Закрыв за собой дверь, она угловатой походкой прошла мимо уже опустевшей приемной. Щеки ее пылали от негодования и смятения. Отсвечивая пестрой рубашкой, возле лифта крутился Малиновский и явно кого-то ждал. Завидев Катю, он торопливо нажал на кнопку вызова кабины, а потом уставился ей в залитые сосредоточенным гневом глаза.

— Быстрее, Кать, — надрывно прохрипел он и поманил ее жестом.

— Мы куда-то опаздываем? — спросила Пушкарева и ускорила шаг.

— Не опаздываем, а спешим. Есть разговор.

Подойдя к нему на расстояние вытянутой руки, Катя выдохнула и задумчиво уставилась куда-то в потолок.

— Как выходные прошли? — спросила вдруг она, заставив Малиновского невольно съежиться.

В памяти тугой чередой повсплывали обрывки воспоминаний, в особенности, - вчерашней, воскресной девушки, которая еще сегодня утром вместо того, чтобы тактично свалить, пока он не проснулся, решила впечатлить его своими кулинарными умениями. Напялив его белую рубашку на голое тело, она нажарила ему стопку абсолютно пресных блинов. Пришлось сварить ей кофе и слушать, как она хрустит этими омерзительными мятными леденцами, по какой-то причине уже не весть сколько лежавшие у Романа в вазе на холодильнике.

— Отлично прошли, — беззаботно ответил он, подавив кривую усмешку, — А у вас? Папа не сильно ругался за тот эпизод в ресторане?

— Не сильно, спасибо.

Оба врали. Обменялись любезностями и наэлектризованно поглядывают друг на друга в ожидании чего угодно, что могло бы прервать гнетущую паузу. Наконец лифт звякнул и распахнулся. Малиновский галантно пропустил Катерину вперед. Когда двери уже начали закрываться, на всю приемную раздалось Ждановское:

— Подождите!

Роман задержал дверь, и их взору открылось, как Андрей, крепко держа невесту за руку, с неумолимой решительностью, напролом шагает в их сторону. Кира с недоумением в глазах быстро-быстро перебирает ногами позади, еле поспевая за ним. Влетев в кабину лифта, Жданов треснул по кнопке первого этажа и властно приобнял Воропаеву за талию, уткнувшись носом ей в висок.

Кабина мерно затарахтела. Подавив раздраженный вздох, Катя вцепилась в ручки сумочки обеими руками и уставилась на закрытую дверь, как вдруг прямо под левую ладошку подлезли холодные пальцы Малиновского. Осторожно, как бы спрашивая разрешения, он взял ее за руку и украдкой подмигнул.

Воцарилась такая тяжелая тишина, что если бы в окно Ждановского кабинета сейчас билась муха, даже здесь это было бы слышно. Спустя душераздирающе долгие несколько мгновений, кабину тряхнуло перед остановкой, и двери спасительно разъехались. Не ослабляя хватку, в обнимку с Кирой, Андрей стремительно выплюнулся из лифта, и не оглядываясь, потащил ее к выходу, на пути нашептывая ей что-то на ухо.

На парковке Жданов заботливо усадил Киру на переднее сидение, и обходя машину, чтобы сесть за руль, на мгновение встретился взглядом с выходящим из здания Малиновским. С цепляющейся за его рукав и прячущей глаза Катей. Роман остановился, поднял руки и медленно, несколько раз хлопнул в ладоши, изображая аплодисменты. Не прерывая колючего зрительного контакта, Андрей сел за руль и дал по газам.

— Ты… — задыхаясь от возмущения выдохнула Катя, — Вы… Роман Дмитрич, зачем так? Вы ведь поругаетесь!

— Конечно поругаемся, Катенька, потому что нашему спектаклю этот олух не похлопал. Не понравился, наверное. Или актерская игра была неубедительна. Труффальдино обижен.

***

На улице уже стемнело. Тихое тарахтение двигателя прерывал со всей дури барабанивший по крыше машины ливень. Сквозь разрывающиеся об лобовое стекло капли, Катерина рассматривала отражавшийся в них фонарь, горевший над ее подъездом.

— Спасибо, что довезли, — отстраненным голосом поблагодарила она.

— Как думаешь, исправлять ошибки никогда не поздно? — спросил он, глядя вперед расфокусированным взглядом.

— Никогда не поздно, — подтвердила Пушкарева и самой себе тепло улыбнулась.

