— Ты свободен.
Контекст не был нужен. Малиновский даже не шелохнулся, лишь еле заметно кивнул. Не прерывая зрительного контакта, едва касаясь кончиком пальца ее лба, он нежно заправил выбившуюся прядь волос ей за ухо.
— Слышишь? Ты не обязан этого делать.
Бархатная темнота густо обнимала их так, что лица друг друга были едва различимы. Она услышала его улыбку.
— Да понял я.
Сухие, тонкие губы Малиновского осторожно коснулись Катиных. Она робко ответила, совсем немного приоткрыв рот и положив дрожащие ладони ему на плечи. Он на мгновение отстранился, чтобы неуверенно заглянуть ей в глаза, прежде чем крепко притянуть к себе за талию и впиться в ее губы отчаянным и безнадежным поцелуем.
Малиновский тяжело дышал, но вовсе не от страсти. Меньше всего на свете ему сейчас хотелось дать поцелую продолжение, а в груди остро саднило так, что ему было практически больно. Нужно быть полным идиотом, чтобы решить, будто у всего этого есть хоть какое-то будущее.
Только здесь и сейчас, пока время терпит, пока момент не упущен, они мертвой хваткой держали его за хвост, утопая друг в друге. Уже через несколько дней, сокрушенным и измученным, им придется вернуться на круги своя.
Это не было сказано, но терпко витало в воздухе, словно бы кто-то распылил рядом с ними резкий парфюм. Катя доделает отчет, поговорит с Андреем и исчезнет, а Малиновский войдет обратно в колею и постарается, чтобы ничего больше не напоминало ему об этом вечере.
— Мне нужно домой… — шепнула Катя, лениво оторвавшись от Романа.
— Хочешь, я тебя провожу?
— Да.
Они еще долго говорили обо всем на свете и целовались возле ее подъезда, пока на крышу высотки напротив не упал первый луч рассветного солнца.
— Я пойду… — сонно пробормотала Катя, — На работу вставать через три часа.
Малиновский окинул двор взглядом, и вполголоса воскликнул:
— Ух, ё-моё, уже утро!
После несмелого поцелуя в щечку на прощание, она скрылась за дверью подъезда, а он всю дорогу до дома безуспешно пытался выбросить из головы строчки, которые выучил еще в старших классах:
Есть поцелуи — как сны свободные,
Блаженно-яркие, до исступления.
Есть поцелуи — как снег холодные.
Есть поцелуи — как оскорбление.
О, поцелуи — насильно данные,
О, поцелуи — во имя мщения!
Какие жгучие, какие странные,
С их вспышкой счастия и отвращения!
— Так вот, о чем эти стихи, — беззвучно сказал он самому себе, обнимая одеяло перед тем, как забыться сном.
Комментарий к Глава 7.
Стих: Бальмонт Константин - “Играющей в игры любовные”
Ян Люксембургский, известный также как Иоанн (Ян) Слепой — граф Люксембурга с 25 июня/3 июля 1310, король Чехии с 31 августа 1310 (коронация 7 февраля 1311), титулярный король Польши с 1310.
========== Глава 8. ==========
Не сойти с ума этим утром помог контрастный душ. Дергая рукоятку смесителя из стороны в сторону, Рома сверлил пустым взглядом кафель в душевой кабинке. Слишком много всего случилось за последние пару дней. Цель была достигнута, - Пушкарева размякла и отказалась от мести, и ни ему, ни Жданову больше ничего не угрожает.
Что до Андрея, то расставание он переживет, в этом Малиновский был уверен. Уж сколько их уже было, и сколько еще будет.
День практически пролетел, учитывая то, что половину рабочего дня Малиновский, закрывшись в кабинете, спал, и на все звонки велел отвечать Шуре. Оставшуюся половину дня он занимался праздношатанием, наматывая круги по кабинету, а вечером лениво листал записную книжку в поисках какого-нибудь женского имени. Планы на ночь строились стремительно, и они точно не были связаны с Пушкаревой.
— Забыться в объятиях красивой женщины, что может быть прекраснее? — напевал Малиновский, водя указательным пальцем по очередной записи с номером телефона.
У Кати же голова шла кругом. Отчет хотелось закончить к возвращению Андрея, а это было не так-то просто. Когда она подняла глаза и посмотрела на настенные часы, стрелки уже показывали полдевятого вечера. Сложив руки на стол, она устало рухнула на них головой. Идти домой просто не было сил.
