Гертруда хмыкает.

— Эге ж. И приврать могу. Как начну порой трепать языком…

— Ну, хватит уже! У меня уже достаточно твоих недостатков! Мне не надо больше!

— Точно хватит?

— Более чем!

— Вот и славно! Чего кипятишься, как вода твоя в котле? А боггарт-то, это демон огненный. История была с ним невесёлая, про мою первую любовь. Замуж её насильно выдали. Муж-то на войне потом погиб, да недолго длилось наше с ней счастье. Повадился демон окаянный к ней, который в наших краях к вдовам захаживает, да и сгубил её. Вот так оно бывает.

— Мне очень жаль.

Яга вздыхает.

— И можно ещё вопрос? Последний.

— Спрашивай, чего уж.

— Что означает твоё имя?

— Отец мне его дал, а он шибко на звёзды любил глядеть. Кабы не родился в глухом селе, астрономом бы стал, точно говорю. «Прославляющая звёзды» Зореслава означает. И знаешь, повезло мне с именем. Я когда на звёзды-то смотрела, силы появлялись и с ленью справляться, и с тоской, и из любой житейской трясины себя вытаскивать. Наплачешь болото — кажется, что всё, засосало. А глянешь на звёзды и вдруг разозлишься на себя и свои слабости, и пойдёшь, полетишь, понесёшься к ним навстречу.

— Спасибо, Зореслава.

— Тебе спасибо. И… удачи. С зельем-то.

Профессор Яга уходит, и Гертруда бросает ягоду в котёл.

И снова Храбрец стоит на выжженной пустоши. Молния говорит ему:

— Ты хотел узнать про то утро, когда я придумала заклинание. Что ж, я покажу тебе и его.

Ландшафт преображается в просторную комнату с гобеленом на стене — судя по мебели, тоже хогвартскую. Только это чья-то спальня. Чья же, если не Гертруды, осознает Храбрец.

Гертруда просыпается от того, что солнечный свет падает ей на лицо, и улыбается. Как прекрасно, когда в комнате есть окно, особенно с видом! Как здорово, что не нужно больше прозябать в Комнате по Требованию, где есть всё, что угодно, — но только не окна.

Она встаёт, распахивает окно своей новой спальни на шестом этаже замка и высовывается из него, насколько это возможно без риска выпасть. Утро прекрасно и безмятежно.

Гертруда берёт настоявшееся за ночь отворотное зелье и, не задумываясь, выпивает его. Несколько минут она стоит неподвижно, словно привыкая к новому состоянию внутреннего мира. Затем умывается холодной водой из кувшина, подготовленного эльфами. Жизнь кажется прекрасной и нисколько не обедневшей.

Снова упав на постель и закрыв глаза, Гертруда мысленно проверяет, проснулся ли уже Этьен. Тот проснулся и передаёт ей свой ночной разговор с Кубком Огня. Всё идёт так, как она ожидала. Всё будет зависеть от Ритуала.

Образ огненного узора заполняет её мысли, как только из них исчезает Этьен. Узор переливается и меняется. Гертруда чувствует, что совсем рядом — понимание чего-то важного. В её сознании нащупываются слова, в которых это нечто важное должно воплотиться.

Она представляет себе, как стоящих в кругу людей оплетает огненный узор, соединяя их в одно целое. Мысли перетекают по сверкающей ленте узора. Вот Айлин вкладывает в узор образ морковного зелья, и его моментально видят все. Вот Эли передаёт всем своё видение Грааля… Связь, установившаяся между всеми, кто стоит в кругу, позволяет передавать любую картину или слово от разума к разуму, не заходя в тайники субличностей и не заставляя никого прятаться.

Нужно лишь произнести заклинание и установить связь. Заклинание… Слова… Связь… Нексус… Нексус Ментиум!

Из палочки Гертруды вырывается огненный узор, а внутренняя вспышка на несколько мгновений чуть не лишает её сознания. Еле дыша, она произносит «Фините Инкантатем», и узор исчезает. В её мыслях слышится обеспокоенный голос Этьена: «Гертруда, что произошло? С вами всё в порядке?»

— Не знаю пока. Кажется, я изобрела новое заклинание!

Теперь Седрик оказался снова в Круге Камней, сидя напротив Гертруды и глядя ей в глаза. Снова мгновения зависания над пропастью, когда дверь в чужие мысли захлопывается. Поймав себя на желании не покидать странную выжженную пустошь и подавив полдюжины новых вопросов, Седрик проговорил:

— Спасибо. Спасибо за доверие.