— Похоже, ревность Жданова способна благотворно повлиять на их отношения с Кирой. До совета осталось чуть больше недели…

— Союзник в ее лице нам не помешает, — задумчиво согласилась Катя, — Только о какой ревности может идти речь? Максимум - собственничество.

— Он действительно тебя ревнует. Он мне чуть лацкан от пиджака не оторвал там, у ресторана.

— Бог ты мой, — ужаснулась она и жалобно выпучила глаза, — вы что, дрались?

— Конечно нет, — махнул он рукой и обаятельно улыбнулся, — Роман Малиновский дерется только тогда, когда сам этого хочет. Для всего остального есть моя безупречная дипломатия. И обаяние, куда же без него. Так или иначе, мы поговорили. Он действительно тебя любит.

Облегченная улыбка в уголках губ Кати быстро сменилась разъяренным взглядом. Она напыжилась, нахмурилась, покраснела и медленно вздохнула несколько раз, пытаясь утихомирить рвущийся наружу вулкан.

— Дай угадаю, о чем ты сейчас думаешь, — процедила она низким голосом, — Катя Пушкарева, - не избалованная вниманием дурнушка, которая не только готова всем все простить и помочь не смотря ни на что, но к которой ты по неосторожности проявил знаки внимания. — Она резко развернулась к нему и подалась вперед, приблизившись, но сохраняя дистанцию. — Ты вынужден со мной общаться, потому что до сих пор связан по рукам и ногам и не можешь ничего рассказать Жданову. А еще ты боишься, что если начнешь мне нравиться, отделаться от меня тебе будет не так просто, как от прочих девиц, и поэтому малодушно убеждаешь меня в том, что Жданов меня любит. И дело не в том, что я тебе ни капли не верю, - напротив, было бы глупо ожидать от тебя честности. Просто это подло по отношению к Андрею.

— Высказалась? — с вызовом спросил он, простучав пальцами по рулю в такт дождю.

— Да.

— Вы умная девушка, Екатерина Валерьевна. Хотите откровение за откровение? Как тогда, на крыше?

Он обвел внимательным взглядом ее лицо, аккуратно снял с нее очки и положил на бардачок.

— Можете мне не верить, имеете право. Только скрывать это от вас я все равно не стал бы. Жданов сказал прямым текстом…

Пушкарева всхлипнула и отвернулась к окошку, инстинктивно потянувшись к ручке двери. Сбежать, не слушать весь этот бред - вот, чего хотелось ей больше всего. Нежно перехватив ее запястья, Малиновский развернул ее обратно к себе и прижал ее ладошки к своим щекам.

— Дослушай… — шепотом попросил он, — Потом можешь убежать, можешь мне даже врезать… Жданов сказал мне прямым текстом: не трогай ее, я ее люблю. Это правда.

— Не верю я тебе, — Повторила Катя, из последних сил сдерживая поток слез, — Не верю.

— Знаю. А сейчас вот вообще держись, — удивленно выгнув брови, предупредил он, — ты нравишься мне, но как ты справедливо заметила, я малодушен, непостоянен и насквозь пропитан ядом разгульной жизни.

— Эта часть меня не касается, — строго отрезала Катя, — Давайте договоримся, что на это мне наплевать. Вернемся к нашим баранам.

— Да, к делу. Назовем эту операцию “возвращение барана в стойло”. Ай! — он потер плечо, по которому от души треснула Пушкарева, — Ладно, “возвращение блудного Жданова”. АЙ!

— Предлагаю назвать просто “Исправление ошибок”, — предложила Катя, хохотнув в кулачок.

— Да, — задумчиво констатировал Малиновский, — Так лучше звучит. Благороднее. Завтра начнем второй акт спектакля “Малиновский сошел с ума и влюбился в Пушкареву”? АЙ! Екатерина Валерьевна, прекратите избивать вице-президента! Ай! — получил он новый тычок, — Я, между прочим, не последний человек…

Он издал гортанный рык и обхватил ее руками, и спустя минуту напряженной борьбы, обоюдно хохоча, прижал ее к себе, не давая пошевелиться. Та звонко рассмеялась и укусила его за указательный палец.

— Что ты делаешь? — снисходительно посмеиваясь, он наблюдал, как Катя, обхватив его запястье обеими руками, покусывала его за костяшку, — Мне не больно. У меня слишком сильные руки…

Их взгляды встретились в неловкой паузе. Малиновский понял, - дело плохо. Катя ослабила хватку, все еще не выпуская его палец изо рта и вдруг вспыхнув от стыда, откинула его руку, как что-то ужасное и спрятала взгляд.