Элианора Роул, вечер

Детям в любом случае придётся стереть память об этом всём — это само собой. Мне это было ясно с самого начала. Но если возникнет необходимость прибегнуть к крутым мерам, лучше их всё-таки избавить от неприятных зрелищ. Пощадить бы и себя да закрыться в мастерской на часок-другой с кистями и красками… Ничего, скоро я доберусь до своей отрады, а пока нужно завершить начатое.

Глянуть бы в шар, чтобы посмотреть, как там яд действует на Гертруду Госхок, но с этим тоже пока придётся повременить. Сейчас главное — создать Чашу. Жаль, конечно, что такой удивительный артефакт проживёт совсем недолго, но нам он и нужен всего на один раз. Прославимся как создатели новых чудес как-нибудь в другой раз. Или, ещё лучше, дети прославятся. Ради них мы это всё и затеваем, как-никак. Что ж, Мелюзина сняла защиту со склянки — теперь за дело.

Я глянула на Мортимера и кивнула в ответ на его немой вопрос. Он откупорил склянку, и рубиновое пламя поползло из своего плена на волю. Я усмехнулась воспоминанию о том, что Сен-Клер не нашёл рукописи о пламени драконов в библиотеке Ноттов. Ещё бы! В первое своё посещение он предпочёл стычки с троллями, а во второе — рукописи там уже не было. Апполина, конечно, удивилась, что я внезапно проявила интерес к её скудному собранию книг, но что мне до её удивления? Зато теперь только нам с супругом и известно, что Грааль сделан из замёрзшего пламени дракона — и это никакая не метафора, что бы там госпожа Госхок ни думала. И сквозь Чашу из такого пламени можно передать то, что передать иначе никак невозможно. Уж не знаю, что сделали с Чашей Небес её создатели, чтобы обеспечить всю эту «добровольность» и «высокие устремления»: наверное, их же и вложили в момент творения, и витальности сверху залили целую бадью. Нам же это ни к чему. Добровольно Сен-Клер всё равно не отдаст то, что мы хотим у него забрать, — это совершенно очевидно.

Я направила палочку на пламя дракона и начала трансфигурировать его в чашу. Задача Мортимера — наложить усиленный Фригус, как только я закончу, а затем Чашу придётся окунуть в кровь единорога, которой понадобится немало. Стоила она, конечно, целое состояние: из долгов нам долго придётся выбираться. Но это, право же, мелочи. И вот уже мерцающая Чаша парит в воздухе — она прекрасна! Такая же, как мне показал Шар. Или, может быть, ещё краше: не зря же я художница! Определённо жаль, что ей не суждено дожить до завтрашнего утра. Ну, ничего, я всё запомню — а там уж кисти и краски помогут мне запечатлеть сотворённое нами чудо.

От Фригуса грани Чаши заостряются и покрываются инеем, а после погружения в жемчужную гущу крови единорога она приобретает, наконец, необходимую прочность. Мелюзина смотрит на Чашу во все глаза — смотри, доченька, учись. Надеюсь, ты всем им ещё покажешь, что такое магическое творчество. Ты и твой брат. Совсем немного уже осталось до желанного мига.

Тревожно, конечно, использовать для переливания этого француза — он опасно близок к госпоже Госхок, а за ней стоит весь Совет магов. Но если всё пойдёт по плану, то у них не будет зацепок, чтобы выйти на нас. Письмо с отслеживанием Мелюзина забрала из сумки Гертруды после того, как наложила Конфундус, а Шерли будет молчать. К тому же, Сен-Клер сам нарвался и фактически не оставил нам выбора. Поразительно, что столько лет — с самого рождения Фильберта — нам удавалось скрывать ото всех его… недостаток, чтобы в один прекрасный день какой-то наглый француз просто взял и сказал «Специалис Ревелио», когда нас не было рядом. Хорошо ещё, что Фильберт додумался нам рассказать об этом, хоть и недели спустя! Страшно подумать, что наша тайна была на грани раскрытия, а мы и не ведали о том!

Досадно, что француз так яро сопротивляется Империусу. Впрочем, шар на это намекал — как я сейчас понимаю. Видимо, оскаленные волки, смысла которых я не могла понять, — это было его сопротивление. Что ж, план с ядом был запущен для подстраховки, но теперь придётся разыгрывать именно эту карту. А потом ещё и решать, что делать с обещанием, данным Шерли. Ну, об этом можно подумать и потом. Сейчас главная задача — переливание.