— Я надеюсь, то, что ты узнал, принесёт тебе пользу.

— Я тоже. — Потом один из вопросов всё-таки прорвался сквозь его барьеры. — А как выглядел этот огненный демон профессора Яги?

— Как стремительно летящий огненный змей. Я тебе потому показала эту часть разговора, что это связано с огнём, а значит, может быть полезно.

— Спасибо, я никогда не слышал про такие существа.

— А я, тем временем, тоже хочу от тебя кое-что узнать про огонь.

— Всё, что угодно, — выпалил Седрик и тут же спохватился, что это как-то слишком.

— Перенель показывала мне твоё письмо — ты писал там, что нашёл способ ловить и хранить пламя дракона. Расскажи мне об этом.

Седрик облегчённо вздохнул. Про дракона и его пламя он и сам давно хотел рассказать всё, что знает. Похвастаться хотел, прозвучал голос Мудреца. А ежели и похвастаться, то что с того?

— Я нашёл этот способ во время моих странствий в Китае. Собственно, я туда и отправился, чтобы изучить повадки местных драконов — китайских огнешаров. Они такие красивые — ну просто как чистокровные маги из Древнейших и Благородных Домов на торжественных церемониях. Кожа у них насыщенного алого цвета, а чешуя — гладкая и сияет, словно её специально начищали. Морда при этом смешная, курносая такая, глазища огромные и на выкате, а вокруг морды — царственная кайма из золотых шипов. Когда он вылетает из своего логова и начинает кружиться среди столбов-песчаников, это завораживающее зрелище.

— Столбов-песчаников?

— Да. Это такая местность в Улинъюань: там — словно каменный лес из таких столбов. — И добавил, слегка помедлив. — Я могу вам показать.

И Храбрец покатал восхищённую Молнию на метле, петляя вокруг причудливых столбов. Мудрец тем временем следил, чтобы Певец и его бабочки были надёжно спрятаны за стеной огня. Когда Гертруда вынырнула из мыслей Седрика с горящими глазами, он воодушевлённо продолжил.

— Эти драконы дружелюбнее прочих — по отношению к другим драконам. Живут иногда парами или даже небольшими группами. А ещё к ним прилетают местные фениксы и купаются в их пламени.

— Никогда не слыхала о таком! — воскликнула Гертруда.

— Да, это потрясающе. И именно это зрелище навело меня на мысль попробовать поймать пламя. Я подумал: а вдруг пламя для фениксов — не такое смертельное, как обычное пламя драконов. Конечно, фениксы сами сродни огню, но всё-таки… В общем, я решил начать именно с такого пламени. И вот что я сделал.

Солнце тем временем уже рисовало вокруг свои собственные закатные фантазии на тему драконьего огня. Певец где-то глубоко внутри Седрика рвался наружу, но его надёжно сторожили двое остальных.

— Во-первых, прежде чем даже приступать ко всему этому, надо иметь при себе зелье для защиты от магического огня. Так что я сварил это зелье.

— Ты взял с собой в Китай волосины келпи?

— Не взял, к сожалению. Поэтому варить зелье пришлось по местному рецепту, что заняло несколько месяцев. То есть, не само зелье, а поиски волоса Байцзэ.

— Что за зверь такой?

— То ли лев рогатый, то ли буйвол с гривой — не пойми что. Но при этом умеет разговаривать и пугающе умён. Силой этот волос не возьмёшь: надо садиться и выслушивать его рассказы о 11 520 разновидностях нечистой силы, обитающей в горах, лесах, реках и озёрах Поднебесной. Не говоря уже о лирических отступлениях.

— Ого! Надеюсь, ты конспектировал? Профессору Макфасти было бы это всё очень интересно.

— Тогда пускай профессор Макфасти отправляется в Поднебесную, ищет на морском побережье мудрого зверя Байцзэ, а потом садится поудобнее и конспектирует. Надеюсь, у него достаточно для этого времени и терпения. А я сдался на второй сотне нечистой силы и первом десятке лирических отступлений и решил вернуться в Британию, чтобы охотиться на келпи. О чём честно и сознался Байцзэ, после чего тот подробно расспросил меня о келпи, подарил свой волос и пожелал удачи.