— Алло, Светлана? Свет моих очей, добрый вечер!
— Малиновский, я думала ты уже не позвонишь! — отозвался хриплый женский голос на том конце провода.
— Обижаете, прекрасная леди! Я как раз занимался тем, что думал о вас.
— Какие возвышенные речи, Роман Дмитриевич, вы мне льстите!
— О таком прекрасном создании как вы, - грех говорить иначе. Скажите мне, Света, могу ли я рассчитывать на то, чтобы своими глазами лицезреть вашу дивную красоту? Скажем, если я заберу вас откуда пожелаете, — он глянул на наручные часы, — минут через сорок.
— Прекрасная идея. Я как раз сейчас дома.
— Тогда я уже в пути!
Радостно потянувшись, он быстро собрался и вызвал такси до квартала, в котором вчера оставил свою машину. Он так стремительно выпорхнул за дверь кабинета, что его мобильный так и остался лежать на столе.
Слушая раздражающее тиканье часов, Катя смотрела на экран телефона и пыталась понять, как ей жить дальше. 12 пропущенных, и все от Жданова. В конце-концов, так продолжаться дальше не может. Нужно поговорить.
Устало вздохнув, она нажала на кнопку вызова.
— Алло, Катя? — мгновенно ответил Андрей.
— Добрый вечер, Андрей Павлович. Я не отвлекаю?
— Ну что вы, я как раз пытался до вас дозвониться. Что-то случилось, Катюш? Вы не берете трубку.
— Да вот… — замялась она, — работы было много, закинула телефон в ящик… К тому же, вы могли бы позвонить на рабочий.
— Да кто ж звонит на рабочий, в такое-то время? Честно говоря, я не могу дождаться, когда вернусь обратно, Кать…
— Я тоже… — горько улыбнувшись, выдохнула она. — Минуты считаю.
Она не врала. Стены каморки будто сдавливали ее со всех сторон, и больше всего на свете ей хотелось никогда больше сюда не возвращаться. Получить подпись от Жданова на заявлении об увольнении , и получить ее максимально скоро, - вот ее главная цель.
— Если получится, я уже завтра буду в Москве. Тебе чего-нибудь привезти?
— Нет. Не знаю. На твое усмотрение.
— Хорошо, Катюш, — посмеялся он, — я понял. Устала сегодня?
— Немного… Кстати, отчет почти готов.
— Так, кажется, мне пора начать ругаться. Не говори мне, что ты еще на работе.
— Я всего лишь хотела тебя порадовать к твоему возвращению.
— И для этого нужно себя так изматывать? Пообещай мне, что больше не будешь задерживаться, а сейчас поедешь домой и хорошенько выспишься.
— Так точно! — усмехнулась Катя, — Ладно, надеюсь, до завтра?
— Я тоже надеюсь. И спокойной ночи.
— Пока.
Малиновский мчал на всех парах к девушке, с которой познакомился на одном из показов Зималетто. Будь его воля, он зажал бы ее прямо здесь, у двери ее собственного подъезда. Вчерашний вечер нанес слишком сильный урон его самолюбию. Нет, вечер в компании Пушкаревой не был чем-то омерзительным, но то, как она буквально разорвала ему грудную клетку, заставив вытащить все внутренности наружу, заставляло его сердце непроизвольно сжиматься от отвращения к самому себе.
Не хватит никаких слов, чтобы описать, как сильно ему не нравится не владеть ситуацией. Какое от этого может быть лекарство? Естественно, провести вечер в компании девушки, которая поедет туда, куда ОН скажет, и разденется тогда, когда ОН захочет, а потом сама вызовет себе такси, потому что ОН захочет побыть один. А если ОН захочет, то они встретятся снова, если же нет, - то пусть она хоть жить на пороге Зималетто останется, они больше никогда в жизни не увидятся.
Подъезжая к указанному адресу, он расплылся в самодовольной улыбке. Миниатюрных размеров девушка уже стояла возле подъезда.
«Напомаженная», — пронеслось у Малиновского в голове, и он усмехнулся, после чего немедленно себя одернул.
— Я тебя тут заждалась, — весело сказала она, садясь в машину.
— Я тебя тоже заждался, — протянул Рома, сверкнув улыбкой чеширского кота.
