— Возлюбленный, может быть, и не такой, — тихо проговорила Гертруда. — Но вот покойный муж…

— Что, ещё и муж покойный отличился? Где ты их берёшь таких?

— Сама не знаю, — невесело усмехнулась Гертруда. — Притягиваю я их, видимо.

— Тогда, может, стоит по сторонам оглядеться и притянуть кого-нибудь поспокойнее?

— Мне сейчас только не хватало притянуть ещё кого-нибудь! Что ж, спасибо тебе, Томас, за разговор, — и добавила немного погодя. — Мне нужно навестить сегодня ещё одну легенду. Моргану.

— Поосторожнее там с ней. Она тоже не сахар.

— А кто сахар, Томас?

Тот развёл руками.

— Уж не знаю. Не те, кто легендами становятся, — это я тебе точно говорю. Кстати, прежде чем умрёшь и станешь легендой, похлопочи, чтобы твой портрет появился где-то тут поблизости. Всегда приятно скрасить вечерок разговором о тяготах пламенной любви.

— Спасибо, Томас. Я постараюсь. А сейчас мне пора.

Ощущая странное возбуждение, она добралась до лестницы, но спускаться по ней сил не было, поэтому она отыскала в сумке обломок пера и превратила его в портоключ, используя буковую палочку. Надо отметить, что руну силы Седрик наложил отменно, и витальности на Портус она потратила совсем мало. Перемещение, однако, прошло хуже, чем обычно, и Профессор внутри взревел, что надо, наконец, поесть. Да поем я, огрызнулась Гертруда, подходя к водопаду и зачерпывая в ладони воду, чтобы утолить жажду. Сразу после пещеры Морганы! Сегодня нужно обязательно попасть на послеобеденный совет в Гринграсский замок — Магенильда очень настаивала, продолжал Профессор. Да знаю я, но, если Ричард таки оставил хоркрукс, и его собираются возродить (Кто? Зачем? — вопросы возникали, словно хорклампы после дождя), то действовать нужно как можно быстрее. В любом случае, время до совета ещё есть. Ветер принёс запах цветущей черемухи, и сердце заныло — что сейчас делает Седрик? Она ощущала, что он находится уже дальше, чем утром. Скорее всего — в Гринграсском замке. Отправляйся туда прямо сейчас, шепнула ей Руди. Ну её, эту Моргану. И с Ричардом разберёмся, ежели вдруг пожалует с того света. Гертруда тряхнула головой, заставив всех внутри замолчать, и стала пробираться за стену воды.

Сенсибилитас, необходимый для преодоления грота искривлённого пространства, она наложила тоже буковой палочкой, ощущая, как постепенно пустеет её внутренняя можжевеловая чаша. Хватит ли на обратный путь или придётся пить укрепляющее? Благо, им она запаслась — как и зельем памяти, в этот раз адресным. Айлин, помня о разговоре в сентябре, сама спросила, не пригодится ли Гертруде такое зелье, и она поспешила воспользоваться её стремлением помочь. Как она его сможет применить — Мерлин только знает, но если её противник — Ричард, то оружие против него стоит искать именно в глубинах памяти. Куда, конечно, совершенно не хочется соваться — как и в пещеру Морганы, если быть честной. Гертруда терпеть не могла пещеры и подземелья. И поэтому мы сейчас тут, в пещере, под Сенсибилитасом, ощущая всю полноту удушающей тяжести этих стен, со вздохом отметил Профессор.

Чары всё ещё держались, когда Гертруда прошла длинный грот с текущим по его дну ручьем и добралась до фонтана, где он брал начало. Шёпот его струй наполнил её новым ощущением жажды — не такой, какую она недавно утолила, а иной — непонятной, символической. Интересно, можно ли метафоризировать Агваменти так, чтобы удовлетворить символическую жажду, подумала она, и мысли завертелись пойманным в ловушку зверем вокруг Седрика и его идей, и его желаний, и их недописанного трактата, и их несложившегося Белтайна. Символическую жажду удовлетворяют после реального голода, начал было упрекать её Профессор, но тут его заглушили перекаты гулкого эха, на крыльях которого до Гертруды долетел голос Морганы.

— Подумать только, кто меня удостоил визитом. Милости прошу, профессор Госхок.

— Приветствую, Моргана. Я пришла поговорить про Берну Макмиллан.