— Мелюзина, милая, принеси сюда мой шар — будь очень аккуратна.

— Да, мама, сейчас.

— Мортимер, мне кажется, пора объяснить господину де Сен-Клеру, что ему предстоит. Надеюсь, в этот раз ты сумеешь донести до него мысль, что сопротивление всего лишь сделает неизбежное более болезненным для него.

И ещё я надеюсь, что он сумеет донести эту мысль, пока Мелюзины нет в комнате. Супруг начинает оживлённо говорить — тут он на своём коньке. Я же настраиваюсь на работу с Чашей. Мою витальность она принимает радостно — я бы даже сказала жадно — и неохотно отдает её обратно. Кажется, я влюбляюсь в этот артефакт. Может, всё-таки стоило попытаться похитить Камень перманентности у Яги? Но тогда, стоит признать, шансов на успех было бы совсем мало. Мы бы и тут не справились, если бы не так удачно подвернувшаяся война и не менее удачная тоска Шерли по её хозяину. Ну что там, объяснил уже Мортимер Сен-Клеру, что ему придётся передать всю его витальность Фильберту через Чашу? Мысль о том, что этот магглорождённый знает, что наш сын — сквиб, режет ножом по сердцу. Ну, ничего. Ему память, конечно, тоже придётся стереть. А затем — отправить в Нормандию к родителям-магглам на радость, чтобы женился на грязнокровке и заводил таких же детей. А детям чистокровных волшебников — положено быть магами. Так что мы всего лишь восстанавливаем гармонию мира, которая так досадно пошатнулась.

Мелюзина возвращается в кабинет, осторожно неся перед собой шар. Неприятно, конечно, что придётся показать французу пару видений в нём, но иначе упрямца мы не убедим. С другой стороны, насколько же легче, когда шар рядом. Новосотворённая Чаша отражается в его глубинах, и рубиновые огни пляшут по стенам и портретам нашей семьи.

Скоро, скоро я смогу написать семейный портрет, где все будут магами! И Фильберт получит своё письмо из Хогвартса! Или послать его в Бобатон, подальше от всех этих безумцев с конфигурациями? Посмотрим, как ляжет карта с этой войной.

— Что ж, Мелюзина, приведи брата, пожалуйста. Время пришло. Мортимер, как наш гость?

— Искренне надеюсь, что готов.

— Шерли?

— Шерли готова, госпожа Роул.

В руках у домовички фиал с противоядием — она его нежно поглаживает и забирается на стол. Если Сен-Клер опять вздумает бунтовать, она тоже сможет помочь. Мелюзина возвращается с Фильбертом. Я обнимаю его, а потом смотрю в глаза.

— Мама тебе обещала, что ты будешь магом, не правда ли?

Фильберт кивает в ответ, не произнося ни слова. Я ощущаю, как он волнуется. Мама-то обещала, думаю я, но пока безумцы не провели обряд с Макгаффинами, я и понятия не имела, как это осуществить, да ещё до одиннадцатилетия Фильберта. Но сын и сам подбросил главную идею — когда он гулял с Мелюзиной в Хогсмиде, то разговорился с какой-то болтливой девчонкой Полли, а та рассказала ему, что у их постояльца есть склянка с огнём дракона. Сын начал расспрашивать нас про этот огонь, и вскоре мне и самой стало интересно. А дальше, при помощи шара, всё быстро сложилось в одну цепочку. И вот он, долгожданный миг.

— Я снимаю с вас Петрификус, любезный господин де Сен-Клер. Тут дети — так что прошу вас, ведите себя прилично. Помните, что и я, и моя супруга держим вас постоянно на прицеле, а ещё нам помогает вот эта милейшая домовичка. У неё в руках, кстати, противоядие, которое может спасти вашу бывшую наставницу, достопочтенного профессора Госхок. И она направится с ним в Гринграсский замок, как только вы выполните то, о чём я вам рассказал. Не правда ли, Шерли?

— Да, господин. Шерли сделает всё именно так. Шерли не терпится спасти любимую супругу её господина, — говорит она. — Покойного, но не забытого господина.

— Яд, прошу заметить, редкий, и безоар от него не спасёт. Только вот это противоядие. Сварить ваши друзья такое же могут, бесспорно, но на это уйдёт время, коего у них, как вы понимаете, нет. Вы, судя по вашему взгляду, не верите нам? Тогда извольте взглянуть своими глазами.