворачиваются круглыми кренделями и начинают вращаться, и келпи превращается в игрушечную повозку. Саймон хохочет и хлопает в ладоши, отчего в воздухе загорается маленькая искра. Госпожа Кэррик делает быстрое движение палочкой и заключает искру в прозрачный шар, сотканный из воздуха.

— Какая красивая! — говорит она, рассматривая искру. — Ты сможешь сделать ещё одну такую же?

Саймон, ободрённый её похвалой, снова хлопает в ладоши, и ещё одна искра появляется над столом с фигурками. Госпожа Кэррик оглядывает комнату и находит взглядом огарок свечи. Достав вторую палочку, она призывает свечу с помощью Акцио и направляет обе искры в её сторону. Свеча загорается.

— Вот так гораздо лучше! А то темновато было. Я прямо не могла рассмотреть ещё одну лепёшку. Спасибо, Саймон!

Мы пьём отвар из трав, и я замечаю, как гостья что-то добавляет в чашку Саймона, пока он играется с фигуркой келпи. Вскоре он начинает зевать, а потом кладёт голову на стол и засыпает. Мы с госпожой Кэррик переносим его в кровать.

— А теперь, — говорит она мне. — У меня есть что-то и для тебя.

С этими словами она достаёт небольшой мешочек и высыпает из него на стол целую горку разных камешков, ракушек и самоцветов. Они переливаются в свете камина и свечей — не оторвать взгляд.

— Не бойся, можешь брать в руки и рассматривать. Что они тебе напоминают?

Я прикасаюсь к иссиня-чёрному камню — он похож на уголёк. Потом трогаю ребристую ракушку и вспоминаю морщинки на руках бабки Макгаффин. Полупрозрачный серый камень напоминает мне глаза Эли, а зелёный самоцвет с разводами — совсем как лист папоротника. Янтарь сочного жёлтого цвета — точь-в-точь как глаза крупа в лавке питомцев. Я осознаю, что рассказываю это всё госпоже Кэррик вслух — а она слушает меня очень внимательно, потягивая отвар из чаши. Гладкий коричневый камень ложится в руку совсем как каштан — и тут меня словно прорывает. Сбиваясь и чуть не плача, я рассказываю ей всё-всё, что у меня на душе. Про нашу семью, про постоянные проблемы с Саймоном, про его выходку с каштанами, про бабку Макгаффин, оставленную в Кардроне, и её зелья, про криох, овец и нахмуренных соседей, про Эли и его идею с Граалем, про мёртвого боггарта и опалённые крылья улетающего коня. Когда слова заканчиваются, гостья берёт мою руку в свою и спрашивает.

— Значит, в тебе живёт «сестрёнка Эли» и «девчонка из Кардроны», правильно?

Я киваю в ответ, утирая слезы.

— И они разговаривают между собой?

— Да. Иногда и ругаются даже.

— Да, такое у всех бывает. Вот только не хватает кого-то, мне кажется.

— Кого не хватает? — не понимаю я. — Где?

— Внутри тебя не хватает. Я думаю, что самой Иды. Видишь ли, сестрёнка Эли — привязана к старшему брату. Это и понятно — у тебя замечательный брат. Оба твои брата замечательные. А девчонка из Кардроны — любит свою деревню, что тоже неудивительно. Я бы хотела там побывать и увидеть своими глазами после твоих рассказов и, конечно же, познакомиться с твоей бабушкой. Мне явно есть чему у неё поучиться. Но всё же, как мне кажется, должен же быть и твой собственный голос, который только твой, а не продолжение кого-то или чего-то другого.

Я никогда не задумывалась над этим. Я погружаюсь в мысли, а госпожа Кэррик тем временем тоже замирает — я догадываюсь, что она мысленно разговаривает с Эли. Она кивает чему-то в их неслышимом разговоре и снова обращает на меня взгляд её удивительно красивых карих глаз. Но я уже поняла, почему Эли не говорит о её красоте. Это настолько неважно по сравнению со всем остальным в ней. Мне очень хочется не разочаровать её, и я говорю:

— Наверное, вы правы. Но откуда взять этот голос?

— Возможно, он зазвучит, если у Элиезера получится сделать тебя ведьмой?

— Но ведь для этого ему придётся отдать часть своей… витальности. — Сказав это, я горжусь, что запомнила сложное слово. — Разве можно забрать часть волшебной силы у родного брата?

— Я думаю, что можно, если у брата её настолько много, что это вредит ему самому.

— Но разве у Эли её так уж много?

— Ида, я говорю про твоего другого брата.

Онемев от неожиданности, я перевожу взгляд на мирно спящего Саймона. Осознание того, сколько проблем это решило бы сразу, поднимает во мне волну надежды. И тут же волна отхлынула, наткнувшись на скалу.

— Но ведь… Саймон так мал! Разве он сможет участвовать в таком ритуале? Ведь всё должно происходить по доброй воле, как говорит Эли. Разве такое вообще возможно?

— Это хороший вопрос, Ида. Надеюсь, что прямо сейчас его задаёт Чаше Истины Этьен де Шатофор.

========== Глава одиннадцатая ==========

Из дневника Флоры Буканан, шотландской ведьмы (написано в середине XIX века)

Непостижима природа предсказаний, посещающих порой магов с предрасположенностью к прорицанию! Сколько бы ни возникало у нас подходящих интерпретаций, предсказание всё равно исполняется по-своему. Было ли такое, чтобы кто-то точно раскрутил запутанный клубок пророческих слов? А порою предсказание исполнялось сразу в нескольких вариантах, как, например, знаменитое пророчество 1347 года «Коль хочешь победить Чёрную Смерть, следуй за лунным тельцом». Как известно из недавно найденных мемуаров Айлин Маккензи, которыми я зачитываюсь в последнее время, многие тогда решили, что нужно собирать помёт лунного тельца и удобрять им растения, входящие в состав профилактического зелья от чумы. Так оно и случилось, но также лунные тельцы возле Хогвартса в те времена проделывали свой ночной путь всегда в одном и том же направлении — от своего логова до водопада на ручье. Так они указывали путь к пещере Морганы, сокрытой струями водопада. А пути героев, как известно из множества легенд, вели неизменно через эту пещеру.