Берна Макмиллан, день — вечер

Перед тем, как войти в Рощу Фей, ученикам велели побрызгать друг друга доксицидным зельем и набрать мокриц на тот случай, если на сломанных бурей ветках найдутся ветвяники. Доксицид шестиклассники варили на минувшей неделе, так что они стали наперебой хвастаться своими формулами. Поскольку все слова в них должны были начинаться на «д», складываясь при этом в осмысленную фразу про докси, адресный вариант могли приготовить всего несколько учеников — например, Дуглас Маккормак из Гриффиндора. Вот он и кричал сейчас громче всех:

— Дерзкому Дугласу докси друзья!

Остальные же традиционно сочиняли про некоего «Дадли», который давно стал героем доксицидного фольклора. Ученика с таким именем в Хогварсте никогда не бывало, даже на памяти сэра Робина и его музыкантов, самых древних призраков замка. Но его подвиги воспевались в каждой новой формуле. Почти каждой, уточнила про себя Берна. Исключительно из чувства противоречия она сочинила в этот раз формулу не про Дадли: «Душа дубравы дарует докси дивные дрёмы». Она вспомнила, как профессор О’Донован похвалил её зелье, а она угрюмо промолчала в ответ, не поднимая глаз на его бритое лицо.

— Душка-Дадли доигрался: докси дикому достался, — похвасталась своей формулой Камилла Паркинсон, и слизеринцы-пятиклассники одобрительно захлопали.

— Джигу докси доплясал, Дадли докси докусал, — выпалил Эльвендорк Макфейл, вызвав пару слабых возгласов одобрения у хаффлпаффцев и гриффиндорцев.

— Кто кого покусал, простите? — ядовито уточнила Камилла, и Эльвендорк тут же стушевался.

— А у Мэгги формула — с кеннингами, — сказала Айлин, отвлекая внимание толпы от Эльвендорка. — Как там оно было, Мэгги?

— Докси дум дремучих долетел до дверей доверия дорогой дракона, — произнесла Мэгги, задумчиво наклоняя голову набок. После того, как Мэгги начала учить норвежский, уже весь шестой курс знал, что такое «кеннинг».

— Э-э, а это точно осмысленная фраза? — спросила Камилла, изображая на лице крайнюю озадаченность.

— Да уж осмысленнее твоей будет, — громко сказала Берна, и Камилла с Мэгги глянули на неё поражённо.

— Если все уже доксицидом облились, то приступайте к сбору мокриц, — послышался жизнерадостный голос профессора Спор, — вот тут под камнями их должно быть много.

Берна глянула краем глаза на преподавательницу гербологии, отметив уже в который раз, что та пребывает в приподнятом настроении в последнее время. Что это с ней происходит? Профессор Макфасти, напротив, был сегодня напряжён и немногословен — стоял в стороне со своим псом, тоже на удивление притихшим, и ждал, пока все приготовятся к походу. Дороти Рассел подбежала к нему — видимо, уточнить что-то, и он выдал краткий ответ, даже не поднимая глаз. Берна, мысленно пожав плечами, перевернула краем башмака камень и брезгливо глянула на копошащихся под ним мокриц. Когда она со вздохом протянула к ним руку, на неё упала чья-то тень. Берна подняла голову и увидала Мэгги.

— А ты правда поняла мою формулу, Берна? — спросила она, ловко загоняя мокриц в склянку при помощи уточнённого Репелло.

— А что там сложного? — ответила Берна, принимаясь за мокриц и собирая их медленно и методично, чтобы потянуть время.

— Ну, не знаю, — протянула Мэгги. — Этьен, например, не всегда может раскусить мои кеннинги.

Берна стала лихорадочно перебирать варианты. Докси дум дремучих, воистину.

— Ну, думы всегда дремучие, а когда среди них докси — это мысль, которая тебе не даёт покоя, — сказала она, наконец. — Навязчивая идея — в духе, если ты её тщательно не продумаешь, покусает и ядом наполнит. Двери доверия — дружба, наверное. А если туда летишь дорогой дракона — значит, сердишься на кого-то, бесишься, но всё-таки летишь к нему. В общем, выходит так: если тебе приспичило подружиться с кем-то, к кому тебя тянет, то перебесишься, побрыкаешься и подружишься, наконец.

Когда она всё это выдала, она замерла, осознав, как может воспринять это Мэгги. Леди Берна внутри медленно и подчёркнуто захлопала в ладоши. Мэгги же почесала затылок, а потом сказала.